След на афганской пыли - Сергей Зверев

– Я хочу просить этого… как его? Политического убежища. Вы не можете меня отдать в руки ФСБ. Заберите меня отсюда. Я не полечу с ними.

– Погодите, – Дуглас положил ладонь на плечо женщины, – все будет хорошо. Я вам обещаю. Но сейчас у меня есть дело.

Британский вертолет уже завис неподалеку от площадки, где собрались сотрудники МЧС. Британский офицер пробежал сотню метров и стал подавать знаки пилоту, заводя вертолет на посадку. Пыль, поднятая винтами, мчалась на бывших заложников и десантников вместе с песком и обломками сухой травы. Людям хотелось как можно скорее покинуть эту негостеприимную землю. Шасси мягко коснулось камней. Люк открылся. Дуглас торопливо бросил пару фраз, махнул рукой Лаврову: мол, запускай – и поспешил к одиноко стоявшей Бортоховой. Британцу не слишком улыбалась перспектива заниматься русской, требовавшей у него политического убежища. Когда надо, Дуглас умел быть жестким. Он взял Бортохову за плечи, силой развернул ее к себе и заставил слушать, не перебивая.

– Значит, так. Допустим, я доставлю вас в британское посольство.

Ольга кивнула, надежда загорелась в ее глазах. Британец продолжил:

– Если ФСБ имеет против вас обоснованные претензии, – он вскинул ладонь, не давая Бортоховой возразить, – мне не важно какие, то вас Соединенное Королевство выдаст России без всяких угрызений совести. Вы не Березовский, не Закаев и даже не Литвиненко. Сделает маленький дружественный жест. За вас ведь некому заступиться?

– Я одна, совсем одна… – хныкала Бортохова, – сделайте же что-нибудь.

– Я пытаюсь минимизировать ваши потери. Образумить вас. Если вы все же решите просить политического убежища в Британии, то учтите, и это вам зачтется на родине. Со всеми вытекающими… так что решайте сами.

Дуглас демонстративно отошел в сторону, освобождая Ольге дорогу к вертолету, в который уже садились сотрудники МЧС. Бортохова закрыла лицо руками, ее тело сотрясал плач.

Майор Лавров стоял у невысокого трапа, сброшенного из люка вертолета, и прощался со спасенными им людьми. Пожимал руки, улыбался, кивал, желал счастливой дороги. Мариам Воронцова подошла к нему и благодарно улыбнулась.

– Не знаю, что бы случилось…

– Не надо благодарить, каждый из нас делал свою работу, – примирительно сказал Батяня и пожал тонкую женскую руку.

– Мы сейчас улетаем, – женщина прижимала к себе сына, будто боялась, что он вот-вот исчезнет, – не знаю, может, это и не имеет значения, но… Миша, расскажи, что ты слышал.

Мальчишка не по-детски серьезно глянул на майора ВДВ и принялся рассказывать то, что ему довелось услышать в пещерном городе, когда он прислуживал Абу Джи Зараку и важному иранцу. Комбат слушал внимательно, щурился, не перебивал. Мальчишка замолк.

– Говоришь, главный талиб договорился с ним, что уйдет в Иран?

– Я так понял. Так они говорили.

Лавров спохватился:

– А на каком языке они говорили? Как ты все это понял?

Мариам улыбнулась, погладила сына по голове:

– Я с самого его рождения стараюсь хоть пару часов в день говорить с ним по-арабски. Этот язык для нас, мусульман, то же самое, что для западных европейцев – английский. Кое-чему он научился. Говорит плохо, но понимает все.

Батяня все еще сомневался:

– Почему никто из ваших товарищей по несчастью не сказал мне, что он знает арабский?

– Извините, – замялась Мариам, – но вы, русские, очень настороженно относитесь ко всему, что связано с исламом. Вот мы и не афишировали. Даже на работе у меня никто об этом не знает.

– Дураков везде хватает, – расплылся в улыбке Лавров, – и среди русских, и среди татар.

– Даже не знаю, где их больше. Иногда свои более подозрительны, чем московские.

– Не знаю, помогли вы мне или осложнили жизнь… – задумчиво проговорил комбат. – Давай, до встречи, – и он протянул мальчишке руку, – из тебя получится хороший разведчик.

Сотрудники МЧС уже скрылись в чреве вертолета. Все, кроме Бортоховой. Медик стояла и не решалась сделать шаг к трапу. Лавров вздохнул, подошел к ней.

– Я не слышал того, что ты говорила британцу. Если потом будут проблемы, можешь рассчитывать на меня.

Женщина смотрела на майора и все еще не верила, что ей желают добра.

– Я же виновата. Чагин погиб из-за меня.

– На войне каждый оставшийся в живых обязан кому-то жизнью. Мы все живем вместо погибших.

Лавров приобнял Бортохову и сам подвел ее к трапу. Британский сержант уже нетерпеливо тянул руку, чтобы помочь ей подняться на борт. Медик нерешительно поставила ногу на ступеньку.

– Все правильно, – подбодрил ее Батяня, – кто из нас не совершает ошибок?

– Я многое поняла за эти дни, – тихо, так, чтобы слышал только Лавров, сказала Бортохова и, уже не оборачиваясь, скрылась в вертолете.

Британский сержант торопливо отдал честь. Козырнул и комбат. Люк закрылся. Батяня отошел и дал знак, что можно взлетать. Глухо взвыли турбины. Медленно сдвинулись лопасти и вскоре превратились в серый полупрозрачный диск. Ветер валил с ног, сек лицо и руки песком. Но майор не отходил, стоял, прикрыв голову локтем. Шасси медленно оторвались от каменистой земли. Машина мастерски развернулась в воздухе и устремилась навстречу заходящему солнцу. Пилот спешил, ему следовало до заката прибыть в Кабул.

Лейтенант Авдеев дождался, когда отдалится вертолет, и негромко кашлянул за спиной у Батяни.

– Чего тебе?

– Она, конечно, дура, но баба не вредная, – подвел черту под темой Бортоховой Авдеев. – Теперь нам всего и делов – добраться до узбекской границы. По сравнению с тем, что было, это – просто увеселительная прогулка.

Майор сдвинул брови, он не разделял радужного настроения своего заместителя.

– Нам указано четкое время, когда мы должны прибыть на узбекскую границу? – В вопросе чувствовался подвох, ведь Лавров и сам знал точный ответ.

– Нет, – несколько растерянно отозвался Авдеев, – если опоздаем в пределах разумного, никто и слова не скажет.

Лейтенант смотрел на север, будто мог различить за горизонтом границу с Узбекистаном, за которой всех их ждала дорога домой. На его лице была счастливая, но немного грустная улыбка, как у каждого военного, узнавшего, что война закончена.

– Значит, можно и не сильно спешить, – многозначительно произнес Батяня.

– Тут хоть и тепло, но далеко не курорт, – насторожился Авдеев, – вы это о чем?

– Просто так. Дороги тут неровные, на большой скорости трясет сильно. Поедем медленно.

– Приеду, куплю два блока пива, поставлю в холодильник. Таранка на балконе лежит – полмешка. Зайдете вечерком, комбат? После пустыни только о питье думать и могу. – Авдеев говорил так, словно уже сидел в своей небольшой комнатке в офицерской гостинице в Поволжье.

– Зайду… когда домой вернемся.

Лавров хлопнул лейтенанта по плечу.

– А теперь по машинам. У ближайшего колодца остановка.

В лучах заходящего солнца два вездехода на базе БМП пылили по пустынной равнине. Батяня сидел на броне. После часового пребывания в задымленном тоннеле ему все еще не хватало воздуха, даже курить не хотелось. Но претензии предъявлять было некому. Сам все с Авдеевым и придумал и исполнил.

Глава 11

Пустынная равнина растянулась от горизонта до горизонта. Лишь на севере чуть проступала в раскаленной туманной дымке горная гряда. Дорога только угадывалась. Она то возникала укатанной автомобильной колеей, то сужалась до тропинки среди угловатых камней. Ветер гнал пыль и сухие обломки растений. Было непонятно, как вообще что-то может выжить на этом безводном пространстве.

Караван из дюжины верблюдов неторопливо двигался на запад. Животные, привыкшие к длительным переходам, покорно несли поклажу и седоков. Процессию возглавлял на самом холеном и крупном верблюде колоритный всадник. Клетчатый платок, стянутый черным бархатным обручем, покрывал его голову и затылок. Нижнюю часть лица застилала густая черная борода, как и положено правоверному мусульманину. Немолодой мужчина кутался в темную накидку, спасаясь от палящих лучей солнца. В руке он сжимал библейский посох, которым изредка понукал верблюда. Он даже не давал себе труда оборачиваться – знал, что никуда спутники от него не денутся. И дело даже не в веревках, соединяющих животных. Их связывали куда более крепкие узы: годы, проведенные в банде, кровь убитых, грабежи. Ведь объединяет не только любовь, но и страх неотвратимого возмездия.

Абу Джи Зарак старательно изменил свою внешность. Он выкрасил седые брови басмой, под накладной бородой щипали отвыкшие от бритвы щеки. Его теперь трудно было узнать даже самым близким людям. Все привыкли к образу благообразного седого старца. Теперь же предводитель талибов выглядел лет на десять моложе. Он прижал посох коленом к боку верблюда, извлек из-под накидки самшитовые четки, неторопливо, в такт поступи верблюда принялся перебирать твердые, как камень, бусинки. Всматривался в горизонт, к которому катилось солнце. За линией, где сходились земля и небо, лежал Иран – конечная цель его путешествия.