Миллион миров - Антон Александрович Карелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Снежок, — восхитился Нуку, не вполне поняв, что к чему (этого Игрушка и добивалась).
— Всё, — сказал Эрраду, медленно опускаясь ниже и утирая кровь, текущую по лицу. Он был изранен, частично раскрашен какими-то красками, частично порезан градом ножниц, которые торчали у него из спины, но на которые он не обращал внимания, собрав Силы в кулак. — Больше никого и ничего не осталось.
Похоже, высший кинетик был прав: невиданная армия игрушек была повержена, хоть и забрала с собой всех, кого смогла.
— У тебя тоже больше никого, — резонно заметила Ана.
— Ничего, — прерывисто сказал Эрраду. — Меня более, чем достаточно, чтобы закончить наше дело. Старая кровь должна умереть, мы поклялись новой и исполним клятву.
— А может, не надо? — робко спросил зеленоглазый Нуку, набравшись храбрости и впервые глядя взрослому прямо в глаза. — Может, будем все дружить?
— Нет, — выдохнул высший примар, поднимая подрагивающие руки. — Только в детстве всё так просто. Взрослым… требуется делать сложный выбор.
Ему было нужно собраться с духом, чтобы убить ребёнка, тем более, не руками, а Силой. Это оставит самый глубокий след, ведь Сила руу’нн — внешнее воплощение его души. Но детектив видел, что примар тянет время. Он многое отдал, чтобы победить в этом невероятном бою, чтобы одолеть Игрушку, ему было нужно хоть немного собраться с Силами. Поэтому он позволял низшим существам говорить свои последние слова, и говорил сам.
— После смерти родителя, ты лишь игрушка в руках Совета, Нур, — пробормотал кинетик. –Но ваша кровь предала квазарат. Её нужно сменить… чтобы предательство… не продолжалось.
— Забавно, — кивнул Одиссей, и в его взгляде не было ни тени забавности. — Что в одном из человеческих языков слово «преданный» имеет два радикально разных смысла. И если подумать, Нур, Гриар и Дан… каждый из них с рождения был и преданным, и преданным малышом.
— Это в вашей низшей культуре, — рявкнул Эрраду, и в бешенстве сдул медленно стекавшую по губам кровь. — Руу’нн выше сантиментов. Мы…
Ана прыгнула так быстро, что почти никто не успел среагировать. Она где-то подобрала острый металлический обломок, и метила кинетику прямо под горло, где бился обнажённый, уязвимый родничок. Одновременно с её атакой из сумрака прилетело оплавленное, но острое спортивное копьё, заточенное специально для этого боя. В тот же момент из пухово-блёстковой кучи, над которой висел кинетик, вырвались эластичные ленты, пытаясь скрутить его вдоль и поперёк. И наконец, с запозданием в целых полсекунды, медлительный неапгрейженный Одиссей Фокс от всей души врезал примару кулаком по морде.
Но Эрраду справился с каждой из этих атак — он отбросил, остановил, отклонил и спарировал их одновременно. Ану откинуло далеко назад, она с неприятным звуком врезалась в тлеющую мешанину металла и плюша, вскрикнула от боли и съехала на пол. Копьё погнуло и отвело в сторону, оно с воем воткнулось в серый пол и там завибрировало от силы удара. Ленты разодрало в клочья, а Одиссея ударило в живот, он потерял дыхание и застонал, упав на колени перед Эрраду.
Глаза кинетика лихорадочно блестели, он не сводил взгляд с испуганного зелёного малыша, который стоял на полу и держал в руках стойкого оловянного солдатика. Эрраду поднял дрожащие щупы.
— Возьмёшь меня за руку? — прошептал Дан.
Одиссей кивнул, и они встали вдвоём, закрывая Нуку от единого утвердителя и защитника высшей крови.
— Ццццццц.
Удар разметал их в стороны. Одиссея должно было искалечить или даже убить, но Дан смягчал атаки Эрраду, как мог. Он тоже упал, фиолетовый глаз прерывисто мерцал: мальчишка пытался подняться, чтобы отразить следующий удар.
Эрраду знал, что у этого шэмирай от рождения большая сила, его нельзя недооценивать. Значит, нужно сначала убить младшего кинетика, а потом легко расправиться с остальными. Примар снова поднял дрожащие от напряжения щупы.
И тогда малыш Нуку встал перед старшим братом, закрывая его.
Одиссей увидел, как бесконечно ожидание на лице Дана сменяется верой.
Все три фиолетовых глаза распахнулись и вспыхнули, напряжение исказило воздух, силы двух кинетиков столкнулись, и всё вокруг пошатывала мелкая дрожь. Серый руу’нн поднялся в воздухе и повис, протянув все свои ручки к врагу. Эрраду, израненный и надорвавшийся, хрипел, но давил и пытался сокрушить.
Сзади раздался долгий скрежещущий лязг и стон боли, тут же стихший. Одиссей заглянул в парализованные страхом зелёные глаза Наследника.
— Не бойся, Нур, — сказал он, улыбаясь. — Иди к своему брату. Ему нужна твоя помощь.
Малыш мигнул, его смешное личико сделалось серьёзным, он сжимал солдатика, будто рукоять светового меча. Верхний глаз Нура затрепетал и открылся, он начал подниматься в воздух, всхлипнув от восторга.
— Ццццццц, — зашипел примар Эрраду, вкладывая последние силы и мастерство, чтобы совершить свой лучший удар.
Но гнутое оплавленное копьё в руках Афины-младшей проткнуло его насквозь, наискось от груди через голову, со страшным чмоканьем вязкой плоти.
Ещё мгновение Эрраду висел над Афиной, нанизанный на орудие, принёсшее ему смерть, а силы вокруг держали всех в неразрывной хватке. Казалось, высший кинетик может жить и с дырой в голове, что сейчас он соберётся с силами и всех сокрушит. Но невидимая хватка ослабла, три бронзовых глаза медленно угасли, Эрраду обмяк и повис на копье.
Ана свалилась на пух и блёстки, её волосы были белыми, как снег.
Одиссей с трудом поднялся, и всё не мог отвести взгляда от двух руу’нн с шестью мерцающими глазами, которые висели в воздухе и вращались, не желая друг друга отпускать.
— Ура? — спросил малыш Нуку.
— Ура, — кивнул Дан.
*
Морские волны с шумом накатывали на идеальный жёлтый песок. И хотя уровень искусственного моря немного понизился после того, как часть воды пролилась внутрь планеты, системы синтеза и перекачки довольно быстро восстанавливали его. А на красоте окружающего пейзажа это не сказалось: пальмы были всё так же высоки и стройны, а их тень всё так же спасительна.
Фокс наслаждался покоем на стыке солнца и тени, где лёгкие солнечные блики проникали через листву и щекотали кожу теплом. Детектив в кои-то веки снял свой пушистый бесформенный свитер и штаны, сменив их на лёгкие шорты, которые напечатала приветливая кабинка для переодеваний.
Ана, наоборот, улеглась прямо
