Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I - Александр Наумов

Помимо Кашперовскаго дома и кружковъ Яковлевскаго и Кудашевскаго, съ которыми мои воспоминанія связаны, посколько въ ихъ средѣ я находилъ удовлетвореніе моимъ музыкально-драматическимъ склонностямъ и артистически-художественнымъ потребностямъ, — въ обширной и многолюдной Москвѣ имѣлся у меня рядъ другихъ,частью родственныхъ, а частью просто знакомыхъ семей, гдѣ приходилось бывать, танцовать и по-своему веселиться... Но, откровенно говоря, ни танцевъ, ни салонныхъ разговоровъ, ни бальной суеты и толкотни, а тѣмъ болѣе занимать банальнымъ свѣтскимъ остроуміемъ дамъ и барышень я не любилъ, предпочитая всему либо свою товарищескую компанію, или ту артистически-любительскую среду, о которой я говорилъ раньше. Въ былой Москвѣ встрѣчались еще такія семьи и дома, гдѣ простота и радушіе создавали полную иллюзію домашней родственной обстановки. Такими были весьма симпатичныя семейства дальнихъ нашихъ родственниковъ (съ маминой стороны): Столпаковкхъ, Толстыхъ и Загряжскихъ, жившихъ всѣ вмѣстѣ въ своемъ типично-московскомъ барскомъ особнякѣ за оградой среди обширнаго двора на Тверскомъ бульварѣ.

Связанные между собой тѣсными узами родства, быта и воспитанія, семьи эти представляли собою въ небольшомъ своемъ фокусѣ ту прежнюю стародворянскую Москву временъ генералъ-губернаторства князя В. А. Долгорукова, которая жила широко, гостепріимно, по-барски весело, но вмѣстѣ съ тѣмъ, по сложившимся традиціямъ и навыкамъ, отмежевываясь отъ остальной шумной, пестрой и многолюдной Первопрестольной, изъ года въ годъ завоевываемой новымъ классомъ т. н. „денежной аристократіи”.

Въѣздъ въ широкій дворъ типично-помѣщичьяго особняка; стоящіе у его подъѣзда „московскіе” старо-барскаго стиля солидные экипажи; выдержанная прислуга; спокойно величавый видъ комнатъ съ ихъ старинной, изъ поколѣнія въ поколѣніе унаслѣдованной обстановкой, и, наконецъ, простой радушный, безъ всякихъ условныхъ аффектацій, пріемъ въ насиженномъ салонѣ милыхъ, гостепріимныхъ хозяекъ, родныхъ сестеръ: Марьи Алексѣевны Столпаковой и Надежды Алексѣевны Толстой (вдовы), урожденныхъ Козловыхъ, — все это вмѣстѣ взятое, создавало то особое настроеніе, которое лично я ощущалъ только въ одной Москвѣ и лишь въ рѣдкихъ домахъ уцѣлѣвшей подлинной стародзорянской ея аристократіи.

Обѣ почтенныя сестры — хозяйки, Марія и Надежда Алексѣевны были рады встрѣтиться съ моей матерью. Безъ конца вспоминали онѣ свою молодость, общихъ родныхъ и знакомыхъ, меня назвали сразу же „Сашей”, и тутъ же перезнакомили меня съ цѣлымъ цвѣтникомъ симпатичныхъ барышень — „кузинъ”: Маріей Алексѣевной (Мусей) Столпаковой, Екатериной Алексѣевной (Катусей) Загряжской и Маріей Алексѣевной (Марусей) Толстой. Удивительно миловидныя, съ прекраснымъ цвѣтомъ лица, веселыя, родственныя — всѣ онѣ любили танцовать „до упаду”, а зимой ежедневно кататься на конькахъ на Патріаршихъ прудахъ.

Къ этому же времени относятся мои воспоминанія о раутѣ, который ежегодно устраивалъ у себя во время зимняго сезона князь В. А. Долгоруковъ въ бытность свою московскимъ Генералъ-Губернаторомъ. На этотъ раутъ удостоился и я получить приглашеніе, благодаря Свербеевымъ и Столпаковымъ. Затянувшись въ новенькій парадный студенческій съ золотыми галунами мундиръ, не безъ робости вошелъ я въ ярко освѣщенный парадный подъѣздъ всѣмъ знакомаго генералъ-губернаторскаго дома на Тверской.

Огромная толпа приглашенныхъ медленно двигалась, подымаясь по широкой лѣстницѣ, великолѣпно декорированной коврами, зеленью, цвѣтами и ведущей прямо въ огромную, красивую, „а-джіорно” освѣщенную залу. Всюду шпалерами стояла прислуга въ парадной придворной формѣ. На хорахъ играла музыка, а посрединѣ залы стоялъ, окруженный свитой, и встрѣчалъ приглашенныхъ самъ гостепріимный, столь любимый „всей” Москвой, хозяинъ Генералъ-Адъютантъ князь Владиміръ Андреевичъ Долгоруковъ. Маленькаго роста, въ темномъ парикѣ, съ красноватымъ старческимъ бритымъ полнымъ лицомъ, на которомъ ярко выдѣ" лялись небольшіе нафабренные темные усики, князь Владиміръ Андреевичъ, одѣтый въ конно-гвардейскую бальную форму съ Андреевской лентой, генералъ-адъютантскими аксельбантами и маленькой каской въ лѣвой рукѣ, находилъ для всѣхъ ласковое слово и всѣхъ встрѣчалъ съ привѣтливой улыбкой. Въ его лицѣ< объединялась вся безъ исключенія Москва.

На его раутахъ сходилась старая помѣщичья дворянская аристократія и именитое купечество; высшіе представители воинскихъ частей и чиновная знать; мѣстный ученый и учебный міръ и прочій разнородный столичный людъ. Парадные мундиры, фраки, бальные туалеты нарядныхъ московскихъ дамъ и барышень — все это разливалось шумнымъ и пестрымъ потокомъ по обширнымъ заламъ и гостинымъ красиваго генералъ-губернаторскаго помѣщенія...

Но вотъ грянулъ оркестръ и раздались знакомые бравурные звуки мазурки изъ „Жизни за Царя”, призывавшіе къ открытію бала. Въ большой залѣ начались оживленные танцы и старикъ князь удалился во внутренніе покои, перекидываясь любезными фразами то съ одной, то съ другой группой своихъ многочисленныхъ гостей.

Не могу не занести въ свои записки одного эпизода, оставшагося до сихъ поръ у меня на памяти: кончилась мазурка, сыгранъ былъ „ритурнель” для „контръ-данса”. Пришелъ смотрѣть на танцы и самъ хозяинъ, усѣвшись на свое обычное мѣсто около стѣны между двумя дверьми въ гостиную. Въ залѣ слышался мѣрный гулъ и шумъ отъ говора и движеній наполнявшей ее публики и танцующихъ паръ, разсаживавшихся по своимъ мѣстамъ для кадрили.

Вдругъ, словно по мановенію волшебнаго жезла, все въ залѣ замолкло. Съ удивленіемъ вокругъ себя оглянувшись, я сразу понялъ въ чемъ дѣло: изъ боковыхъ входныхъ дверей, среди почтительно разступившихся дамъ и кавалеровъ, появилась и плавно стала подходить къ хозяину высокая, статная, въ полномъ смыслѣ этого слова, русская красавица, извѣстная всей Москвѣ, графиня Наталія Павловна Головина. При видѣ ея величаво-царственнаго облика все вокругъ смолкло и замерло... Старикъ князь всталъ ей навстрѣчу и молодцевато поцѣловалъ у нея ручку. Тотчасъ же свѣтлѣйшій князь Волконскій очутился ея кавалеромъ. Музыка заиграла, мигъ всеобщаго оцѣпенѣнія прошелъ, все вновь ожило и зашумѣло... Далеко за полночь былъ данъ распорядителемъ сигналъ приступить къ обычному финалу Долгоруковскихъ баловъ. Оркестръ заигралъ полонезъ и гости попарно, медленно и плавно, стали исполнять „гросфатеръ”, поочередно подходя къ престарѣлому хозяину, который, несмотря на свои восемьдесятъ лѣтъ, до конца раута оставался сре/щ своихъ приглашенныхъ и на прощанье всѣмъ находилъ слово радушной признательности.