Версальская грешница - Елена Коровина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На другой день все повторилось. Соня опять гуляла со служанкой по Невскому, дошла до Канавки. И опять быстро стемнело – начало февраля. К тому же на Неве – ветер. Так что в гостиницу вернулись быстро.
На третий день утром уехали поездом в Варшаву. Время коротали в разговорах. Виктор и Варвара рассказывали что-то, громко смеясь и перебивая друг друга. У кузенов была масса общих воспоминаний. Соня сидела между ними как потерянная. Она почти ничего не понимала. Только смотрела на Виктора – на глаза, в которых плясали чертики, на нервно сплетенные пальцы, на смеющиеся губы.
Иногда Виктор дотрагивался до Вари – то хлопал по плечу, как мальчишку, то брал за руку, а то и вовсе гладил по голове. Тогда Соня напрягалась. Почему он не гладит ее, Соню?! В сердце что-то начинало глухо дребезжать. В такие минуты Соня готова была наброситься на Варвару. Как она позволяет Виктору такие вольности, ведь они двоюродные брат и сестра?!
Однажды Варя заметила возмущенный взгляд подопечной и, хихикая, ляпнула:
– Да ты никак ревнуешь?
Соня сцепила пальцы и выдохнула:
– Вот еще!
Тут же вскочила и выбежала в тамбур. Хорошо, что Виктора не было при этом ужасном разговоре! Но вот он, идет…
Соня уже научилась не видеть и не слышать, а ощущать Виктора каким-то особым чувством. Сердце ее срывалось вниз, по коже шли мурашки – значит, Виктор приближался. Если бы раньше кто-то сказал ей, что можно чувствовать кожей – не поверила бы.
Но теперь, в поездке, Соня поворачивалась к Виктору, как подсолнух к солнцу. От волнения говорить, а тем более спорить или шутить с ним, она не могла. Просто сидела, набычившись, и смотрела в пол. Но, даже не глядя, она знала – где он и что делает. Когда же Грандов выходил из купе, девушке хотелось вскочить и ринуться за ним вслед. Но таких вольностей она себе не позволяла. Она даже не позволяла себе взглянуть на него повнимательнее. Виктор не должен заметить ее влюбленность. Не должен – это стыдно! И уж тем более нельзя влюбляться в хозяина, который нанял ее в качестве переводчика. Это вообще неприлично. Даже думать о мужчине до свадьбы – грех!
Да только о какой свадьбе вообще думать?! Виктор тоже ни разочка лишнего на Соню не взглянул. Даже когда Варвара осталась в Варшаве у очередных друзей, пообещав приехать попозже (Соне показалось, что храбрая Варя просто струсила и дала слабину – не осмелилась явиться в Париж к своей некогда отвергнутой любви), даже когда они тронулись в дальнейший путь вдвоем, не считая слуги, Виктор не стал более нежным.
Конечно, особого дискомфорта Соня не чувствовала. Да она вообще ничего уж не чувствовала – влюбленность заливала ее, как Нева столицу в наводнение. И не убежишь никуда, и спасения не предвидится. Соня даже не понимала, где они делают пересадку, где едут по почтовому тракту, где переходят в железнодорожный вагон. Прямого железнодорожного пути из Польши через Германию в Париж то ли не было, то ли он почему-то не подходил Виктору.
Но Соня мало, что осознавала. Вагон так вагон, карета так карета. Главное – Виктор рядом! Плохо было только по вечерам. Тогда Соня задерживалась около Виктора так долго, как только могла, тянула время, как умела. Ей все мечталось: вдруг он поцелует ее на сон грядущий?
Но мечта не сбывалась, хоть бедная девушка и лепетала что-то, из последних сил вспоминая каких-то знакомых, чтобы удержать разговор. Но разговор все равно кончался, и приходилось расходиться. На пороге сердечко Сони замирало, как в предсмертной лихорадке вздрагивало в последний раз, но…
Ничего не случалось. Грандов обычно уже сидел спиной к уходящей девушке. Иногда даже бубнил что-то, а то и грубил «на дорожку». И почему он так делал? Это же верх неприличия!
Соня выходила и бухалась на постель. Ей казалось, что она уже не живет. Она умирает и только с каждой поной встречей по утру воскресает снова.
Она видит Виктора, и жизнь начинается!
Но вечером – опять смерть…
И вот теперь в благословенном, праздничном, уже почти весеннем Париже Соня никак не может поверить, что ЭТО долгожданное чудо случилось…
– Я понял, что даже ни разу не поцеловал вас! – хрипло прошептал Грандов и снова коснулся губ девушки.
Соня прижалась к груди Виктора. И как только он понял, что она хотела сказать?! Вот стоять бы так всю жизнь, вдыхая любимый запах.
– Хорошо? – улыбаясь, прошептал Грандов.
Опять он, негодник, прочел ее мысли! Соня хотела сказать: «да!», но голос не повиновался, она только потрясла головой, еще сильнее зарываясь в плащ на груди Виктора. Господи как хорошо!..
И вдруг (откуда только голос взялся?), Соня вскричала:
– Да здравствует Париж!
Боже, ну что за идиотка?! Виктор решит, что она – умалишенная. И ведь такое с ней всегда. От сильного волнения Соня делает не то, что нужно, говорит не то, что положено. Однажды отец взял ее, еще маленькую, на чью-то свадьбу, так она сказала молодоженам:
– Доброй ночи!
Все гости захохотали в голос, переглядываясь и перемигиваясь. Одна Соня не поняла, что тут такого. Папа всегда целовал ее на ночь и говорил: «Доброй ночи!» Это же самые главные слова – слова любви.
А в другой раз Соня ухитрилась сказать на похоронах:
– С Новым годом!
И опять все заулыбались – только криво…
И вот теперь Виктор тоже засмеялся. Соня уже хотела вырваться из его рук и кинуться, куда глаза глядят. Только бы подальше от позора! И тут вдруг осознала – Виктор смеется радостно, счастливо. Он в восторге прижал девушку к себе и закружил.
И Соня вдруг очнулась. Они же целуются прямо на улице! В центре Парижа – рядом с модным магазином мадам Бреттин. Стыд-то какой! Сейчас соберется толпа. Начнутся крики, ругань, наставления.
Но ничего не начиналось. Несколько прохожих просто обошли их стороной. Да что же это за город такой, где можно целоваться прямо на улице, и никто не станет ругаться?!
И снова Виктор прочел ее мысли.
– Париж – город любви! – прошептал он. – Знаешь, как я переживал всю дорогу? Мне постоянно хотелось взять тебя за руку, обнять, прижать к сердцу. Когда ты уходила к себе, у меня в глазах темнело, чудилось: вдруг больше не увижу?
– И мне казалось, что я умираю до утра. Назавтра увижу тебя – и снова жизнь!
– Милая! – Виктор снова обнял девушку. – Все это читалось на твоем прелестном личике. Но я должен был себя сдерживать. Боялся: вдруг оскорбишься и вернешься ДОМОЙ.
– Значит, теперь ты целуешь меня потому, что уверен, что я уже не вернусь в Москву? – Лукаво засмеялась Соня.
– Мы оба вернемся, но прежде повидаемся с прабабушкой.
– Интересно, какая она?..
Виктор загадочно улыбнулся:
– Откуда мне знать? Я ее никогда не видел. Но вот что скажу: я хочу, чтобы ты была во всеоружии и понравилась ей. А что такое оружие женщин? Понятно же – платье, шляпка, туфельки модные. Поэтому я хочу, чтобы ты была одета не хуже самой импозантной парижанки. Понимаешь?
