История советской литературы. Воспоминания современника - Борис Леонов

171

Сергей Владимирович Михалков вспоминал о том, как они, сотрудники редакции газеты Южного фронта «Во славу Родины» — Владимир Поляков, Илья Френкель и приехавший к ним из Москвы Борис Горбатов оказались в Одессе в гостинице «Лондонской». Тут они встретили знаменитого автора «Трех толстяков» Юрия Карловича Олешу, который сразу заявил им, что ему необходимо идти на фронт.

— Так вы уже на фронте, — сказал ему Борис Горбатов.

Кто-то предложил Олеше идти к ним в редакцию газеты.

— Я хочу написать о Буденном… Он ведь сейчас здесь, — предложил Олеша.

— Это здорово. Пишите срочно. Через день дадим в номер, — загорелся Борис Горбатов.

— А как тут жизнь, в гостинице? — поинтересовался Михалков.

— На весь коридор двое жильцов — Паустовский и я. Живем, как королевские особы, — ответил Олеша, запахивая легкое пальто. В нем было прохладно.

Товарищи достали ему настоящую армейскую шинель. Она ему была велика. Большеголовый, невысокий, в шинели он выглядел довольно странно. И, наверное, подозрительно. Потому как приметивший его на улице какой-то пацан закричал:

— Смотрите, шпион!

Олешу задержали.

И неизвестно, что бы произошло со «шпионом», если бы не сотрудники редакции, которые выручили Юрия Карловича.

В знак благодарности за «спасение» Олеша вскоре принес в редакцию обещанный очерк о Буденном…

172

Жил в Москве замечательный артист, знаток книги и писатель Николай Павлович Смирнов-Сокольский. Одной из самых его интересных книг были «Рассказы о книгах», куда он включил воспоминания о его собирательской деятельности, о его дружбе с великими и малыми людьми, страстью которых также была любовь к книге.

В студенческие годы я нередко бывал на его выступлениях и слушал не только его особые, неповторимые фельетоны, в основе которых опять же чувствовалась опора на великую литературу, но и его общение с ушедшими и живыми классиками.

Бот один из таких рассказов Николая Павловича, услышанных и записанных мною по памяти…

Он дружил с поэтом Демьяном Бедным — Ефимом Алексеевичем Придворовым, автором до сих пор известной песни «Проводы», написанной в 1919 году.

В основе их дружбы было служение сатирическому цеху в литературе и на эстраде. И, конечно же, любовь к книге. Демьян Бедный был исключительным знатоком старой книги, его библиотека считалась лучшей у самых избранных библиофилов.

Так вот однажды Николай Павлович пришел к Бедному посоветоваться, стоит ли ему покупать книгу Радищева «Житие Ушакова» в издания 1789 года.

После продолжительной паузы Бедный спросил:

— Где это тебе предлагают Радищева?

— В Лавке писателей, — ответил Николай Павлович. — Только вроде дороговато просят. Это же не «Путешествие из Петербурга в Москву»?!

Так как, — уточнил Смирнов-Сокольский, — стоит покупать или нет?

Ничего не ответил поэт…

Наутро Николай Павлович «созрел»-таки и решил купить книгу Радищева. В полдень он появился в Лавке, но был крайне удивлен: книгу уже продали.

— Кому? — поинтересовался он.

Оказалось, что с раннего утра возле Лавки писателей дежурил Демьян Бедный. И как только магазин открылся, он тут же купил «Житие Ушакова».

Спустя несколько часов Бедный выговаривал расстроенному Смирнову-Сокольскому:

— Может быть, я поступил нехорошо, не совсем этично. Но собиратель, который смеет советоваться, брать ему «Житие Ушакова» Радищева или нет, не имеет права обладать этой книгой…

Прошло несколько лет.

Смирнов-Сокольский тоже стал известным книголюбом. И уже к нему стали обращаться за консультациями библиофилы. Среди них и Демьян Бедный.

Однажды тот позвонил и спросил, нет ли у Николая Павловича книжечки 1827 года «Фемиды», в которой были собраны судебные узаконения тех лет по женскому вопросу. Ему она понадобилась для работы над фельетоном, который заказала газета «Правда».

— Десять лет ищу эту книжку — не попадается. У тебя нет ли?

— У меня ее нет, Ефим Алексеевич. Но у одного знакомого моего собирателя она есть. Правда, собиратель-то какой-то чудной: насобирал гору книг и не знает, какие у него есть, а каких нет.

— Кто же это безграмотное чудовище?

— Да вы его знаете, Ефим Алексеевич! Это известный поэт Демьян Бедный. Книга эта стоит у него в четвертом шкафу на второй полке, а он, видите ли, ее десять лет разыскивает у своих знакомых…

Наградой за эту справку было «Житие Ушакова» с надписью:

«Уступаю Смирнову-Сокольскому с кровью сердца! Демьян Бедный».

173

Какой-то неведомый стихотворец встретил в Доме литераторов Михаила Аркадьевича Светлова и буквально заставил его выслушать свои новые стихи.

Закончив чтение, спросил:

— Ну, как?

— Вы великий человек, — сказал Светлов, и тут же добавил: — Торричелли!

— Не понимаю, — растерялся стихотворец.

Михаил Аркадьевич пояснил:

— Пустота…

174

Перу поэта Д'Актиля Анатолия Адольфовича принадлежат не забытые до сих пор тексты песен «Мы конница Буденного», «Марш энтузиастов», «Пароход».

Так вот о нем рассказывали, что он страшно любил авторские авансы, которые он получал в редакциях и издательствах. Его даже в шутку звали «дедушка русского аванса».

Однажды, когда собирались открыть театр миниатюр в помещении бывшей католической церкви, он получил аванс в виде церковного шкафа.

Братья-поэты по этому случаю создали на маршаковский манер такие стихи:

Д'Актиль получил, как аванс,Диван, самовар, чемодан-с,Картину, корзину, картонкуИ маленькую собачонку.

Собачонка эта исчезла при перевозке. И Д'Актиль якобы за это ругал шофера, а тот в ответ говорил:

«Не лезьте, пожалуйста, в драку.В авансах вы съели собаку».

175

Известный сатирик Владимир Соломонович Поляков рассказал историю своего проникновения в МХАТ на премьеру «Анны Карениной». Жил он тогда в Ленинграде, а в дни премьеры «Анны Карениной» оказался в Москве и захотел во что бы то ни стало попасть на спектакль. Билетов в кассах уже не было. У перекупщиков они шли по баснословной цене.

Тогда отправился он к своему знакомцу — главному режиссеру цирка — Юрию Сергеевичу Юрскому в надежде на его помощь в приобретении билетов.

Как на грех, того на работе не оказалось. Поляков решил оставить ему записку, которую сочинил в своем «юморном» стиле. Когда заканчивал ее, появился Юрский. Нужда в записке отпала, и он сунул ее в карман.