Время вышло - Дэвид Класс

– Я не стал бы прислушиваться к физикам-теоретикам, – сказал он. – Они сумасшедшие.

– Может, я просто скажу, что хотела бы жить в этом измерении? – спросила она.

– Конечно, это, вероятно, прекрасное место, – согласился он и нежно обнял ее за плечи. Она прислонилась к нему в своем уютном фланелевом халате и закрыла глаза, он медленно закрыл свои. Он собирался открыть их через несколько минут и незаметно ускользнуть, но по-прежнему сидел на мягком диване в теплой квартире, ощущая запах ее мокрых волос и имбирного чая. Они были давними, близкими друзьями, и им было очень хорошо друг с другом. В последнюю неделю Зеленый Человек спал не больше трех часов в сутки и теперь даже не почувствовал, как заснул.

Ему снилась его старая лодка, плавно покачивающаяся под вечерним бризом. Они бросили якорь в небольшой бухте под скалистым утесом, на вершине которого высокие деревья пронзали пурпурное небо. Он рисовал утес и деревья, а Эллен читала ему произведение из своего курса поэзии. Это были «Строки, написанные на расстоянии нескольких миль от Тинтернского аббатства», и поэтические размышления Вордсворта[35], переданные ее мягким голосом, казались скорее музыкой, чем словами. Потом они лежали в темной каюте, их губы и тела нежно соприкасались, и лодка совсем перестала качаться, став неподвижной. Они лежали молча и умиротворенно, но тут внезапно раздался резкий звук – возможно, это был гром…

Но это был вовсе не гром – это хлопнула входная дверь квартиры Эллен. Зеленый Человек открыл глаза и услышал голос:

– Мама! В спортивном зале протечка, и тренировку отменили. И это хорошо, так как чертов тест по матанализу…

Джули вошла в гостиную, держа в руках мокрое пальто. Зеленый Человек вскочил на ноги как раз в тот момент, когда она заметила его с Эллен в домашних халатах.

– Ну разве это не сюрприз? Прошу извинить меня за вторжение…

– Джули, это не то, что ты думаешь… – начала Эллен.

Джули отступила на шаг в сторону, смерив Зеленого Человека холодным взглядом, а затем повернулась лицом к матери.

– Думаю, здесь все совершенно ясно. Если ты хочешь водить к нам домой своих бойфрендов или кого-то еще и одевать их в мой купальный халат, не могла бы ты хотя бы приводить их в свою комнату? И может, тебе стоит подумать о том, чтобы следовать своим собственным правилам? – И она снова направилась к выходу.

– Джули, сейчас же вернись! – Эллен проследовала за ней и схватила за руку.

– И ты смеешь говорить обо мне с Роном всякую ерунду? – Вырвавшись, она открыла дверь и выбежала, дверь за ней захлопнулась.

– Догони ее, – сказал Зеленый Человек.

– С ней все будет в порядке. Она расстроена просто потому, что я несколько недель назад столкнулась здесь с ее с мальчиком, вышвырнула его вон и отругала ее и мы установили правила…

– Нет, Эллен, она действительно расстроена, и это вполне оправданно. Я не должен был позволить ей увидеть меня здесь, особенно в таком виде – в ее купальном халате, совершенно незнакомого человека, и она вроде как имеет право злиться, так как мы…

Оба вскочили на ноги.

– Не рассказывай мне о воспитании моей дочери, – отрезала Эллен, и слезы снова потекли по ее щекам, что показалось ему странным.

Обычно она не была склонна к слезам, но в последние несколько недель становилась все более и более эмоциональной, а теперь практически задыхалась от глубоких противоречивых чувств, ухватившись руками за край дивана и пытаясь вдохнуть.

– Эй, попробуй успокоиться, – сказал Зеленый Человек, искренне встревоженный. – Я не хотел тебя расстраивать. Сделай несколько равномерных вдохов и постарайся не разговаривать.

Но пока Эллен пыталась дышать, быстрые отрывистые фразы вылетали из ее рта между короткими судорожными вздохами:

– Нет. Дело не в тебе. В ней. В последнее время она была для меня всем. Потому так больно. – Эллен поднялась с дивана. – Она очень зла на меня.

– Почему? Должен сказать, что ты была замечательной матерью.

– Этого уже недостаточно. Она злится потому, что почти ничего не знает о своем отце. Я назвала ей его имя и еще кое-какие подробности. Но она хочет большего, и это больно… словно одной меня ей недостаточно… словно она чувствует себя неполноценной и винит меня за это, и так отчаянно, что какая-то ее часть ненавидит меня…

Он видел ее глубокую боль и хотел помочь.

– Конечно, одной тебя ей хватает. Поверь мне, она знает, как ей повезло. Но это понятно, что она любопытна, и она в том возрасте, когда стремятся найти себя. Так что не считай это критикой. Просто расскажи ей все, что знаешь о доноре. В любом случае правда всегда лучше.

– Да неужели? – в бешенстве спросила Эллен и отвернулась. Полотенце, в которое были завернуты ее волосы, распустилось и упало на деревянный пол. – Мне известно о нем не больше, чем я уже ей рассказала, – резко повернувшись к нему, заявила она слишком громко. – И я не хотела знать никаких подробностей о том, кого никогда не будет в моей жизни.

Он взглянул на дверь, понимая, что уже давно должен был уйти, и рассудительно заметил:

– Ну, если ты позвонишь в клинику, где это делали, они, возможно, пришлют тебе какие-то данные, так как юридически обязаны сохранять эту информацию в течение многих лет, и трудно винить Джули за то, что она интересуется этим, – я бы интересовался, и ты тоже. И послушай, Эллен, мне жаль оставлять тебя вот так, но мне действительно нужно идти.

Эти спокойные и разумные слова как будто взбесили ее еще больше. Потеряв контроль над собой, она ударила его правой рукой в грудь – достаточно сильно, чтобы заставить его попятиться. Он схватил ее в охапку, отчасти от удивления, и ее глаза сверкнули так, как он никогда не видел раньше за все годы, что они знали друг друга.

– Что за черт? – спросил он. – В чем дело? Эллен! Скажи мне! Что, что такое?

– Не было никакого донора спермы, – сказала она, глядя ему в глаза.

Держа Эллен на расстоянии вытянутой руки, Зеленый Человек смотрел на нее и видел всю правду. Он понимал, почему она настаивала на том, чтобы он пришел к ней в квартиру, и что ей было так важно ему показать, поскольку они больше никогда не увидятся. Ошеломленный, он опустил руки, издал тихий стон и откинулся назад к стене.

Глава 25

Большой конверт из оберточной бумаги с написанным на нем от руки