Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 - Дэшил Хэммет

— Это тебе. За конюшню заплачу потом. — Я сунул ему в руку деньги. — Езжай, и чтобы о нашем разговоре никто не знал.

Поднявшись к себе, я застал Милк-Ривера и Клио втроем с бутылкой. Мы побеседовали, покурили, а потом вечеринка закончилась. Милк-Ривер сказал, что комната у него соседняя с моей.

В начале шестого стук в дверь заставил меня вылезти из постели на холод.

— Ты не на ферме! — заворчал я, впуская Милк-Ривера. — Ты теперь горожанин. Тебе полагается спать, пока солнце не встанет.

— Оку закона спать вообще не полагается, — ухмыльнулся он, тоже стуча зубами, потому что надето на нем было не больше, чем на мне. — Фишер — ну, у которого ранчо в той стороне — прислал человека сказать тебе, что возле X. А. Р.'а идет бой. Вместо тебя он ко мне вперся. Едем туда, заместитель?

— Едем. Добудь винтовки, воду, лошадей. Я пойду к Вошу, закажу завтрак и чего-нибудь завернуть в дорогу.

Через сорок минут мы с Милк-Ривером выехали из города.

Утро согревалось, пока мы ехали, солнце рисовало фиолетовые картины на песке, перегоняло росу в редеющий туман. Благоухали мескитовые деревья, и даже песок, на котором вскоре станет так же уютно, как на раскаленной сковородке, издавал приятный свежий запах.

Мы завидели издали три синие крапинки над строениями ранчо — то кружили в вышине грифы; а еще дальше на фоне неба двигалось по гребню какое-то животное.

— Лошадь. Должна быть под всадником, но всадника нет, — объявил Милк-Ривер.

Немного погодя нам попалось изрешеченное пулями мексиканское сомбреро, потом на солнце блеснула пригоршня медных гильз.

На месте одного из строений была груда черных головешек. Возле нее лежал навзничь один из тех, кого я разоружал вчера у Барделла.

Из-за угла высунулась забинтованная голова, а потом появился и ее обладатель: правая рука на перевязи, в левой револьвер. За ним семенил кривой повар-китаец, размахивая секачом.

Милк-Ривер узнал забинтованного.

— Здорово, Ред! Поскандалили?

— Маленько. Очень кстати вы нас упредили: Игнасио со своими налетел перед самым рассветом, а мы — из засады, и понесли его по всей степи. Меня вот задело пару раз, а остальные ребята погнались за ним на юг. Прислушаешься — слышно, постреливают.

— Поедем за ними или в обгон пойдем? — 5- спросил меня Милк-Ривер.

— А обогнать можно?

— Можно. Раз Игнасио бежит, значит, к вечеру кружной дорогой приедет к себе на ранчо. А мы, если сперва каньоном, а потом на юг возьмем, можем и раньше поспеть. Быстро-то он не поедет, от ребят отбиваясь.

— Попробуем.

С Милк-Ривером во главе мы миновали здания ранчо, потом лощиной доехали до того места, где я накануне свернул в каньон. Немного погодя дорога сделалась ровнее, и мы прибавили ходу.

В полдень остановились, чтобы дать отдых лошадям, съели бутерброды, покурили. Тронулись дальше.

Солнце стало спускаться по правую руку, тени в каньоне росли. Когда долгожданная тень достигла восточного склона, Милк-Ривер остановился впереди меня.

— Оно вон за тем поворотом.

Мы спешились, глотнули по разу, сдули с винтовок песок и двинулись к кустам, заслонявшим следующий поворот извилистого каньона.

За поворотом дно каньона сбегало к круглой впадине-блюдцу. Покатые борта его заканчивались на равнине. Посреди блюдца стояли четыре саманных дома. Хотя дома весь день жгло пустынное солнце, они казались почему-то темными и влажными. Над одним из них вилась струйка дыма. Ни людей, ни животных кругом.

— Я пойду туда разведаю, — сказал Милк-Ривер, отдавая мне шляпу и винтовку.

— Верно, — согласился я. — Я тебя прикрою, но если что-нибудь начнется — уходи в сторону. Из винтовки стрелять я не самый большой мастер!

В начале вылазки Милк-Риверу хватало прикрытия. Он продвигался быстро. Но кусты редели. Продвижение замедлилось. Он лег и пробирался ползком: от бугорка к купе кустов, от куста к камню.

Шагах в десяти от первого дома спрятаться было уже не за чем. Он вскочил и кинулся под ближайшую стену.

Ничего не произошло. Несколько долгих минут он стоял у стены, а потом крадучись двинулся к тыльной стороне дома.

Из-за угла появился мексиканец.

Я не мог разглядеть его лицо, но увидел, как напряглось его тело. Рука нырнула к поясу.

Револьвер Милк-Ривера брызнул огнем.

Мексиканец упал. Ясная сталь его ножа промелькнула высоко над головой Милк-Ривера и зазвенела, ударясь о камень.

Дом скрыл от меня Милк-Ривера. Я увидел его снова, когда он мчался к черной двери второго дома.

Из двери навстречу ему хлестнули выстрелы. Я открыл заградительный огонь из винтовок, посылая пулю за пулей в открытую дверь со всей быстротой, на какую был способен. Магазин второй винтовки опустел как раз тогда, когда стрелять стало опасно: Милк-Ривер был уже слишком близко к двери.

Бросив винтовку, я побежал к лошади и верхом помчался на помощь к моему ненормальному помощнику.

Он в ней не нуждался. Когда я подъехал, все было кончено.

Дулами револьверов он выгонял из дома еще одного мексиканца и Жука Рейни.

— Весь улов, — сообщил он. — Больше никого не нашлось.

— А ты что тут делаешь? — спросил я Рейни.

Но кокаинист лишь потупился угрюмо и ничего не ответил.

— Мы их свяжем, — решил я, — а потом поглядим, что еще тут есть.

Вязал главным образом Милк-Ривер, как более опытный в обращении с веревкой. Он уложил парочку на землю, примотал спиной к спине, и мы занялись осмотром.

Кроме разнообразного оружия и более чем достаточного запаса патронов, ничего увлекательного мы не могли обнаружить, пока не набрели на массивную дверь в цоколе главного здания, запертую перекладиной с висячим замком.

Я нашел ржавый обломок кирки и сбил замок. Потом мы сняли перекладину и распахнули дверь.

Из душного темного подвала к нам устремились люди. Семеро мужчин — и лопотали на разных языках.

Мы остановили их револьверами. Они затараторили громче, возбужденнее.

— Тихо! — рявкнул я.

Они сообразили, что от них требуется, даже если не знали слова. Галдеж смолк; мы оглядели их. Все семеро были похожи на иностранцев, и притом не мирных — вполне разбойничья компания.

Мы с Милк-Ривером сперва попробовали с ними по-английски, потом по-испански — сколько сумели наскрести вдвоем. Обе попытки снова вызвали галдеж, но не английский и не испанский.

— Еще что-нибудь знаешь? — спросил я у Милк-Ривера.

— Чинук[6] только остается — больше ничего.

Это вряд ли могло помочь. Я попытался вспомнить несколько слов из тех, что сходили у нас в экспедиционном корпусе за французские.

«Que desirez-vous»[7] вызвало радостную улыбку на толстом синеглазом лице.

Я уловил: «Nous allons aux Etats-Unis»[8], а дальше он затрещал так, что вникнуть не было никакой возможности.

Интересно. Игнасио не сказал гостям, что они уже в Соединенных Штатах. По-видимому, с ними легче было управляться, пока они думали, что находятся в Мексике.

— Montrez-moi votre passeport[9].

Синий глаз залопотал протестующе. Ясно: им сказали, что паспорта не потребуются. Потому они и платили за переход через границу, что им было отказано в паспортах.

— Quand etes-vous veni ici?[10]

Hier означало «вчера» — вне зависимости от того, чем это слово сопровождалось. Выходит, Большой Игнасио перевез их через границу, засунул в подвал и прямиком отправился в Штопор.

Мы снова заперли иммигрантов в подвале, присовокупив к ним мексиканца и Жука Рейни. Рейни ревел белугой, когда я отнимал у него кокаин и шприц.

— Огляди потихоньку местность, — сказал я Милк-Риверу, — а я пока что усажу твоего покойника.

К возвращению Милк-Ривера мертвый мексиканец устроился у меня удобно: развалясь на стуле недалеко от фасадной двери главного здания, спиной к стене, в надвинутом на глаза сомбреро.

— Вдалеке кто-то пыль поднимает, — доложил Милк-Ривер.

— Не удивлюсь, если до темноты у нас появится общество. Темнота, и густая, держалась уже час, когда они прибыли. Мы успели поесть, отдохнуть и были готовы к встрече.

В доме горел свет. Там сидел Милк-Ривер и тренькал на мандолине. Свет из открытой двери неясно очерчивал мертвого мексиканца — статую спящего. Позади него, за углом, вплотную к стене лежал я, высунув только голову.

Мы услышали гостей задолго до того, как смогли их разглядеть. Две лошади, топоча за десятерых, приближались резвой рысью.

Игнасио с такой силой осадил свою, что она поднялась на дыбы, и не успели опуститься на землю ее передние копыта, как мексиканец, соскочив с седла, уже занес ногу над порогом. Второй всадник не отставал от него.

Бородатый Игнасио увидел мертвеца. Он кинулся к нему, взмахнул хлыстом и гаркнул:

— Arriba, piojo![11]

Мандолина в доме смолкла. Я вскочил.

Бородатый удивленно раскрыл рот.

Его хлыст задел пуговицу покойника, зацепился, и петля на рукояти задержала запястье. К поясу потянулась другая рука.