Иконы - Маргарет Штоль

– Судя по всему, это награда за твою голову. Всего тысяча монет? Дешево. Они так нам весь рынок обрушат. – На лице Фортиса написано отвращение. – Грабитель с большой дороги, вот он кто.

– Фортис!

– Да. Должно быть, он тебя узнал и подумал, что может срубить несколько монет.

– Да кто бы стал платить за мою голову?

Лукас тянется к бумаге, но Фортис отводит руку в сторону. И листок исчезает, как и многое другое, в необъятных складках его длинной куртки.

– Думаю, за этим стоит вовсе не Посол. Она, скорее всего, и не знает ничего.

– И что в таком случае это означает? – хмурится Лукас.

– Возможно, ничего. Разве что тебе следует помнить Юлия Цезаря.

– Почему бы это?

– Не врагов в Сенате следует бояться. Больше шансов получить удар ножом в спину от кого-нибудь из самых близких.

– Отлично. Мне сразу стало гораздо легче. – Лукас явно рассержен.

– Не стоит благодарности. Но тем не менее я буду присматривать за тем, что происходит вокруг тебя, и сообщу, если что-то пойдет не так. Пожалуй, стоит заплатить Каталлусу. Он уж точно головорез, это я отлично знаю. – Фортис сминает в ком свой носовой платок и засовывает его обратно в карман. – Бедняга. Он, наверное, решил, что это и для него безопасно. Он ведь видел, как Дол сунулась под сетку. – Фортис еще немного пятится, подальше от меня. – Ну, давайте не будем больше тратить на него время. Вам пора идти, вам обоим. А уж я к вам не присоединюсь, спасибо за приглашение. Придется вам самим о себе позаботиться.

Я чувствую, как стремительно работает его мозг. «Они могут войти внутрь, – думает он. – Они могут выжить внутри Иконы. У них иммунитет. На них Икона не действует».

Я ощущаю все это, и на моем лице отражается сомнение.

Фортис смотрит на меня с усмешкой:

– Ох, извини. Иной раз я забываю, с кем имею дело. Что ты можешь заглянуть в мое сознание так же легко, как в хрустальный шар.

– Это не так действует. Не всегда.

– Вот и отлично. Значит, как в симпатичный большой стеклянный стакан. Малость треснувший, как и сам старый Фортис.

– Фортис, что все это значит? – Я внимательно смотрю на него. Мне хочется, чтобы он хоть разок был просто с нами откровенен.

– Что все это значит, я элементарно не знаю. – Фортис ни на мгновение не задумывается. – Может, ты мне скажешь, когда вернешься. Так что вперед! Вверх по склону, моя храбрая малышка Грасси! – Он делает жест в сторону Лукаса. – Впусти в ворота своего дружка – и вперед!

– И что мы будем делать там, наверху? – Я смотрю в сторону Иконы, хотя и не могу ее видеть. Не отсюда. Нам нужно подняться вверх по склону.

– Не знаю.

Лукас поднимает руку и обращается к своему запястью:

– Док, хоть ты имеешь представление о том, что мы ищем?

Голос Дока потрескивает – связь плохая:

– Основываясь на том, что нам известно, ты должен суметь отыскать некое физическое пространство, ориентировочно – пункт управления, Лукас. Некий источник энергии, который связан со всем зданием. Даже если технология не имеет ничего общего с техническими характеристиками энергоснабжения Посольства.

Фортис хватает Лукаса за руку и сдвигает повязку с запястья:

– Старина Хакс прав, но он не слишком-то сможет тебе помочь, особенно за оградой. Там зона радиомолчания. Влияние пульсации Иконы.

– Все понял.

Лукас окончательно освобождает свое запястье. Потом нажимает кнопку на манжете, и вокруг становится как будто еще тише.

Док исчезает.

Фортис хлопает Лукаса по плечу:

– Помни вот что. Там все не из нашего мира. Не ожидай, что увидишь нечто такое, что будет похоже на знакомые тебе вещи.

– Я уже сказал: понял!

Лукас так же злится, как и я. Когда я отпираю ворота изнутри, он едва не спотыкается о какую-то старую кость.

– Поосторожнее, – предостерегаю я, но он лишь ожигает меня бешеным взглядом.

Что ж, ситуация такова, что у кого угодно испортится настроение.

Но мы не останавливаемся. Мы не можем. Поэтому мы молча шагаем. Наконец пустые дома расступаются перед идущей вверх дорогой, потом дорога превращается в широкую тропу, а тропа переходит в узкую стежку на склоне горы. Мы идем и идем, пока все вокруг не дичает окончательно. Высохшие остатки некогда густого мха и сгнивший папоротник навалились на мертвые деревья по обе стороны извивающейся тропинки. Теперь я понимаю, откуда взялось название той улицы – Мшистый Папоротник.

В висках у меня начинает стучать.

Лукас показывает на остатки деревянного указателя. Видна часть стрелки и буквы «РИЯ».

– Там. Там самый крутой подъем, должно быть, он и ведет к обсерватории.

– Что ж, веди.

Лукас прав.

Мы пришли, только я не понимаю, на что смотрю. За пустой парковкой, за несколькими остовами заржавевших автомобилей – это.

Обсерватория. Прежде люди отсюда наблюдали за небом. А теперь небеса захватили ее, и это наблюдает за нами, видимое за много миль. Оно напоминает мне форт Санта-Каталины, вот только перед этим не раскинулся океан, а есть только огромный потерянный город. И я вижу причину того, почему мы здесь. Она врезается в небо над старым зданием. Почерневший металл Иконы раскрывается, как зловещая тень, надо всем впереди нас.

– Просто шагай дальше, – бормочет Лукас – он тоже видит.

Я киваю.

По мере того как мы приближаемся к зданию, все становится более темным, непонятным и еще сильнее разрушенным. Стук в голове усиливается. Здание уже вовсе не выглядит похожим на обсерваторию. Оно выглядит как заброшенный военный завод.

Мы поднимаемся по растрескавшимся бетонным ступеням, что ведут к центральному комплексу. Двери обмотаны цепями. Лукас трясет их, но я не теряю времени зря.

Я обхожу здание сбоку и оказываюсь на бетонной платформе за обсерваторией, на самом краю холма, возвышающегося над городом.

Хоул.

Я вижу море зданий, белую дымку на горизонте, где дома наползают друг на друга, и все кажется таким, каким давно перестало быть на самом деле. Оболочки пустых деловых центров вздымаются, как древние обелиски и артефакты того времени, которое уже не имеет никакого значения. Ближе к холмам под обсерваторией бледная растительность заползает на склоны вперемешку с чахлыми деревьями и узкими тропинками. Я вижу все пространство – от холмов на востоке до воды на западе.

А кроме того, я вижу едва различимые неровные очертания острова Санта-Каталина, который выглядит небольшим пятном на горизонте.

Я смотрю на Хоул, на весь город, и он именно таков. Хоул, Дыра. Я пытаюсь вообразить его живым, снова свободным от непрестанного страха смерти.

Но не могу.

Не могу избавиться от чувства, что все кончено, что этот некогда великий город никогда уже не станет чем-то прежним. Потому что, стоя здесь, рядом с обсерваторией, единственное, что я могу видеть, – это то, что город умирает.

Икона – машина, пульсирующая прямо возле меня, – убивает его, убивает те остатки, что еще можно убить.

Это как пустые дома на склоне холма, только везде и гораздо хуже.

– Вот ты где.

Лукас нашел меня, но он нашел и кое-что еще. Он пятится, задрав голову.

Я прослеживаю его взгляд, неохотно повернувшись к обсерватории.

К Иконе.

Я почти ожидаю увидеть каких-нибудь стражей-нелюдей, или солдат-симпов, или какое-то инопланетное приспособление, которое не позволит нам войти внутрь. Потом вспоминаю, что ни одно человеческое существо не может добраться сюда, где стою я, и что вряд ли те, кто управляет Иконой, поставили здесь охрану.

Но когда я подхожу к Иконе ближе, я вижу то, что пугает куда больше, чем любая охранная система. Земля перед нами полностью засыпана обломками. Остатки стен с разбитыми окнами выглядят так, словно здание тряхнуло землетрясением. Парадные двери широко распахнуты. Одна створка вообще упала, вторая криво висит на сломанных петлях.

– Совсем несложно, – мрачно вздыхает Лукас.

Ни одному из нас не хочется идти дальше.

Но мы идем.

Мы направляемся прямиком к самому большому строению центральной части.

Лукас идет первым, покачивая головой, как будто пытается что-то уловить.

– Чувствуешь это?

Из его уха выскальзывает капелька крови и ползет вниз.

Я киваю. Потому что все мое тело дрожит – и даже сердце вибрирует. Нам с трудом удается устоять на ногах. Никто не в силах выдержать поток энергии так близко к Иконе.

Даже мы.

– Лукас, нам не следует находиться здесь, – говорю я, протягивая руку к его уху.

Лукас отдергивает голову:

– Да. И делать этого не следует. – Он берет меня за руку, и я позволяю это. – Давай взглянем на его мозг и уберемся отсюда, Дол.

Мы входим внутрь.

Икона полностью разрушила то, что некогда было обсерваторией.