Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 - Дэшил Хэммет

Я уже час держал револьвер. Я был близок. Я мог не торопясь выбрать цель. Когда рука мексиканца дотронулась до револьвера, я прострелил ему и руку и бедро.

Пока он падал, я увидел, как Милк-Ривер ударил второго револьверным стволом по затылку.

— А мы вроде неплохо сработались, — сказал мой загорелый помощник, нагнувшись, чтобы подобрать неприятельское оружие.

Громогласные проклятия бородатого затрудняли нашу беседу.

— Которого ты оглушил, я суну в погреб, — сказал я. — Следи за Игнасио — вернусь, мы его перевяжем.

Оглушенный очнулся только тогда, когда я проволок его полдороги до подвала. Остальную часть дороги я подгонял его револьвером, потом пинком отправил внутрь, пинками отогнал остальных арестантов от двери, закрыл ее и запер перекладиной.

Когда я вернулся, бородатый перестал шуметь.

— За тобой кто-нибудь едет? — спросил я, опустившись возле него на колени, и перочинным ножом принялся разрезать на нем штанину.

Вместо ответа я услышал разные сведения о себе, о моих родителях и моих повадках. Все оказались неверными, зато колоритными.

— Язык ему, что ли, к ноге примотать? — предложил Милк-Ривер.

— Пускай покричит!

Я снова обратился к бородатому:

— На твоем месте я бы ответил на этот вопрос. Если наездники X. А. Р.а прискачут за тобой сюда и застанут нас врасплох, руку даю, что тебя линчуют.

Он об этом не подумал.

— Si, si… Пири и его люди. Они sequir — mucha rapidez![12]

— Кроме тебя и этого второго, у вас кто-нибудь остался?

— Нет! Ningun![13]

— Милк-Ривер, попробуй разведи перед домом костер побольше, а я тут кровь остановлю этому гусю.

Парень посмотрел на меня разочарованно:

— Что же, мы им и засады никакой не сделаем?

— Нет, если не возникнет необходимость.

Пока я накладывал мексиканцу жгуты, Милк-Ривер развел исполинский костер, который освещал и дома, и почти всю впадину вокруг них. Я собирался отправить Игнасио с Милк-Ривером в дом — на случай, если не смогу сговориться с Пири. Но не успел. Едва я начал объяснять мой план Милк-Риверу, как из темноты донесся бас Пири:

— Руки вверх, эй, вы!

— Спокойно! — предостерег я Милк-Ривера и встал. Но рук не поднял.

— Представление окончено, — крикнул я в темноту. — Подъезжайте.

Прошло десять минут. На свету появился Пири. Его квадратное лицо было угрюмо и покрыто разводами грязи. Лошадь — вся в бурой пене. В обеих руках он держал револьверы.

За ним следовал Данн — такой же грязный и угрюмый, и тоже с оружием наготове.

За Данном никто не выехал. Значит, остальные рассредоточились вокруг нас в темноте.

Пири нагнулся над головой лошади, чтобы рассмотреть Большого Игнасио, который замер на земле, затаил дух.

— Мертвый?

— Нет… ранен в руку и в ногу. Кое-кто из его друзей у меня под замком, в доме.

При свете костра бешено сверкнули белки его глаз.

— Других можешь оставить себе, — грубым голосом сказал он. — Нам хватит этого.

Я понял его правильно.

— Все у меня остаются.

— Я тебе ни на грош не верю, — прорычал мне сверху Пири. — Я позабочусь сам, чтобы налеты Игнасио кончились раз и навсегда. Я с ним разберусь.

— Ничего похожего.

— Как же, интересно, ты мне его не отдашь? — Он злобно рассмеялся. — Или думаешь, что нас с ирландцем двое? Если не веришь, что ты окружен — рыпнись!

Я верил ему, но:

— Это не имеет значения. Если бы я был бродяга или старатель, или вообще какой-нибудь одиночка без связей, ты бы со мной долго не церемонился. Но я не такой, и ты понимаешь, что я не такой. Я на это рассчитываю. Игнасио ты получишь, только если меня убьешь. Никак иначе! Вряд ли он тебе так нужен.

С минуту он глядел на меня. Потом коленями подал лошадь к мексиканцу. Игнасио сел и начал умолять меня, чтобы я его спас.

Я медленно поднял правую руку к револьверу, который был у меня под мышкой.

— Брось! — рявкнул Пири, направив оба револьвера мне в голову.

Я улыбнулся ему, медленно вытащил револьвер, медленно повернул его — так, что он оказался между револьверами Пири.

Эту позицию мы сохраняли довольно долго: времени, чтобы вспотеть, хватило на обоих. Неуютное положение!

В его воспаленных глазах мелькнула непонятная искра. Я слишком поздно понял, что за ней последует. Револьвер в его левой руке отвернулся от меня — выстрелил. В темени Игнасио появилась дыра. Он свалился набок.

Милк-Ривер, ухмыляясь, снял Пири с лошади одной пулей.

Револьвер в правой руке Пири выстрелил уже над моей головой: я удирал из-под копыт его лошади, взвившейся на дыбы. Грохнули револьверы Данна.

— В дом! — крикнул я Милк-Риверу и дважды выстрелил в лошадь Данна.

Над нами, под нами, вокруг нас и только что не внутри запели винтовочные пули.

Растянувшись на полу в освещенном дверном проеме, Милк-Ривер сыпал горячий свинец на улицу с обеих рук. Лошадь Данна повалилась. Данн встал… схватился двумя руками за лицо… рухнул рядом с лошадью.

Милк-Ривер прервал фейерверк ровно на столько времени, сколько мне надо было, чтобы, прыгнув через него, спрятаться в доме.

Пока я разбивал стекло в фонаре и задувал огонь, он захлопнул дверь. Пули играли музыку на двери и стенах.

— Правильно я сделал, что подшиб курощупа?

— Святое дело! — солгал я.

Рвать на себе волосы из-за этого уже не имело смысла, но в смерти Пири не было необходимости. И Данна не обязательно было убивать. Пули уместны, когда исчерпаны слова, а мой загорелый помощник перешел к делу, когда я отнюдь не израсходовал всех средств убеждения.

Пули перестали дырявить дверь.

— Ребята чешут в затылках, — высказал догадку Милк-Ривер. — Патронов небось кот наплакал — с рассвета по мексиканцу палят.

Я отыскал в кармане носовой платок и стал засовывать в дуло винтовки.

— Это для чего? — спросил Милк-Ривер.

— Поговорить. — Я шагнул к двери. — И собачкой не балуйся, пока не кончу.

— Сроду не видел такого любителя поговорить, — посетовал Милк-Ривер.

Я осторожно приотворил дверь. Тишина. Я высунул в щель винтовку и помотал ею при свете еще горевшего костра. Тишина. Я открыл дверь и вышел.

— Пришлите кого-нибудь поговорить! — крикнул я в темноту.

Незнакомый голос с чувством выругался и начал угрожать:

— Мы тебя… — Тирада оборвалась.

В стороне блеснул металл.

На свет вышел Бак Смолл с ободранной щекой и черными ободьями вокруг воспаленных глаз.

— Чего вы добиваетесь, ребята? — спросил я. Он хмуро посмотрел на меня:

— Милк-Ривера твоего добиваемся. На тебя мы зла не держим. Ты делаешь то, за что тебе платят. А Милк-Ривер не должен был убивать Пири!

— Бак, раскиньте немного мозгами. Лихим и буйным дням пришел конец. Вы пока что не замараны. Игнасио напал на вас, и греха в том нет, что вы расшерстили его банду по всей пустыне. Но валять дурака с моими арестованными вы не имеете права. Пири не хотел это понять. И если б не мы его убили, ему все равно бы висеть. Так что плакать вам не о чем.

Теперь что касается Милк-Ривера: он вам ничего не должен. Он застрелил Пири под вашими дулами — застрелил, хотя игра шла неравная. Все козыри были у вас. Милк-Ривер рисковал так, как ни ты, ни я рисковать бы не стали. Вам нечего плакать.

У меня там десять арестантов и сколько угодно оружия и патронов. Если вы меня вынудите, я раздам оружие и пущу их в драку. Лучше я их так потеряю всех до одного, чем вам отдам.

Ничего, кроме огорчений, ребята, драка вам не даст — все равно, победите вы или проиграете. Ваша сторона округа Орилла была беспризорной дольше, чем почти весь Юго-Запад. Но это времечко кончилось. Пришли деньги из большого мира; идут люди из большого мира. Вам их не остановить! Пробовали когда-то в других местах — не вышло. Передашь это своим?

— Ладно. — И он скрылся в темноте. Я ушел в дом.

— Должны одуматься, — сказал я Милк-Риверу, — но кто их знает? Так что давай-ка пошарь тут — не найдется ли лаза в нашу каталажку: я ведь всерьез сказал, что раздам оружие арестантам.

Через двадцать минут вернулся Бак Смолл.

— Твоя взяла, — сказал он. — Мы хотим забрать Пири и Данна.

В жизни у меня не было ничего приятней, чем кровать в «Каньон-хаусе», на другой вечер — в среду. После вольтижировки на саврасом коне, после драки с Чиком Орром и от непривычной езды верхом болячек у меня было больше, чем песку в округе Орилла.

Наши десять арестантов разместились в старом складе при магазине Аддерли под охраной лучших людей города с Милк-Ривером во главе. Там они хорошо сохранятся, решил я, до приезда иммиграционных инспекторов, которым уже было послано известие. Шайка Игнасио почти вся погибла в бою с ковбоями, и я не думал, что Барделл сможет набрать людей для налета на мою тюрьму.

Наездники с ранчо X. А. Р. отныне будут вести себя более или менее прилично, решил я. Оставалось еще два огреха, но конец моей пахоты в Штопоре был уже виден. Так что я не имел причин быть недовольным собой — и, раздевшись со скрипом, упал на кровать в предвкушении заслуженного сна.