Наше шаткое равновесие - Мария Николаевна Высоцкая

Отталкиваю ее от себя. Противно. Она мне уже поперек глотки стоит. Спектакли эти. Молча иду к двери.

— К ней пошел? Козел! Какая же ты скотина! Ненавижу! Давай, вали, потом сам приползешь, сволочь! Как же я тебя ненавижу.

Не реагируя, быстро сбегаю вниз по лестнице, стараясь быстрее убраться от этой психички подальше. Мне ее не жаль. Мне всегда было плевать, и сейчас ничего не изменилось. С ней было удобно, местами выгодно. Не больше. Все ее розовые сопли и надуманная любовь — сугубо ее проблемы. Я к ним отношения не имею. И никогда не имел. Она видела и знала, за кого выходит замуж. Сама себе такую жизнь выбрала. Сама.

У дома еще полчаса сижу в машине. Со всем, что произошло за последние сутки, нужно что-то делать.

Пять лет назад

Сумерки. Наполовину задернутые шторы и едва горящий в настольной лампе свет. Я чувствую, что она нервничает. Это ощущается даже на слух. Дыхание. Опущенные в пол глаза. Ее что-то останавливает, гложет. Вероятно, это так.

Смотрю на нее, и все поспешным маршем идет на второй, нет, на какой-то стомиллионный план. Женька, она невероятная. В моей жизни не было ничего подобного, и это на самом деле кайфово. С ней все как-то иначе. Чувства, эмоции… все. Меня накрывает. Я схожу по ней с ума, а она словно этого не замечает. Не видит очевидных вещей. Притягиваю ее к себе и хочу поцеловать. Почувствовать. У нее такие губы, умом тронуться можно. Руки. Теплые, нежные.

— Стой, — отстраняется, прикладывает пальцы к моим губам, — ты должен кое-что знать.

— Чего?

— Я должна это сказать, иначе будет нечестно. Я достаточно продолжительное время принимала наркотики, сначала простое курила, потом нюхала, а потом…

— Кололась, — утверждаю.

Она кивает и отходит в сторону, обхватывая свои плечи руками.

— Я догадывался…

— Как? — оглядывается и смотрит… так смотрит…

— Некоторые вещи в твоем поведении тебя выдают. Не забывай, кем я работаю…

— Точно, — усмехается, — не подумала…

— Давно завязала?

— Почти год. Это было страшно. Не хочется оказаться там снова.

— Значит, не окажешься. Ты же хорошая девочка, — все же притягиваю ее к себе, наконец- то целуя.

После того вечера с ней, наутро, я чуть ли не в семь приперся к Яше.

— О, Игорь, ты че в такую рань?

Яша отходит от двери, поэтично почесывая зад.

— Подарочек у меня тебе.

— Какой?

— Пошли к тачке, один не дотащу.

— Это уже интересно. Халатик накину только.

— Ага, давай.

На улице выкуриваем по парочке сигарет, прежде чем я откупориваю багажник.

— Эт че? Три ящика?

— Забирай. Не было спора.

— Чего?

— Забирай и считай, что не спорили.

— Не дала все-таки? А нафиг три тогда?

— Не твое дело. И чтоб ни одна душа, понял?

— Обижаешь.

— Ты Катьку, что ли, того?

— А чего?

— Аллину подружку, серьезно? Яша, она тебя обглодает со всех сторон и не подавится.

— Ой, зубы пообломает.

— Ну-ну.

Яша в два захода выволакивает из тачки коньяк, я же сразу уезжаю.

Настоящее время

В тот день я тупо забрал свои слова обратно, потому что не мог с ней так поступить. Только не с ней.

В голове все еще были ее слова… она говорила с надрывом и выглядела настолько печальной и беззащитной, что меня трясло от каждой произнесенной ею буквы.

Поднимаюсь в квартиру, сталкиваясь с тишиной. Это настораживает.

Прохожу в кухню, замечая на столе тарелку. Ужин? Серьезно?

Ладно, с этим потом. Повесив пальто в шкаф, приоткрываю дверь в спальню. Женька лежит на кровати, обнимая Польку. Кнопка не спит, тискает мягкую игрушку, а потом замечает меня.

Неуклюже выкарабкивается из объятий, слезает на пол и почти бегом направляется ко мне.

— Ты пришел.

— Спите уже, что ли?

— Мама спит, а я не хочу. Она сказала, что устала. А еще я видела, как она плакала. Мама никогда не плачет. А сегодня плакала.

— Мама просто устала, — бормочу еле связно.

Полина тянет меня за руку на кухню, настаивая, чтобы я села на стул.

— Мы тебе ужин приготовили, — быстренько придвигает ко мне тарелку и забирается на стул напротив, — кушай.

Знала бы ты, дочь, что мне кусок в горло не лезет. Тошно от всего. Но я ем. Ем, потому что не хочу ее расстраивать, ем, потому что она с восхищенными глазками рассказывает мне, как они сегодня лепили эти манты.

Кстати, не думал, что из того, что валяется у меня в холодильнике, вообще можно приготовить что-то приличное.

Ближе к одиннадцати Полька сама отправляется спать, я за ней иду. Там Лунга, и, судя по шуршанию за дверью, она явно проснулась. Видеть ее желания у меня нет.

Его нет, потому что я еще не решил, что делать дальше. Для начала стоит переселить ее отсюда, хотя с моей работой видеться даже в этих стенах мы будем не часто. Пусть остается. Да и с Полькой общаться для меня так проще.

Открываю окно, потому что идти на балкон лень. Прикуриваю сигарету, не курил уже дня два. Бросить пытался, бросишь тут, как же!

Я мгновенно чувствую ее присутствие. Затягиваюсь, поворачиваясь к двери. Лунга стоит в проеме, на ней моя футболка… босые ступни. Сглатываю и резко отворачиваюсь.

— Чего тебе?

— Давай поговорим. Спокойно.

— Да мы все выяснили уже. Не стоит больше.

— Игорь, — подается вперед, но резко притормаживает, — я хотела сказать…

Нервничает. Постоянно трогает свои волосы, переступает с ноги на ногу, а меня клинит. На ее ногах. С*ка.

— Ты чего в мою футболку вырядилась? Помнишь, чужое брать нельзя.

— Что? — хмурится, смотря