Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие - Николай Сагарда

Сколько времени посвящено было той и другой жизни, мы не знаем. Во всяком случае едва ли возможно допустить здесь особенно быструю смену.

После Максимина фракиянина наступило правление сначала Гордиана (238–244 г.г.), а затем Филиппа Аравитянина (244–249 г.г.), когда христианство мирно существовало и распространялось. В такое время и обращение в христианство св. Григория могло сделаться общеизвестным фактом, но вместе с тем оно должно было обратить на себя внимание и в силу того, что св. Григорий принадлежал к высшему кругу Неокесарийского общества и получил хорошее образование. Последовавшее затем его удаление от общественной деятельности, можно думать, казалось непонятным для людей мира; но для ревнителей христианства оно представляло фактическое и решительное подтверждение того, что в жизни Григория действительно произошел благодетельный переворот. Это обстоятельство не ускользнуло от взора амасийского епископа Федима. О нем, к сожалению, не сохранилось никаких известий; но можно думать, он предан был делу распространения христианства и, вероятно, занят был мыслью об организации церковной жизни в таком важном пункте, как Неокесария. „До того времени, говорит Григорий Нисский, этот город был одержим идольским заблуждением, так что из бесчисленного множества жителей, населяющих самый город и его окрестности, находилось не более семнадцати человек принявших веру“. [264] В конце своего похвального слова Григорий Нисский говорит, что, предузнав свою кончину, св. Григорий тщательно расследовал по всей окрестности, желая знать, не остался ли еще кто либо чуждым вере, и узнал, что оставшихся в старом заблуждении не более семнадцати человек [265]. Это же утверждение, что к началу деятельности св. Григория в Неокесарии было только семнадцать христиан, а к концу ее осталось только семнадцать язычников, автор сирийского жития (§ 15) влагает в уста самого св. Григория. О семнадцати христианах в Неокесарии до епископства там св. Григория говорит и св. Василий Великий. Очевидно число „семнадцать“в местном предании было очень устойчиво, имея для себя историческую основу, по крайней мере, в первой своей части, как это находим у св. Василия Великого. [266]

Ho Федим Амасийский признавал возможным и в миссионерских целях необходимым дать неокесарийской общине полную церковную организацию и при столь незначительном количестве христиан. Результаты вполне оправдали основательность его предположений.

Федим решил поставить во главе неокесарийской церкви св. Григория. Совершенно естественно предполагать, что Федим хорошо знал его. Можно с уверенностью сказать, что св. Григорий, возвратившись из Кесарии Палестинской христианином, сразу же вошел в общение с христианами Неокесарии и соседних местностей, в том числе и с амасийским епископом. Последний и сам мог обратить особенное внимание на знатного и образованного неокесарийца. Вероятно, Федим оказал влияние на Григория и в вопросе об изменении им направления своей жизни. Когда же Григорий отказался от общественной жизни и удалился в уединение, тогда связь между ним и Федимом могла усилиться еще больше. Таким образом, Федим, несомненно, имел достаточные основания для своего решения. Но св. Григорий хотел решительно уклониться от столь ответственного служения. Уроженец Неокесарии, он хорошо знал те трудности, какие предстояли ему при осуществлении возлагаемой на него Федимом задачи; кроме того, епископское служение естественно отвлекало его от уединения и возвращало в водоворот общественной деятельности. Но и Федим знал, кого хотел ставить, знал, какую пользу принесет поставление его в епископа именно в Неокесарии. Для полуварварской страны было необычным, чтобы сын одной из знатнейших фамилий, получивший блестящее образование, отдал себя на служение Церкви. В миссионерских целях, в связи с личными достоинствами св. Григория, и это обстоятельство имело важное значение. Все это делает понятной настойчивость Федима поставить на свещнице неокесарийской церкви молодого летами, но зрелого духовно св. Григория. Григорий Нисский так описывает усилия Федима добиться поставления Григория в епископа Неокесарии. „Когда Федим, который в то время был предстоятелем амасийской церкви и имел свыше от Святого Духа силу прозрения в будущее, употреблял все старание, завладевши великим Григорием, дать ему начальствование в церкви, чтобы он такую добрую жизнь не проводил праздно и бесполезно, то он, узнав о намерении: святителя, задумал скрыться, переходя из одной пустыни в другую. Славный Федим испытывал все средства, употреблял все искусство и старание, но не мог привести к священству этого мужа, принимавшего все предосторожности, чтобы не быть взятым рукою святителя; и тот другой препирались в своих усилиях, один — желая поймать, другой — избежать преследующего, ибо один знал, что принесет Богу священный дар, а другой боялся, чтобы присоединенные к жизни заботы священства, как некоторое бремя, не послужили ему препятствием в любомудрии. После сего Федим, объятый некоторым божественным порывом к предположенной цели, нисколько не обращая внимания на расстояние, отделяющее его от Григория (ибо он находился от него на расстоянии трех дней пути), — но воззрев к Богу и сказавши, что Бог в час сей равно видит и его самого и того, вместо руки налагает на Григория слово, посвятив его Богу, хотя он не присутствовал телом, назначает ему оный город, который до того времени был одержим идольским заблуждением.“ [267] В сущности сходно с этим и повестствование сирийского жития. [268]

Таким чрезвычайным образом св. Григорий поставлен был на епископскую кафедру. Св. Григорий полагал, что он не может противиться этому назначению, хотя и произведенному столь необычным способом. Григорий Нисский говорит, что после этого над ним совершено было все узаконенное (πάντων μετά ταΰτα τών νομίμων έπ’αΰτω τελεσθέντων), т. е., несомненно, все, что требовалось для посвящения в епископа. [269]

В каком году св. Григорий был поставлен во епископа, точно неизвестно, — по этому вопросу можно высказать только некоторые соображения. Евсевий сообщает, [270] что оба брата, Григорий и Афинодор, еще в юных летах признаны были достойными епископства над понтийскими церквами. Здесь, как видно, нет хронологической определенности; из связи речи можно только заключать, что поставление Григория и Афинодора в епископы нельзя отодвигать особенно далеко от пребывания их в Кесарии Палестинской. С другой стороны, во время гонения Декия (249–251 г.г.) св. Григорий уже был епископом Неокесарии, и деятельность его к этому времени уже достигла значительных результатов, [271] — следовательно, до начала царствования Декия уже протекло несколько лет епископства св. Григория. Если иметь в виду, что св. Григорий возвратился в Неокесарию между 241 и 242 годами, что на все, что произошло здесь между его возвращением на родину и поставлением в епископа, также потребно было несколько лет, то начало епископского служения св. Григория необходимо положить около 245 года. В связи с этим можно приблизительно указать и время его рождения, для чего раньше у нас не было обсужденных данных. ’Έτι νέος Евсевия нельзя преувеличивать: св. Григорий поставлен был во епископа не моложе 30 лет, а может быть и старше, — это согласно с практикой древней Церкви; в таком случае время его рождения нужно полагать между 210–215 г.г., — более точное датирование будет произвольным, так как нам неизвестны сроки его образования и промежутки между разными стадиями его.

Принужденный взять на себя бремя епископского служения, св. Григорий чувствовал сильное смущение. Он ясно видел, что философское понимание христианства, усвоенное им, не совсем пригодно для его нового служения, когда он должен был выступить с проповедью не пред образованными только людьми, но преимущественно пред простыми массами; и св. Григорий, по сообщениям Григория Нисского, „испросив у назначившего ему священство малое время для уразумения в точности таинства (веры), более не нашел нужным обращаться, как говорит апостол (Гал. 1, 16), к плоти и крови, но свыше просил себе откровения тайн и не прежде осмелился проповедывать слово, как некоторым явлением открыта была ему истина“. [272] Однако совершенно естественно, что св. Григорий о своем смущении и недоумениях поведал Федиму, [273] который поделился о ним результатами своего миссионерского опыта, беседовал и по вопросам веры и из этих бесед, может быть, особенно убедился в необходимости для „точного уразумения таинства веры“божественной помощи. Самый факт, к сообщению которого сейчас приведенные слова служат подготовкой, изображается у Григория Нисского так.