Создатели небес. Улей Хелльстрома - Фрэнк Херберт

— Что за парадокс вы мне предлагаете? — спросил требовательно Келексел. И с гордостью отметил, что его голос оставался ровным и спокойным.

«Осторожно, осторожно, — подумал Фраффин. — Он уже на крючке, но не следует допускать, чтобы борьба с ним затягивалась».

— Забавная это вещь все-таки, — произнес Фраффин, — наблюдать за другими существами. — Он махнул в сторону сцены репродьюсера и стал нажимать кнопки.

Келексел неохотно повернулся и посмотрел на возникшую проекцию сцены — та же самая обшарпанная комната, то же открытое окно с красно-белыми занавесками, шипящий радиатор. Мерфи в том же положении сидел у стола, покрытого глубокими царапинами. Картина, идентичная той, что они видели прежде, только позади Мерфи, спиной к наблюдателям, сидел другой туземец, положив на колени картонную папку с зажимами и несколько листов бумаги.

Как и у Мерфи, фигура нового человека была коренастой. Когда он повернул голову, то по изгибу его щек можно было сделать предположение, что у него раздражительный характер. Затылок был аккуратно подстрижен.

Разбросанные в беспорядке листочки лежали на столе перед Мерфи. Он постукивал пальцем по обратной стороне одного из них.

Оглядев всю эту сцену, Келексел заметил небольшую перемену в Мерфи. Похоже, он стал более спокойным, более расслабился, обрел большую уверенность в себе.

Фраффин прокашлялся и сказал:

— Этот туземец, пишущий в своем блокноте, еще один знахарь, доктор Уили, товарищ Фурлоу по работе. Он только что закончил проведение того же самого теста с Мерфи. Повнимательнее понаблюдайте за ним.

— Почему? — поинтересовался Келексел. Повторение этого туземного обряда уже начало надоедать ему.

— Просто понаблюдайте, — повторил Фраффин.

Неожиданно Мерфи поднял карточку, по которой постукивал, посмотрел на нее и отбросил в сторону.

Уили повернулся, поднял голову, показав округлое лицо, две пуговицы голубых глаз, большой мясистый нос и тонкий рот. Весь его вид излучал самодовольство, словно он был источником света, заливавшим все вокруг, но в этом самодовольстве скрывалось какое-то коварство.

— Эта карточка, — сказал он раздраженным тоном. — Почему вы снова посмотрели на эту карточку?

— Я… ну, просто захотелось еще раз взглянуть, — ответил Мерфи и наклонил голову.

— Вы увидели в ней что-то новое?

— Я всегда видел на ней шкуру животного.

Уили уставился в затылок Мерфи с ликующим видом.

— Шкура животного, вроде тех, каких вы добывали, когда были мальчишкой?

— Я зарабатывал много денег на этих шкурах. У меня всегда на деньги был наметанный глаз.

Уили дернул головой вверх-вниз, несколько удивленный, похоже, воротник рубашки был ему слишком тесен.

— Не хотелось бы вам еще раз взглянуть и на остальные карточки?

Мерфи облизнул губы.

— Думаю, что нет.

— Любопытно, — пробормотал Уили.

Мерфи слегка повернулся и сказал, не глядя на психиатра:

— Док, может быть, вы скажете мне кое-что.

— Что?

— Со мной уже проводил этот тест один из ваших коллег, вы его знаете — доктор Фурлоу. Что показали результаты?

Что-то неприятное и хищное появилось в выражении лица Уили.

— А разве Фурлоу не говорил вам?

— Нет. Я считаю, что вы парень что надо и лучше войдете в мое положение.

Уили посмотрел на бумаги, лежавшие на его коленях, и принялся с отсутствующим видом покачивать карандашом, а потом подчеркивать все заглавные «О» в напечатанном тексте.

— Фурлоу не имеет медицинской степени.

— Да, но что же показал тот тест?

Уили закончил свою работу, потом откинулся на спинку стула и окинул бумаги взглядом.

— Понадобится некоторое время, чтобы обработать все данные, — сказал он, — но я рискну предположить, что вы такой же нормальный человек, как и любой другой.

— Это означает, что я в здравом уме? — спросил Мерфи. Он посмотрел на стол, затаив дыхание в ожидании ответа.

— Настолько же, насколько и я сам, — подтвердил Уили.

Мерфи глубоко вздохнул. Он улыбнулся и покосился на карточки с точками.

— Спасибо, док!

Показ эпизода неожиданно прервался.

Келексел покачал головой и посмотрел на Фраффина, который выключил репродьюсер. Режиссер улыбнулся ему.

— Видите, — начал Фраффин. — Кое-кто, как и вы, согласен с вашей точкой зрения, считает, что Мерфи в здравом уме.

— Но вы же сказали, что покажете мне Фурлоу.

— Я это и сделал!

— Не понимаю.

— Неужели вы не заметили, с каким отвращением этот знахарь заполнял свои бумаги? Разве Фурлоу делал что-нибудь подобное?

— Нет, но…

— И неужели вы не заметили, что этот знахарь просто-таки наслаждался чувством страха Мерфи?

— Но ведь страх может время от времени забавлять.

— Как и боль, и насилие? — спросил Фраффин.

— Конечно, если ими правильно управлять.

«И мне тоже доставляет удовольствие переживаемые ими страхи, — подумал Келексел. — Неужели в этом и состоит идея этого спятившего Режиссера? Неужели он пытается поставить меня на одну доску с этими… созданиями? Любому Чему нравятся подобные вещи!»

— У этих туземцев странные представления, — продолжал Фраффин, — они считают, что любые действия, которые разрушают жизнь — разрушают любую жизнь — это болезнь.

— Но ведь это целиком зависит от того, какая именно форма жизни уничтожается, — возразил Келексел. — Конечно, даже эти ваши туземцы не стали бы колебаться, уничтожая… э-э… червя!

Фраффин лишь пристально посмотрел на него.

— Ну? — потребовал ответа Келексел.

Но Фраффин по-прежнему лишь пристально смотрел на него.

Келексел почувствовал, что его охватывает ярость. Он с гневом воззрился на Фраффина.

— Это всего лишь идея, которой можно забавляться, — сказал наконец Фраффин. — Ведь идеи — это наши игрушки, которыми мы забавляемся, разве не так?

— Безумная идея, — проворчал Келексел.

В это мгновение он вспомнил, что пришел сюда, чтобы ликвидировать опасность, угрожавшую кораблю историй со стороны спятившего Режиссера. И этот человек сам открыл сущность своего преступления! И если об этом станет известно, то тогда… Келексел сидел, внимательно глядя на Фраффина, чувствуя, как в нем нарастает праведный гнев, он наслаждался этими мгновениями перед наступлением разоблачения и мыслями о том, что преступник будет подвергнут вечному всеобщему отчуждению. Фраффин должен быть отправлен в безграничную темноту вечной скуки! Пусть этот безумец узнает, что на самом деле означает вечность!