Дом Хильди Гуд - Лири Энн

Сегодня, думаю, наверняка кто-нибудь подал бы в суд. В аварии, слава богу, никто не пострадал, но папа узнал обо всем в мгновение ока (рынок находился через два дома от аптеки — она теперь принадлежит крупной сети) и всыпал нам от души. Эдди, как старшему, досталось больше остальных. Мой папа врезал ему по лицу и колотил по голове, а остальные получили по задницам, но мы были так укутаны в зимние костюмы, что ревели, только чтобы он подумал, что нас измордовал. Кажется, папа швырял Фрэнка в снег и пугал, что позвонит его отцу.

«Вы все могли убиться, вы понимаете?» бушевал папа. Он готов был убить нас за то, что мы чуть не убились.

Наша бобслейная трасса стала легендой. Когда школа снова заработала, история стала обрастать подробностями, включая наш проезд под грузовиком перед самым столкновением, а Эдди придумывал разные подвиги — в одной версии он сдернул Джадда за наносекунду до того, как тобогган исчез под колесами. Эдди, правда, предпочитал не вспоминать, что они с Фрэнки не отключили водный вентиль, из-за чего наши трубы замерзли и лопнули; папе пришлось в ярости звонить Гетчеллам. Много лет спустя папа со смехом вспоминал Эту историю, хотя в те дни ему было не до смеха.

Когда я, погуляв с собаками, вернулась домой, Эмили стояла на кухне босиком, в спортивных штанах и майке.

— Доброе утро, — весело сказала я и легонько обняла ее.

— Мама, тут же холодно. Можно отопление прибавить?

Я пошла к термостату, но он показывал двадцать градусов — как мне нравится.

— Зима, — сказала я. — Надень свитер и носки, как нормальные люди.

— «Нормальные люди». Знаешь, как ужасно слушать от тебя, что я ненормальная?

— Ох, Эми! — Я рассмеялась, чтобы успокоить ее. — Это просто выражение. Я знаю, что ты нормальная.

Эмили вздохнула, потом улыбнулась и ответила:

— Знаю.

— Нашла кофе?

— Ага. — Эмили подняла кружку, из которой прихлебывала.

— Прекрасно, прекрасно, — сказала я. — Ты говорила, что приедешь сегодня. Вчера я не ждала тебя.

— Да, я так и подумала, — ответила Эмили.

Я налила себе чашку кофе. В голове стучало. Больше никакого красного вина.

— Мам, вчера вечером… это грузовик Фрэнка Гетчелла стоял у дома?

— Да. — Я полезла в холодильник за молоком.

— И ты была… в постели… с Фрэнком Гетчеллом?

— Ну вот это уже действительно не твое дело.

— Мам, я просто поверить не могу: из всех мужчин твоего возраста…

— Что? — переспросила я, повернувшись и глядя на дочь. — Какие мужчины моего возраста? Где все мужчины моего возраста? И что не так с Фрэнком? Ты ведь его даже не знаешь.

— Он… мусорщик.

— Он владеет компанией, которая занимается вывозом мусора и плюс еще очень, очень многим.

— Вы пили? Я видела винную бутылку на столе… и запах, как будто кто-то курил травку.

— Фрэнк пил. И курил. Все мои друзья пьют.

— Но ты…

— Нет. Конечно, нет.

Лицо Эмили просветлело. Можно подумать, они с Тесс все детство вытаскивали меня из баров. Я понимаю, ужасно так беспардонно лгать собственной дочери, но это ради ее же блага. Ради спокойствия. Она очень расстроена из-за Адама.

— Так что там за дела, Эми? — спросила я, и Эмили все выложила. Она собиралась переехать с чердака и поселиться с Адамом в квартире. К сожалению, Адам оказался не готов к этому шагу.

— Мы были вместе два года! — пожаловалась Эмили.

— Не знаю… Может, ты найдешь кого-то с лучшими… перспективами на будущее.

— «Перспективами»? О чем ты? — нахмурилась Эмили.

Я о работе. Разумнее было бы жить с человеком со стабильным доходом. — Удивительно, что я такое говорю. Дитя шестидесятых, феминистка, которая сама прокладывала себе путь и не ждала поддержки от мужа. Но теперь думаю — как было бы хорошо для Эмили найти человека, который заботился бы о ней. Мне-то такого не нужно, нет. А все-таки было бы приятнее. Приятнее для Эмили, я имею в виду.

— Ты никогда не верила в Адама как в музыканта! Хотя его группа скоро подпишет контракт. А один раз он выступал в «Ирвинг плаза», и там был представитель «Сони»… Ладно. Я знала, что ты не поймешь. Позвоню Хейли. Может, сходим куда-нибудь пообедать. Или съездим в Марблхед, к Тесс.

— Эмили, я вовсе не против тебя. Просто я хочу, чтобы ты была реалисткой.

— Ясно, — ответила Эмили и ушла в свою комнату.

Снег перестал, и Эмили в самом деле отправилась с подругой Хейли в Марблхед. Вечером я читала «Санди», а когда начало темнеть, подумала, что можно чуть-чуть поправиться — один бокал вина, пока Эмили нет. Она меня растревожила своим любопытством; и, честно говоря, у меня было небольшое похмелье — это тоже действует на нервы. Я спустилась в подвал, открыла бутылку и налила в кружку вина. Кружку — на случай, если Эмили рано вернется, и бутылку оставила внизу, за старинным натюрмортом в рамке, оставшимся от Скотта.

Раньше я терпеть не могла подвал. Дом старый, недалеко от воды, и в подвале такой низкий потолок, что приходится ходить там, скрючившись. И паутина на лице. Пол в подвале земляной, часто мокрый и скользкий, хотя влагоочиститель работает почти круглый год. Там мыши и пауки, а один раз, вскоре после покупки дома, я спустилась зачем-то в подвал и чуть не наступила на длинную скользкую змею. Длиной почти в три фута, она проскользила по земляному полу и исчезла в трещине фундамента, а я с криком бросилась вверх по лестнице. Но теперь я привыкла к подвалу. Мне нравится быть под землей. Зимой там тепло, а летом — прохладно. Печь гудит, водонагреватель шипит. Все жизненно важные органы дома здоровы и исправно функционируют.

И, разумеется, там мое вино. Я каждый вечер спускаюсь в подвал с фонариком и лавирую между паутинами, а если случится увидеть мышку, я понимаю, что ее дни сочтены — тут где-то змея. Я больше не ставлю мышеловки — пусть природа следует своим курсом. Мышам нужно теплое местечко — пережидать зимние месяцы, змее нужно есть, паукам нужно ткать замысловатую паутину, чтобы ловить добычу. Мне нужно капельку вина в конце дня. Вот как я воспринимаю подвал. Он представляет собой слаженную экосистему, в которую включена и я. Часто, спускаясь в подвал за второй бутылкой вина, я воображаю, что после смерти останусь тут привидением, а пауки, мыши и змея все равно будут меня узнавать.

ГЛАВА 15

Меня разбудила Молли — она облизывала мне лицо и поскуливала. Стояла кромешная тьма, и я узнала Молли, только нащупав пальцами жесткую шерстку. Я решила спать дальше, но, потянувшись к подушке, нащупала твердую землю. Я замерла. Что-то проползло у меня по руке, я резко села и поняла — по земляному полу, запаху сырости и шуму печки, — что лежала на полу в подвале.

Тонкий лучик света просачивался через приоткрытую дверь подвала наверху. Я встала и поплелась к лестнице. Умная Молли, видимо, ухитрилась открыть дверь подвала лапой. Собаки лизали мне руки, пока я шла на непослушных ногах к освещенным ступенькам.

Проснувшись после крепкой выпивки, как сегодня, я наслаждаюсь чудесным пьяным весельем, которым научилась дорожить, — потому что ему на смену обязательно придет укол похмелья, от которого крутит внутренности, раскалывается голова и лопаются нервы. В таком расслабленном подвешенном состоянии — не пьяная и не трезвая — я карабкалась по лестнице, с веселым недоумением вспоминая прошлый вечер.

Я налила себе вина в кружку и включила телевизор — показывали один из самых моих любимых фильмов. Это «Дурная слава» Альфреда Хичкока, с Ингрид Бергман и Кэри Грантом. Я точно была не мертвецки пьяная, потому что помню конец фильма. В подвал я спускалась только раз, ну, может, два, наполнить кружку, но это все. Фильм кончился, я подумала, что с минуты на минуту может появиться Эмили, а я немного навеселе, так что лучше лечь в постель. Но вино было таким вкусным, что было бы жаль не прикончить бутылку. Открытую бутылку не стоит оставлять на ночь. Я спустилась в подвал и только собралась вылить в кружку остатки, как услышала над головой шаги.