Зомбосвят (СИ) - Арьков Сергей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел попытался припомнить все свои скудные знания по данному вопросу. На тему безграничной божественной доброты имелись весьма показательные ветхозаветные легенды об уничтоженных со всеми жителями городах, прогневивших небеса своими вольными обычаями. На тему воскрешения мертвых тоже было что вспомнить. Оживлением покойников, якобы, занимался Иисус. Вроде как воскресил нескольких, но более-менее Павел помнил лишь один эпизод — историю с оживлением некоего Лазаря. Тот, согласно сакральному тексту, четыре дня честно пролежал мертвым, а потом, по команде Иисуса, вышел из гробницы здоровеньким, после чего, не чихая, прожил еще много лет. Но там-то было именно что воскрешение. И из гробницы Лазарь вышел обычным живым человеком, а не каким-то зомбосвятом. И прожил дальнейшую жизнь тоже как человек. А как же поведет себя зомбосвят после того, как разберется с мертвецами? И как он вообще будет выглядеть: примет ли человеческий облик, или предстанет в виде полусгнившего трупа?
Павел вздрогнул, и попытался выбросить всю эту дичь из головы. Ну не разбирался он в духовных вопросах, так нечего в них и лезть. Отцу Серафиму виднее. С него же самого будет более чем достаточно, если зомбосвят (вот же прицепилось!) очистит мир от нежити, а уж дальше пусть делает все, что хочет. У Павла были свои планы. Он мечтал начать новую, нормальную жизнь. И если зомбосвят не станет ему в этом мешать, то пусть себе бродит по земле на здоровье. Лишь бы он уничтожил всех зомби.
— Думаю, все получится, — сказал Павел. — Мы же все видели, как зомби боятся мощей. А они, твари эти, вообще ведь ничего не боятся. Их на куски разносишь, а они даже не морщатся. Единственное, что может ужасать подобных чудовищ, это сила, противоположная той, что породила их.
— Или зло настолько ужасное, что оно ужасает даже их, — задумчиво произнесла Вика. — Ну, как вариант.
Павел испуганно икнул. Зло, которое ужасает даже порожденных адом зомби…. Да это что же такое может быть? Это же и вообразить себе нельзя.
— Эй, вы, прекращайте такие разговоры! — потребовал Костя с заднего сиденья. — Мне и так кошмары снятся последние полтора года, а после ваших страшилок я, чего доброго, еще и ссаться начну. Мне это не нужно. Мы вот-вот очистим мир от нежити, заживем как люди. Я хочу вступить в новую жизнь без недержания.
Все засмеялись, и зловещая атмосфера, рожденная неприятным разговором, рассеялась. Но чувство тревоги затаилось в Павле. В то, что сказала Вика, трудно было поверить. Но и отмести эту версию полностью он не мог. Не обернутся ли их благие намерения пробуждением такого ужаса, на фоне которого даже все зомби на свете покажутся цветочками? Едва ли. Едва ли. Но пусть крошечный шанс того, что так и будет, оставался, и от этого Павлу становилось не по себе.
Во второй половине дня они нашли подходящее место для привала. Рядом была роща, где они набрали дров для костра, и небольшое озеро, ставшее источником воды. Крестоносцы, не занятые в нарядах, дружной толпой двинулись к водоему, где долго плескались, смывая с тел пот и грязь, а затем затеяли стирку одежды. На порошке не экономили, и к тому моменту, когда стирка завершилась, все озерцо покрылось белой пузырящейся пеной.
Ко времени их возвращения в лагерь, разбитый, как и прежде на обочине трассы, подоспел обед. Сегодня опять подавали кашу с тушенкой, и Павел с огромным удовольствием умял большую тарелку кушанья. Его аппетит не сумели поколебать даже воспоминания о жуткой гибели Олега, о том, как мертвец рвал зубами его горло. Павел слишком многое повидал и пережил, и успел прилично закалиться. Такие мелочи просто не могли отбить у него желания перекусить. У Кости, кстати, тоже. Тот и сегодня трапезничал так, будто это был его последний прием пищи. Вика, которая устроилась со своей порцией рядом с ними, обратила внимание на неистовую прожорливость Кости.
— Ты, наверное, много голодал, — предположила она с сочувствием.
— Голодать не голодал, но человеческой еды уже давненько во рту не имел, — признался тот, и стал выскребать кашу со стенок тарелки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— В вашей Цитадели плохо кормили? — спросила девушка.
Сегодня в пути Павел и Костя рассказали ей о крепости. Вика была удивлена наличием такого крупного поселения. Еще больше ее удивило то обстоятельство, что в Цитадели царил железный порядок, а не ожидаемая анархия. На что Павел сообщил ей, что тамошний порядок больше смахивает на диктатуру со всеми ее милыми проявлениями. Так же имеется и диктатор, человек свирепой наружности и зверского нрава, внушающий всем обитателям Цитадели настолько лютый ужас, что те внимают каждому его слову и даже не помышляют о том, чтобы воспротивиться княжеской воле.
— Кормили так себе, — ответил ей Павел.
— Плохо кормили, — поправил его Костя. — И работать заставляли. Много работать.
— Если там было так плохо, почему вы не сбежали из этой Цитадели?
— Я и сам задаюсь этим вопросом, — признался Костя.
— Ну, на самом деле, там были и свои плюсы, — неуверенно произнес Павел. — Хотя бы безопасность.
— Да не стоила она того, — проворчал Костя, добив свою порцию, и активно нацелившись на добавку. — Наобещали с три короба, а сами отправили раствор месить. Не нужна нам эта Цитадель с ее средневековыми порядками. Вот покончим с мертвецами, и заживем, как люди.
— Она, жизнь эта, сама-то не наладится, — счел нужным напомнить Павел. — Работать все равно придется, и много работать.
— На себя я работать готов, — заверил его Костя. — А на чужого дядю пусть другие вкалывают. Многое мы поимели с того, что горбатились в Цитадели? Только невкусную еду да койку в общаге. Такого будущего, когда я работаю, а тушенку жрут другие, мне и даром не надо. Черт, пойду, еще кашки зачерпну. Вам взять добавки?
Вика отказалась, а Павел вручил другу свою миску, попросив уронить туда половник-другой кушанья.
Оставшись наедине с девушкой, Павел спросил у нее:
— Ты как? Не сильно горюешь из-за Олега?
Вика пожала плечами.
— Да я уже к этому привыкла. Грустно, конечно, что твоих друзей то и дело съедают, но иначе ведь нельзя. Чтобы добыть мощи, приходится рисковать. Надеюсь, оно того стоило.
— Я тоже, — вздохнул Павел.
В этот момент он заметил Ивана, направляющегося к их компании, и внутренне напрягся. Павел встревожился, как бы этот обладатель смешного лица не принялся предъявлять им за смерть Олега. В себе-то Павел был уверен — он, до известного предела, умел держать себя в руках. Но вот друг Костя, как раз возвратившийся обратно с полными тарелками каши, являлся парнем вспыльчивым, и мог сгоряча послать Ивана в турне по эрогенным зонам, а то и полезть на него с кулаками. Обострять отношения с новыми соратниками Павлу не хотелось. Времена нынче были скверные, народ весь на нервах. Слово за слово, глядишь, а уже кого-то замочили. Поэтому он решил действовать на опережение. Не дожидаясь, пока Иван подойдет к их компании, он сам шагнул ему навстречу и спросил:
— Что-то случилось?
И сразу же понял, что ошибся в своих предположениях. Иван явился сюда вовсе не за тем, чтобы предъявлять им какие-то претензии.
— Извини, что отрываю от заслуженного отдыха, — смущенно произнес Иван. — Но вас хотел бы видеть отец Серафим.
— Кого это, нас? — напрягся Павел.
— Тебя и твоего друга.
Не одно, так другое. Неужели духовный лидер будет лично винить их в гибели крестоносца? Он, правда, не выразил по сему поводу большого огорчения, более того, проявил прямо-таки наплевательское отношение к понесенной утрате. Но, может быть, он просто стеснялся выражать свою скорбь на людях, а вот в интимной обстановке поведет себя иначе? Павлу трудно было представить себе отца Серафима в гневе, но он ведь, по сути, ничего не знал об этом человеке. Сейчас как войдут к нему в автобус, а он как начнет орать и ногами топать….
Павел поморщился, но делать было нечего. Нельзя же просто взять и не пойти.
— Погнали, — обратился он к Косте, который как раз шел на рекорд по поеданию пшенной каши с тушенкой.