Ревизор: возвращение в СССР 9 - Серж Винтеркей

как-то можем контролировать, то рождение внуков — это совершенно бесконтрольный процесс. Теперь вот, вынуждена на старости лет в кооператив вступать.

— Как раз к пенсии выплатите, — подсказал ей я.

— Я быстрее выплачу, — отмахнулась она. — Работа позволяет.

— А кем вы работаете, если не секрет? — спросил я.

— Главный бухгалтер на мебельной фабрике, — гордо подняв голову, ответила она.

О! Коллега!

— Диванчик нам поможете купить какой-нибудь, — в шутку сказал я.

— Запросто. И не какой-нибудь. У нас мебель для Дворца съездов делают.

— О как! — не ожидал я такого поворота.

— Пойдёмте на собрание, — довольно улыбнулась соседка, заметив мою реакцию.

Мы втроём спустились на лифте на первый этаж. Там уже собирался народ. Многие были в верхней одежде. Как и предполагала Анна Аркадьевна, приехали специально на собрание.Со многими я был уже знаком шапочно, здоровались с мужчинами за руки.

Дядечка с пятого этажа прокашлялся и взял слово.

— Товарищи. Так как наш дом кооперативный, то мы должны организоваться для самоуправления. Для начала нужно выбрать старшего по подъезду, чтобы оперативно решать вопросы, которые будут возникать.

Он вопросительно оглядывался по сторонам. Никто не проявлял желания стать старшим по подъезду. Ну правда, только этого не хватало для полного счастья…

— Предлагаем вашу кандидатуру, — подсказал я. — Вы все равно фактически уже начали…

— Точно, — усмехнувшись, поддержал меня Валентин с пятого этажа.

Не сказать, что дядька сильно удивился. Да и не расстроился особо.

— Давайте голосовать! — взялся рулить Валентин. — Кто за то, чтобы Марка Евгеньевича избрать старшим по подъезду?

Народ ожидаемо поддержал единственную кандидатуру.

— Теперь, если что, со всеми вопросами в трёшку на пятом, — подвёл итог голосованию Валентин.

На том мы и разошлись. Общих проблем у нас ещё не образовалось. Детскую площадку строители почти уже доделали. Засаживать деревьями двор поздно, зима на носу. Единственное, о чём немного успели поругаться, это о том, что кто-то крупным мусором всё время мусоропровод забивает ниже шестого этажа.

— Неужели так трудно свои коробки на помойку оттащить? — возмущались раздражённые соседи. — Ну, не лезут они, зачем запихивать? Они раскрываются внутри и застревают.

Ох, не повезёт тому, кого с коробкой у мусоропровода поймают.

Поднялись с женой и Ириной Леонидовной на свой этаж, попрощавшись со всеми. Галия задержалась в подъезде с соседкой, а потом приоткрыла дверь и крикнула в квартиру:

— Паш! Я за стеной.

В гости пошла к Ирине Леонидовне. Я так смотрю, у жены с соседкой доверительные отношения наладились. Галия часто к ней заходит «на чай». Вообще, это даже интересно, насколько легко она с пожилыми дамами сходится. Возможно, им нравится, с каким искренним интересом Галия их истории слушает.

Ну и хорошо. Может, посоветоваться хочет по поводу вчерашнего мамашиного наезда. Да даже, если просто отдохнуть и поболтать перед началом новой рабочей недели. Выходные закончились. Завтра уже трудовые будни, и снова в бой, покой нам только снится.

Глава 19

Горный институт.

Ольга Юрьевна увидела новую стенгазету. Преподаватель любила своих учеников, у них столько всегда оригинальных идей, столько юмора. Талантливые ребята, — подумала она, подходя к стенгазете. Как ни странно, почти никого рядом не было, кроме художника, Юры Бахтина. С ее точки зрения, парень совершенно зря пошел учиться в Горный — в нем рисковал пропасть очень талантливый художник. Некоторые карикатуры у него были так хороши, что, с точки доцента, заслуживали публикации в центральной прессе. Она утешала себя тем, что иногда и инженеры делают совершенно неожиданную карьеру. Может, талант парня заметят на рабочем месте, и он войдёт в коллектив ведомственной газеты. А там и начнется его карьера уже в том русле, что принесет ему наибольший успех.

Карикатуры, как она и ожидала, были очень хорошо прорисованы. Ольга Юрьевна заранее начала улыбаться, предвкушая удовольствие от искромётного юмора своих учеников. Юра, когда она с ним поздоровалась, замер в предвкушении похвал, которыми его обычно щедро одаривала преподавательница. Но, по мере ознакомления с карикатурами и текстом, улыбку на её лице сменяли недоумение и гнев.

— Да вы что⁈ Совсем с ума сошли? — возмутилась она и одним движением руки сорвала газету. — Юра! — гневно обратилась она к ошалевшему от такого неожиданного поворота художнику.

— Дд-аа, Ольга Юрьевна, — испуганно проблеял он в ответ.

— Это что такое? Зачем? Как ты подобное допустил⁈

— Так это не я, я же только рисую… Рафаэль и Ваня все рассказали, что нужно делать…

— Я же правильно поняла по инициалам, что это про Галию Ивлеву?

— Да, все верно, именно про нее! — дрожащим голосом подтвердил Юра, — так сейчас и комсомольское собрание начинается, на котором ее ругать буду за проявленную алчность, за то, что общежитие, которой ей государство дало, ее не устроило и захотелось шикарной жизни, и за то, что комсомолка прислугой за еду работала!

— Какое еще собрание? Как начинается? Где начинается?

— Как обычно, в актовом зале, на третьем этаже… Я решил просто еще раз посмотреть, как получилось, и тоже сейчас пойду.

— Так нельзя! Галия — чудная девочка, она так старается учиться!

Ольга Юрьевна перевернула газету.

— А как вы вообще ее вывесили? Где подпись куратора?

— Марья Ивановна приболела, но Ваня при мне ей звонил и рассказал про идею, она одобрила. Сказала, что стяжательство не красит комсомолку, а прислугой работать за еду — такое и в царские времена только в голод было, и это отвратительно, потому что голода нет, и это не соответствует образу члена ленинского комсомола!

Педагог с досадой махнула рукой, в которой так и оставалась скомканная стенгазета и побежала к Тарасу Ивлеву. Значит, Рафаэль все это затеял… Ольга Юрьевна хорошо знала комсорга Ваню, и ему точно пока что ни разу не приходила в голову хоть какая-то идея. Дисциплинирован, услужлив, старается всем понравиться — нет, он бы сам никогда ничего такого бы не придумал. Ох, нехорошо получилось… Конец рабочего дня. Только бы Тарас ещё был на работе.

Ольга Юрьевна восхищалась успехами в учебе Галии еще и потому, что прекрасно знала, что она невестка Тараса, и ей вообще не нужно самой учиться, Тарас для нее всегда с зачеткой побегает. У Тараса, хоть он и доцент, а не профессор, и никаких административных должностей он не занимает, а авторитет огромный. Всегда улыбается, вежлив, подход к любому найдет — да с ним и декан за ручку здоровается уважительно, и проректора. А Галия, несмотря на то, что он за ней стоит, на всех семинарах руку тянет выступать… Молодец девочка, не пошла по легкому пути, да ее не ругать надо, а хвалить!

По закону подлости, Тараса на месте уже не было. К счастью, Ольга Юрьевна вспомнила, что Ашот, дядя Рафаэля, должен быть еще здесь, он ей сам говорил пару часов назад, что надолго задержится на работе. Побежала обратно на кафедру и, застав там доцента Карапетяна, сунула ему в лицо скомканный ватман стенгазеты, с которым так и бегала в руках.

— Это еще что такое они затеяли⁈ — начал читать Ашот, багровея прямо на глазах, — я правильно понял, это что, про Галию?

— Так, а я тебе о чём⁉ Они там собрание по этому поводу прямо сейчас проводят!.. В актовом зале!

— Какое ещё собрание⁈ — возмущённый до глубины души Карапетян-старший поспешил в актовый зал.

Там реально уже началось комсомольское собрание. На сцене Рафаэль выступает, как артист разговорного жанра, все ржут, и только одна Галия плачет, закрыв лицо руками.

Моментально оценив обстановку, Карапетян-старший ворвался в актовый зал и с криком «Вы что здесь устроили!», схватил племянника за ухо, а затем нашарил взглядом комсорга.

— Ваня, значит, ты это устроил… Ну, погоди, Ваня, мы с тобой тоже разберемся!

После чего выволок племянника в коридор под изумленные возгласы комсомольцев.

Тут же зашла Ольга Юрьевна.

— Собрание окончено! Расходитесь! — подошла педагог к Галие. — Быстро! Иди ко мне, девочка моя! Как вам не стыдно, что вы тут устроили, наговаривать на свою же сокурсницу, хорошую студентку! А еще комсомольцы!

* * *

Совершенно ошарашенный Рафаэль, согнувшись в три погибели, так больно дядя схватил его за ухо, был втащен им в кабинет, и практически брошен в кресло в углу.

— Харитон Иванович, дорогой, не могли бы вы сходить покушать пока. Я полностью оплачу ваш