Наше шаткое равновесие - Мария Николаевна Высоцкая

— А если и была? Какая разница, мам?

— Он женат!

— У меня от него дочь!

— Это не повод влезать в чужую семью. Мы Полиночку и сами прекрасно воспитаем. Без него.

— Думаю, Мурас вряд ли с тобой согласится.

— Женя, — мама снисходительно улыбнулась. Так, словно я дурочка.

Приподымаю бровь.

— Наш папа не позволит…

— А я спрашивать и не собираюсь.

— Ты хоть представляешь, что скажут люди? Милая, хватит уже. Ты и так наломала достаточно дров. Не нужно больше. Я прошу тебя, хоть раз в жизни пожалей нас. Не думай только о себе! Разве тебе не жаль его жену? Она его любит! У них до твоего появления было все хорошо, а теперь вот что… Он может видеться с Полиной, да хоть удочерить, это его право. Но ты… зачем ты лезешь в его семью? Это неправильно.

— Мама, я что-то не поняла… ты сейчас Алку защищаешь?

— Я тебя защищаю! Хватит, и так всю жизнь себе сломала. Куда еще-то? Женя?!

— Уходи.

— Что? — ее лицо вытягивается, а голос становится писклявым до невозможности.

— Сейчас не лучшее время для этого разговора.

— Женя…

— Мама, потом.

Мама уходит. Не оглядываясь, искрясь недовольством. Закрываю за ней дверь и подхожу к окну. У подъезда стоит черный Лексус, когда мама выходит, дверь машины открывается, и я уже знаю, кого увижу.

Знаю, потому что мама говорила ее словами.

Алла быстро идет ей навстречу, поправляет мех на пальто и в щенячьем ожидании сжимает мамины ладони.

Наверное, другая бы на моем месте еще сутки отходила от шока после увиденного, но только не я.

Наконец напялив парку, спускаюсь к машине и еду к Мурасу. В этот раз я не буду дурой, я все ему расскажу. Все, что сейчас видела.

Игорь с Полиной как раз выходят из парадной, когда я паркуюсь у тротуара. Пока они идут к ярко-красной Ауди. Это машина Эмилии. Она с восхищением смотрит на Полину, что-то говорит, достает из машины огромную коробку с куклой, вручая довольной, как слон, Кнопке.

Выхожу и несмело иду к ним. Не знаю, куда она исчезает, смелость эта.

— Привет, — робко махаю рукой, смотря на дочь.

— Папа познакомил меня с Эмилией. У меня две бабушки, представляешь?! Мама, — бежит ко мне, — смотри, что она мне подарила.

— Я подумала, что я слишком молода для бабушки, — мать Игоря широко улыбнулась, — ты и сама знаешь. Поэтому, думаю, просто Эмилия — будет прекрасно.

Киваю и понимаю, что боюсь посмотреть Мурасу в глаза.

— Женечка, ты же отпустишь Полиночку ко мне? Игорь позвонил, попросил приехать. Думаю, вам нужно побыть вдвоем, поговорить. А мы с моей крошечкой поедем к моим девочкам в салон, я столько ей покажу, и, конечно же, пирожные, кукольный театр, — она воодушевленно говорит, с придыханием, — и если вы найдете сегодня время, то приезжайте к нам с Полиной за город. А если нет, то мы найдем чем заняться. Правда, девочка моя?

— Да.

Полина даже не смотрит в мою сторону, она поглощена распаковкой коробки прямо на улице. Игорь присаживается на корточки рядом с ней, помогая открыть. Внутренне улыбаюсь, потому что до сих пор не могу поверить в то, что он знает. В то, что так трепетно относится к Поле… не могу. И от этого чувствую себя еще более неуверенно, как маленькая девочка, о которой никто и никогда не заботился.

Пока я застываю в своем трансе, Эмилия усаживает Полину в машину и уезжает.

Прикусываю верхнюю губу, а глаза становятся влажными. Игорь закидывает руку на мое плечо.

— Лунга, ты болото-то не разводи.

— Я так редко ее куда-то отпускаю…

— Теперь будешь делать это чаще. Она не хрустальная и к юбке твоей не привязана.

— Легко тебе говорить….

Игорь как-то странно на меня смотрит, но ничего не говорит, только разворачивает меня в сторону парадной.

— Пошли, Лунга, разговор есть.

— Это у меня к тебе разговор есть, — скидываю его руку. — Твоя полоумная жена запудрила мозг моей матери, и она сегодня убеждала меня, что нехорошо уводить мужа из семьи.

— Очень нехорошо, — смеется, пропуская меня вперед, придерживая дверь.

— Ты гадкий, Мурас.

— Да не то слово.

— Игорь, — говорю, стоит нам зайти в квартиру, — то, что вчера было…

— А что-то было? — приподымает бровь, так, словно я сказала сущую глупость.

Отворачиваюсь, расстегивая молнию на парке.

— Слушай, Жень, тебе пятнадцать лет? Что за вопросы вообще? Ты то извиняешься, то обижаешься… то… неважно. То, что между нами было, это нормальная и вполне себе последовательная вещь. И важно для тебя, как и для меня, на данный момент времени другое. Такой животрепещущий вопрос: что дальше?! Верно?

Киваю. Эта его манера говорить, она не сравнима ни с кем. Он вроде и отвечает на вопросы, успокаивает, а вроде только и делает, что подливает масла в огонь. Ранит побольнее.

— Твои варианты?

— Нет у меня вариантов, хватит устраивать цирк, ты…

— Я, Жень, я. Это тебе хватит разыгрывать трагедию. Да, я не прав, виноват и еще до кучи всего. Только если я тебе это все скажу, легче тебе станет? Как-то изменит последние пять лет? Сомневаюсь. Для меня точно не изменит. С этим либо нужно научиться жить дальше, либо…

— Либо?

— Не начинать ничего совсем. Потому что если ты думаешь, что хреново одной тебе, то ошибаешься. Что стыдно, неприятно и попахивает шизой… так вот это вполне обоюдные чувства. Все наши поступки останутся нашими, я тебе это уже говорил. Прошлое не изменишь, поэтому хватит туда возвращаться.

— Мурас, — вытираю слезы, а они льются и льются, — ты меня любишь?

Игорь склоняет голову немного вбок.

— Если нет, то для чего я тогда здесь распинаюсь? Сама себе ответь, — притягивает к себе, — для чего?

— Я не знаю, я тебя не понимаю, — мотаю головой, — ты же никогда не простишь.