Господа гуслярцы - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А если мы не поможем тебе, коварная женщина, – спросил Матвей. – Ты откажешься от своей затеи?
– Если не поможете, – Лукерья потянулась, запрокинув руки за голову, и ее груди поднялись к солнцу, смутив взор Матвея Тимофеевича, – если откажетесь, то будете иметь дело с нашей доблестной милицией. Потому что я заготовлю заявление, как вы уничтожаете людей и в них вторгаетесь.
– И никто тебе не поверит!
– А вот это мы проверим. Посмотрим.
Лукерья поднялась.
– Мне пора, – произнесла она.
– А может, все же мной обойдемся, – сказал Матвей, но без особой уверенности.
– Я другому отдана, – классически ответила медсестра, – и буду век ему верна, понял?
Матвей подавил злобный блеск своих чужеземных глаз, а из кустов раздался негромкий начальственный голос, который не столько звучал в воздухе, как проникал в мозги:
– Предложение следует обдумать и, возможно, принять. Однако ты, женщина, тоже будешь оказывать нам некоторые услуги.
– По окультуриванию, – хихикнула Лукерья. – Пионер всегда готов!
Она пошла на уколы и в воображении строила абстрактные картины, в которых ее Ромочка с помощью культурных пришельцев сначала немножко помирает, а потом становится молодым и красивым, как Иван-дурак в русской сказке, окунувшийся в соответствующий котел.
Так и день прошел.
6
К дому она подходила неуверенно, даже с робостью.
А вдруг Ромочка уже приболел?
Нет, лучше пускай они его завтра обработают.
И чем ближе она подходила к дому, тем более страдала от вины перед Ромочкой. И в подъезде уже искренне возмечтала, пускай Ромочка как мужчина пользы не представляет, но, главное, он должен остаться жив и здоров. Что она, изуверка, что ли?
Она открыла дверь своим ключом и прислушалась.
Ни звука.
Может, что случилось?
Она кинулась в спальный закуток. Пусто.
Она кинулась на кухню.
На кухне сидел Ромочка и пил чай из самовара – приданое Лукерьи.
Он был нормальным, обыкновенным, если не считать забинтованной головы.
– Явилась не запылилась, – заявил он. – Я тут без тебя и помереть мог, а ты бы и не заметила.
– Что случилось? – И все было забыто. И злодейство, и намерения. Ее крохотулечка приболел.
– А на меня кирпич упал, – сообщил Ромочка не без гордости. – Мало на кого падает, а на меня грохнулся.
– Как? Где?
– Ты не поверишь, прямо на кухне.
– Откуда на кухне кирпич взялся? – Лукерья начала сердиться. Она сочувствует, переживает, а он ёрничает.
– А кто банку с квашеной капустой кирпичом придавил? И на верхнюю полку поставил?
– Ну уж...
А ведь было это, три дня просила Ромочку кирпич принести для этой цели. Пришлось, как всегда, самой кирпич тащить.
– Как ты умудрился, урод?
– Как, как? Качнуло меня, о стенку задел, а ты этот кирпич криво положила – а за ним и банка трехлитровая с капустой.
Он указал пальцем вниз, как памятник Юрию Долгорукому в городе Москве, который таким жестом велел закладывать столицу.
А на полу расплывшейся стаей червяков воняла кислая капуста. Блестели осколки банки. Валялся кирпич с отбитым краем.
– И что? – Лукерья старалась не смотреть на сцену крушения – ей же убирать придется.
– И все. Погиб я и умер безвозвратно. Еще держусь, но скоро кончусь...
Тут Ромочка побледнел и стал оседать. Лукерья подхватила его, дотащила до постели.
Вызвала «Скорую». Пока она мчалась с соседней улицы, Роман скончался. Кровоизлияние в мозг от ушиба.
В первый миг его смерти Лукерья с внутренним содроганием увидела бесплотную тень мужчины, который как бы вошел в бездыханного Ромочку.
– О нет! – закричала она, как трагическая гречанка. – Не смейте!
Никто ее, конечно, не послушался.
Потом приехала «Скорая». Доктор Матвеев – сколько раз они у покойников встречались! – констатировал кровоизлияние и сказал:
– Крепкий он у тебя. Другой бы окочурился.
– Другой бы окочурился, – повторила Лукерья, глядя на воскресающего мужа.
И показалось ей, что он ей подмигивает, что было невероятно.
7
Той же ночью Ромочка напал на Лукерью. Как зверь, истосковавшийся по самке в джунглях. Лукерья трепетала и повторяла:
– Ты не очень, я же отвыкшая!
А он отвечал ей:
– Голову не задевай, голову! У него же сквозная рана до мозга.
Потом спохватывался и поправлялся:
– То есть у меня эта рана. Так сказать, если раны – то мгновенной, если смерти – небольшой.
Лукерья не поправляла оправдывающегося супруга, потому что понимала, что он инопланетянин, прибывший насаждать культуру.
Утром она накормила его блинами. Бывший Ромочка любил блины, а новый, оказывается, их тоже любил. И даже пояснил Луше:
– Ведь тело-то у меня прошлое, а запросы у него прежние, тебе понятно, ласточка?
Так они и жили. Ночи были бурные, днем Лукерья буквально засыпала на ходу, иглу старикам не туда совала.
И надо сказать, что тот, кто из кустов вечером давал указание помочь несчастной женщине, правильно сообразил, что более полезного друга в Великом Гусляре им не отыскать. Лукерья точно указывала им адреса и симптомы безнадежных больных, чтобы можно было погибшего человека сразу спасти, то есть заменить в его мертвом теле жизнь на инопланетную, которая вольет в него силы.
Как-то недели через две после наступления в жизни Лукерьи простого женского счастья, когда оказывается, что муж – это Муж, а не растение в горошек, она готовила на кухне большую яичницу с колбасой из двадцати яиц. И неспроста, потому что в гости к Ромочке пришли Матвей, Тимур и еще один из их начальства.
Они уже привыкли к Лукерье.
И она смирилась с ними – пускай помогают людям, улучшают.
Говорили они по-русски, порой переходили на телепатию, но Лукерья и телепатию теперь понимала.
Занимались они бухгалтерией.
– По Тотемскому району как у нас дела? – спрашивал Матвей.
Ромочка рапортовал:
– Внедрено шестьдесят два, на подходе еще шесть.
Говорил он четко, по-военному, и Лукерье приятно было слушать, какой у нее бравый муж.
Но Матвей был недоволен. Ему было трудно угодить.
– На тридцать процентов плететесь позади графика. Мне страшно в штаб такие цифры посылать. Что они со мной сделают, а?
– Ну, тебя не тронут, – сказал Ромочка. – Ты заслуженный штаб-офицер, шесть походов прошел, две аннигиляции, весь в шрамах и медалях.
– Ну ладно, ладно, – подобрел Матвей.
Лукерья принесла им большую сковородку, они стали есть ложками, нахваливали, а Лукерья спросила:
– А ты, Ромочка, тоже весь в медалях, да?
– Он у нас еще молодой, – засмеялся Тимур.
У него морщины разгладились, волосы потемнели, приходилось красить себя в седой цвет и рисовать морщины фломастером, чтобы люди не подозревали колдовства.
– А аннигиляции проходил?
– Шла бы ты, женщина, отдыхала, чай нам завари, – рассердился почему-то Ромочка.
А Тимур сказал:
– Аннигилируем мы планету только в случае неудачи мирных способов. Или если очень сильное сопротивление. А так обычно обходимся мирным путем.
– Вот и правильно, – согласилась Лукерья и пошла ставить самовар.
Вслед ей послышался тихий смех гостей.
Пускай смеются, подумала Лукерья, с мужиков чего спросишь? Ведь эта порода человечества далеко уступает женщинам по способностям.
А из комнаты слышалось:
– По Пьяному Бору картина положительная. Шестнадцать и три.
– Не скажи, в штабе могут не одобрить. Энергичнее надо работать.
– Как, прости, энергичнее? Куда уж? Ведь люди чаще помирать не стали.
– Надо им помогать, – твердо сказал Тимур.
– Нет! – возразил Матвей. – Только в крайнем случае. И с санкции вышестоящих органов. Так мы можем все дело завалить.
– Ты нелогичен, – сказал Тимур. – Здесь присутствует наш товарищ, который получил тело, потому что мы помогли его предшественнику кирпичом по темечку...
– Ш-ш-ш! – вскинулся Ромочка. – Зачем ты так громко?
– А я думаю, что она отлично знает или хотя бы догадывается, – сказал незнакомый пришелец. – Она сама просила.
Лукерья так и замерла у самовара. Хотела его взять и в комнату нести, но руки онемели.
Одно дело нутром чуять или даже что-то подозревать. Но ведь она на самом-то деле не желала смерти настоящему Ромочке, а получается, что она соучаствовала?.. А может, шутят они? Мужики, бывает, соберутся и травят всякие байки. Надо бы пойти и прямо вопрос поставить: убили Ромочку или случайность с кирпичом вышла?
Но никуда она, конечно, не шла. Как ты пойдешь к бандитам, хоть и с культурными целями, а они тебе скажут: да, убили, по твоей просьбе, и ты молчала, потому что твой Ромочка тебе наслаждение доставлял.
– Интересно, – услышала она голос Тимура, – как там у наших в Москве дела? Там ведь две или три дивизии работают...
– Там трупиков хватает! – ответил Ромочка. Слышно было, как он отодвинул стул и пошел на кухню.