Чумная экспедиция - Далия Трускиновская

– Пошли, глянешь. Не бойся, издали глянешь. Заразу не подхватишь.

Никодимка ведро оставил у порога, а с кистью расставаться не пожелал.

Подошли к телу, насколько хватило Никодимкиной храбрости.

– Он это… - сказал Никодимка. - Точно - он. Да только…

– Что?

– Сказывали, коли кто от моровой язвы помер, у тех рожа темная, багровая, страшная.

– А не мерещится? - видя впечатлительность Никодимкиной натуры, спросил Архаров.

– А с чего бы чуму черной смертью звать стали?

Архаров подумал, подошел поближе - и тут ему показалось странноватым положение покойника: словно бы к лавке был привязан.

Архаров сделал еще шаг и дернул за одеяло.

Тут оказалось, что одеяло-то к нему приколото ножом, вошедшим прямехонько в сердце. Кабы Архаров сразу подошел поближе - то и увидел бы нож, а так черная роговая рукоятка потерялась в игре теней.

– Мать честная, Богородица лесная… - прошептал он.

– Ахти мне! - завопил Никодимка и попятился. - Ахти мне, детинушке! Ахти мне!

С тем он задом ввалился в сени, там загрохотало и, судя по возмущенным Левушкиным возгласам, сожитель и дармоед, выскочивши во двор, понесся куда глаза глядят.

Архаров остался наедине с мертвым телом.

До сих пор ему не доводилось исследовать покойников. Но он наслушался докторских анекдотов от Матвея. Того послушать - так и получалось, что нет в мире ничего забавнее. Архаров приподнял одеяло и обнаружил, что покойник действительно был привязан к лавке. Но не веревками, нет. Серой свитой в жгут холстиной.

Архаров задумался - для чего бы привязывать труп? Он любил умозрительные задачки. Получалось - разве что для того, чтобы вынести его на этом самой скамье, не потеряв по дороге. Значит, тело хотели отсюда забрать?

Он попробовал представить себе, что человека, прежде чем заколоть, живым привязывают - и хмыкнул. Такой человек должен сопротивляться, вот разве что мертвецки пьян - но тогда ведь и вязать его незачем.

Следов сопротивления в домишке не нашлось.

Архаров медленно вышел на крыльцо.

– Ни хрена не понять, - пожаловался он Левушке. - Куда это дармоеда нелегкая понесла?

– Да он тут же, за воротами, - сказал Левушка. - Далеко не побежал. Мы, Николаша, теперь от него не отвяжемся.

– Эй, сиротинушка, поди сюда! - крикнул Архаров.

Никодимка заглянул в калитку.

– Бери кисть, малюй на воротах крест, - велел ему Архаров. - Пусть думают, что тут зачумленный лежит.

– Что это он вопил? - спросил Левушка.

– А то и вопил, что там, в комнате, мертвое тело, с ножом в груди, и веревкой к скамье привязано, - объяснил Архаров. - Тучков! Ты мне, гляди, не завопи! Вот как ты полагаешь - что бы сие значило?

– А чье тело-то? - спросил Левушка, кое-как усмирив волнение. - Устина?

– Нет, сдается - того Митьки. И получается, что я кругом прав! - с понятным удовлетворением заявил Архаров. - Для чего бы его убивать, как не из-за сундука с деньгами?

– Неужто Устин? - Левушка сделал глаза круглые и величиной с те самые меченые рубли - вершок в поперечнике.

– Устин, похоже, все это время его в доме держал. Дух там нехороший - он там и все надобности справлял…

– Но, Николаша… так это же…

– Что?

– Из-за нас! Помнишь, мы стучались, про Митьку спрашивали? Он и понял, что мы пришли до правды докопаться!

– Ты мне это брось! - прикрикнул на него Архаров. - Коли они двое знали, где сундук, рано или поздно один другого бы порешил. Но вот что странно - коли тот батюшка не врал, то сундук увез митрополит. Стало, они оба знали, куда он тот сундук повез.

– Или побежали за каретой следом. Тут в Москве такие улицы, что одноногий инвалид карету запросто обгонит, - предположил Левушка. - Помнишь, что тот драгун рассказывал? Толпа на митрополитом в Донской монастырь потащилась. А уехать оттуда владыка не успел. Выходит, ненамного быстрее пеших его везли. Да ты вспомни, как мы сами в Данилов монастырь тащились!

– Возможно, сундук спрятан где-то в монастыре, а они знают то место. И Устин сейчас как раз туда и побежал… выждав время…

– Жалко Митьку, - вдруг сказал Левушка.

– Может, так для него и лучше, - утешил Архаров. - Коли он в смерти митрополита виноват - в мученической смерти, Левка! - а сам получил смерть быструю и милосердную, чего его жалеть? Пока все сходится - митрополита погубил тот, кто считал сундук своим, следил за сундуком и знал, куда митрополит его упрятал. Надо ловить Устина. Пошли! Доберемся до Остоженки, возьмем лошадей, и тут же - в Донскую обитель. Он где-то там поблизости, я чую…

Когда они вышли с Устинова двора, Никодимка завершал изображение креста.

– День-другой сюда никто не сунется, а там придумаем, как быть, - сказал Архаров.

Они быстрым шагом пошли в сторону Варварки.

Никодимка, не оставляя ведра с краской и мочальной кисти, поспешил следом.

Его присутствие за спиной у Архарова и Левушки было вскоре обнаружено, дармоеда изругали, но он снова пустился причитать, что остался-де без хозяйки и пропадет, хотя сам по себе - детинка справный.

Так он и прибыл в особняк Еропкина, а там, проскользнув во двор, тут же свел знакомство с женской прислугой. Красавчика заметили - иначе и быть не могло, и к тому часу, как Архаров, Левушка и еще трое преображенцев выезжали к Пречистенским воротам, Никодимка уже знал, что с голоду не помрет.

В Донском монастыре готовились к отпеванию и погребению владыки Амвросия. Там было не до офицеров, которым вынь да положь никому не известного дьячка. Кого из братии ни спроси - ни один и понятия не имел об Устине Петрове, хотя Архаров неоднократно описывал приметы. Однако обнаружился мальчик, который был при том, как митрополита отыскали в церкви на хорах и выволакивали наружу.

Архаров сел, поставил его перед собой и стал допрашивать. Мальчик расплакался. Он не пошел следом за теми людьми, он забился в угол, но вот что застряло в памяти - так это человек, наглухо закутанный в черное. Он кричал, звал, показывал, за ним бежали, и он был в гуще толпы, когда митрополита волокли из церкви на двор.

– Инок, что ли? - допытывался Архаров. - Церковный, с бородой?

Но вот как раз бороды парнишка не заметил.

– А коли встретишь - признаешь?

Ответа на этот прямой вопрос Архаров не добился.

Правда, одно мальчик вспомнил доподлинно - при нем испуганные монахи толковали, что тело митрополичьего келейника было найдено отнюдь не там, где следовало бы ожидать, на на дворе, по которому пронеслись, как буря, бунтовщики, и не поблизости от кельи, в которой митрополит поспешно переоблачался в простую рясу, надеясь, что его не признают. Архаров начал разбираться - и оказалось, что тело лежало на задворках, там, куда буяны не заглядывали. И где-то поблизости вроде тело митрополичьего кучера обнаружилось. А потом позвали мортусов - и они прибрали всех покойников в ту яму, где хоронят скончавшихся от чумы.

– Сундук, - только и сказал Архаров. - Злодеи знали, что он их выдаст.

– В храме полумрак, бурый кафтан сошел за черный, - добавил Левушка.

Ничего более выяснить не удалось.

– Нужен Шварц, - решил Архаров. - Он умеет розыск вести, где-то его обучали… не в Тайной ли канцлярии?

Вот это как раз не было древней историей - указ покойного государя Петра Федоровича о роспуске Тайной канцелярии был обнародован в 1762 году, когда Архаров уже получил свой первый чин и понимал смысл этого события. Несколько месяцев спустя указ был подтвержден взошедшей на престол государыней Екатериной Алексеевной, и тогда уже Россия окончтельно избавилась от страшного пароля «слово и дело государево!», по которому любого можно было хватать, тащить и допрашивать с пристрастием.

Вскоре было решено создать Тайную экспедицию, но до поры до времени в ней большой нужды не было, а бывшие сотрудники Тайной канцелярии получили другие места - иные, поскольку заботы этой конторы по указу передавались в ведение Сената, отныне числились за Сенатом, иные оказались раскиданы по другим ведомствам.

– Умеет, как же! Кабы умел - не попал бы в мародерскую ловушку! - возразил Левушка.

Архаров хмыкнул - Левушка был прав, но что-то у них двоих это дело не ладилось. Вместо сундука вон труп с ножом в груди отыскали, а что с него взять?

Подумав, Архаров решил доложить о ходе розыска графу Орлову. Пусть видит - сделано все, что возможно, однако следствие зашло в тупик. Убийца, скорее всего, втихомолку изъял из Донского монастыря сундук - и теперь затаился в ожидании, когда кончится моровое поветрие и из Москвы можно будет податься прочь, в захолустье. Коли бы сундук был в монастыре - Устин Петров уж был бы замечен там, ведь после нашествия бунтовщиков там опять примечали всех посторонних. Надо полагать, они с Митькой тот сундук сразу исхитрились перетащить к себе - потому Устин более и в церковь не ходил, и в дом никого не впускал. А потом он вместе с сундуком и исчез…

В дурном настроении преображенцы поскакали обратно.