Миллион миров - Антон Александрович Карелин

Ана всплеснула руками, обняла малыша у себя на руках и принялась озираться в поисках максимально защищённого места.

— Нет, — сказала Игрушка. — Пожалуйста, стойте на шахматной доске. В диапазоне Е2-Е4.

Одиссей кивнул, подошёл к маленькому руу’нн, стоящему посреди пешек, и опустился на одно колено, чтобы быть с ними вровень.

— Дан, — спросил он. — Чего же ты ждёшь?

— Своей очереди, — глядя на труп синего, ответил серый шэмирай.

Одиссей понимал это ещё с того момента, когда посмотрел запись, где они трое уплетали руу’нское мороженое. Ведь он увидел спокойного отрешённого созерцателя десяти лет от роду, который слишком многое осознал.

— Тебя создали раньше всех, за четыре года до рождения Нура, — тихо сказал Фокс. — Ты был спроектирован, как рассудительный старший брат в будущей группе, голос разума, который будет уравновешивать возможные недостатки Наследника. Ты изначально был создан ради кого-то другого, поэтому в тебе так никогда и не возникло радости от того, что ты сам живёшь.

Серый почти не двинулся, но его лицо неуловимо изменилось, и взгляд фиолетового глаза стал живым. Этого было достаточно, чтобы понять, как важен для ребёнка этот разговор.

— Гри родился на два года позже, созданный, чтобы быть заводилой и лидером, весёлым и энергичным. Вы с ним отлично играли и ладили, но его появление тебя не особенно тронуло, ты воспринял его как должное.

Дан не кивнул, но и не возразил.

— Тебе было четыре года, ты ждал появления своего хару, как самого важного события, ждал всем своим существом. И потому, что ты так запрограммирован, и потому что это в самом деле волнующе и интересно. Ты ждал день за днём, месяц за месяцем, и когда он родился, это изменило всё. Первое время ты был абсолютно счастлив. В первые ваши годы вместе, втроём всё казалось правильным, идеальным, на своём месте.

Дан дрогнул, его шершавая рука-отросток потянулась к груди и застыла у сердца.

— И только потом ты начал взрослеть и понимать. Всё на свете крутилось вокруг Нура, а вы с Гри были только игрушками для Наследника. Постепенно у тебя внутри поселилась тень, тяжесть осознания себя существом второго сорта. Ты любил Нуку и любишь сейчас, ты любил Гри точно так же, хоть и стал отстранённым. Но тебе ещё больнее, что он погиб, потому что ты понимаешь, что он никогда по-настоящему и не жил. Однажды ты понял, что у тебя нет собственной судьбы, и с этого момента начал ждать. Когда Нуку вырастет и забросит вас с Гри, когда вы станете ему неинтересны и не нужны, ведь вы всего лишь игрушки. Когда он решит завести себе шэмирай другой специализации и профиля. Когда он погибнет в результате войны или переворота, а вас поместят в кому доживать свои дни. Ожидание заменило тебе жизнь.

Дан судорожно выдохнул, глядя на детектива в упор, его глаз потерялся в омуте собственных воспоминаний.

— Ты прыгнул в портал последним, — сказал Одиссей. — Потому что целую секунду думал, прыгать или остаться и позволить всему прекратиться. Ты устал ждать все эти годы, ведь никто не ждал тебя. Только ты берёшь всех за руку и ведёшь куда нужно. Никто не берёт за руку тебя. Но потом чувство долга пересилило, твои гены, твоя программа, твоё предназначение приказали тебе прыгнуть в портал и быть с Наследником до последнего, защищать его и отдать за него жизнь. Как Гри. И ты прыгнул.

Фиолетовый глаз Дана закрылся, зажмурился, он стоял перед человеком навытяжку, всеми силами стараясь сдержаться и не дрогнуть, не поплыть. Ему нужно оставаться сильным, чтобы бороться, ему нельзя плакать, он голос разума, старший, он должен позаботиться о малыше Нуку, он должен отдать за него жизнь. Всё внутри Дана повторяло это, кричало, шептало, стонало, лицо мальчика исказилось, как треснутая каменная маска, но он остался недвижим.

— Глубоко внутри твоё крепкое сердце разбито, — сказал Одиссей и замолчал.

— Ты понял, — прошептал серый, открывая глаз. — Ты всё понял.

— Но ты не понял одну вещь, Дан, самую важную вещь.

— Какую?

— Не только ты шэмирай Нуку, а он твой хару. Но и наоборот.

Изумление, неверие, тайная радость, сомнение, непонимание, буря эмоций исказило лицо и взгляд старшего брата.

— Нет. Не может быть. Он… а я лишь… — Дан не смог выговорить.

— Может, — сказал Одиссей, и положил руку на грудь старшего брата, туда, где под шершавой шкурой и мягким телом вибрировало твёрдое, как камень, сердце руу’нн. — И когда ты в этом убедишься, перестань сомневаться. Просто поверь. Договорились?

Серый молчал, тяжело дыша, буравя взглядом чужака.

— Ладно, — сказал он.

— Одиссей! — крикнула Ана, вскинув руку. Она указывала на далёкий потолок, где темноту пронзила яркая вспышка импульсного подрыва.

— Игрушка, что нам делать? — крикнул Одиссей.

— Стоять на доске. Быть готовыми к раскрытию сферы.

Поднялся ветер, через дыру в потолке ворвался вихрь из пары десятков дронов, они рассыпались по пространству, сканируя всё вокруг и выискивая Наследника. Следом влетели гвардейцы личной охраны примара, и ещё два отряда в иной форме и цветах, в общей сложности больше полусотни элитных бойцов, каждый с личным защитным полем, в технологичной броне и с полётным ранцем за спиной. И трое высших кинетиков руу’нн с Эрраду во главе.

— Нам конец, — пискнула Ана, но почему-то в её голосе и развевающихся волосах был не страх, а бесшабашное отчаянное веселье.

Сканы обнаружили их, стоявших ровно посередине, не скрываясь, и дроны перестроились, заходя на вираж. Они выпустили первую волну маленьких сверкающих зарядов, которые ринулись вниз, чтобы взорвать и испепелить Наследника к плазменным чертям.

И тогда грянули фейерверки. Они били из установок, как батареи, давно просившие огня. И темнота этого мрачного места воссияла всеми цветами радуги, в том числе, парой цветов, незнакомых глазу людей. Всевозможные фигуры рождались в воздухе: драконы, необычные бабочки, космические города и цветки, улыбающиеся лица и персонажи сказок. Общий праздник связал их, так долго томившихся в скучных коробках и ждавших своего часа. Бомбы канули в сверкающее ликование и взорвались там, но их разрушительные взрывы лишь украсили фейерверк.

— Воу, — сказал малыш Нуку, задрав голову и разглядывая плазменные всполохи вперемешку с крошевом многоцветных искр.

Когда всё погасло и рассеялось,