Год белой кометы - Владимир Романенко

— Ты все-таки береги себя, романтик.

— Я стараюсь…

Прошло всего несколько месяцев со дня их свадьбы, но иногда, когда Кирилов уходил с головой в работу, забывая обо всем на свете, Серафиме начинало казаться, что она занимает в его жизни совершенно незначительное место и ее роль сводится к тому, чтобы заполнять квартиру, готовить еду и иногда напоминать о том, что где-то рядом протекает другая жизнь, идущая параллельно жизни Астростанции. Копаясь в книгах мужа, она однажды натолкнулась на странную фантастическую повесть о параллельных мирах, которые как будто существуют независимо друг от друга совсем рядом, но их обитатели и не подозревают об этом, совсем не ощущая, не видя и не понимая своих соседей по мирозданию. Серафима тогда подумала, что в этой повести на самом деле нет вообще ничего фантастического. Здесь, в одном поселке, живут так же, независимо друг от друга, мир простых деревенских проблем с их отточенным веками практицизмом и его этикой и мир высокой науки, полная противоположность этого практицизма. Эти миры никак не пересекались и не могли пересечься и ей, неожиданно оказавшейся как будто в другой Вселенной, еще предстояло научиться понимать и ощущать ее красоту и весь смысл жизни.

Как-то в один из вечеров она поделилась с Максимом Петровичем этими мыслями и тот, удивленно приподняв очки и оторвавшись от журнала, ответил:

— Никогда не подозревал в тебе столь глубокого философа… интересно…

Отложив журнал в сторону, подняв глаза куда-то вверх и, как будто читая что-то там, на белом потолке, Кирилов продолжил ее рассуждения.

— Понимаешь, попадая в другой, чуждый мир люди ведут себя абсолютно по-разному. Я наблюдал это многократно. Одни пытаются слиться с эти миром, попробовать его понять, жить его жизнью и проблемами. При этом они сами основательно меняются очень во многом. Хорошо это, или нет — совсем другой вопрос. Многое зависит от того, хороша ли среда, в которую они попадают. Но чаще всего наблюдается совсем другой феномен. Люди пытаются защитить себя оболочкой из кусочков и остатков того, привычного мира, который их всегда окружал.

— Например?

— Например, весьма характерно поведение наших групп туристов за границей. Как правило, уже через день, другой они начинают петь хором все знакомые с детства песни нашей страны, даже если до этого никогда не пели и не любили это занятие вообще! Как думаешь, почему?

— Защитная звуковая оболочка, которая заменяет привычную среду обитания? Что-то подобное делают некоторые насекомые, когда их помещают в незнакомое место…

— Вот-вот! Точно! А ты зайди в комнату, где работает Катенька Малахова. Точь в точь — двор дома ее родителей в Галаевской. Только вместо забора она огородила себя от мира шкафами. Чисто хуторская психология: подальше от посторонних взглядов, мой дом — моя крепость и запретная для других территория, жить только для себя…

— Если ты прав, то приняв твой мир и поняв его, я тоже должна со временем измениться?

— В чем-то да…Но и часть своей Вселенной ты все равно перенесешь с собой.

Он обвел рукой полки с комнатными растениями: Чем не твой лес? Кстати, мне нравится.

— Я заметила. Между прочим, если то, что ты сказал о Катеньке, правда, я думаю, что Малахову с ней будет ох как непросто…

— Ему уже непросто. А все же интересно, откуда такой вывод?

— Похоже, она всегда жила только для себя и Саша для нее — это прежде всего собственность, которая постоянно должна быть при ней. А Саша, ты же видишь, душа нараспашку, готов поделиться со всем миром последней ниткой, готов сутками вылизывать телескоп, не деля время на рабочее и личное. Катя этого не понимает и требует от него такого же отношения к жизни, как у нее. Это может когда-нибудь привести к трещине в отношениях…

— Она, между прочим, по этой же причине терпеть не может Гармаша.

— Ну еще бы. Дурной пример для Малахова, тем более, у Гармаша в этом смысле полное взаимопонимание в семье.

Их беседу неожиданно прервал дверной звонок. Серафима вышла открывать и вернулась на кухню вместе с Малаховым.

— Смотри, Максим, безгрешная душа, только что мы ему перемывали кости и он тут же явился во плоти!

— Безгрешный мужчина- это как-то грустно, — заметил Малахов.

— Как Катерина? Что вместе не заходите?

— Она… — Малахов замялся… — не очень здорова, вы знаете. Я чего зашел-то? Мы свою часть профилактики закончили и хотелось бы вырваться на пару недель в отпуск, съездить с Катериной к моим родителям. Отпустишь?

— Отпущу. Кого за себя оставишь?

— Да, в общем-то и не надо никого за себя оставлять. Мы все сделали. Ну, если хочешь, пусть Гармаш повоюет.

— Справится? У вас там все с гонором, а Володя имеет, прямо скажем, не самый большой стаж. Не поймут…

— На него можно положиться — это главное. Если сравнить с Дунаевым, то он парень куда более ответственный. Макарову, конечно это не понравится. Тем лучше, может что-то поймет.

— Ну ладно, будь по-твоему… хотя ничего ваш Макаров никогда не поймет. Вот если я ему оклад урежу, тогда может быть! Давай так, проведи завтра еще одну последнюю проверку и можешь лететь в родовое гнездо.

— Чаю налить? — прервала их беседу Серафима.

— И с грушевым пирогом!

— Сегодня — пирог с грибами.

— Это вообще деликатес! — обрадовано воскликнул Саша и плюхнулся на стул рядом с Кириловым, — жаль, что я не принес…

— Еще чего! — сердито возразила Серафима. — Чай и только чай! До самых наблюдений вашей кометы!

24

Гармаш почувствовал что-то неладное уже через несколько минут после начала последней проверки. Телескоп переходил в режим сопровождения объектов как бы нехотя, слишком медленно и, как только сработали электромагнитные муфты следящих электромоторов, начал плавно раскачиваться из стороны в сторону. Володя немедленно позвал к пульту Малахова, который следил в это время за показаниями приборов релейной станции.

— Саня, телескоп раскачивается, как пьяный, наверное что-то не в порядке с усилителями.

— Не надо было протирать контакты разъемов спиртом! — пытался было отшутиться Малахов, но взглянув на мечущиеся стрелки контрольных амперметров, почти выкрикнул:

— Быстро «стоп», жди меня!

Он поднялся к пульту и на минуту замер, пытаясь оценить обстановку. Телескоп уже остановился.

— Володя, давай еще разок и спокойно.

Гармаш снова нажал кнопку пуска и телескоп опять двинулся, набирая скорость, но вскоре снова началась та же совершенно невероятная раскачка.

— Еще раз стоп! — Малахов не мигая смотрел на Гармаша несколько секунд, потом спросил: — Что заметил?