Все, что пожелаю - Розмари Роджерс

— Я Пабло Ортега. Вы способная ученица, сеньорита…

— Линдси. Анжела Линдси.

— Можно подумать, вы с рождения танцевали мексиканский вальс.

— Танцевала, только не так.

Немного запыхавшись, Анжи позволила молодому человеку обнять себя за талию и закружить, но в это мгновение снова поймала взгляд Джейка Брейдена. Он не сводил с нее глаз, прислонившись к столбу, который поддерживал низкую крышу. Одна рука покоилась на кожаном поясе, в другой — стакан с виски, и хотя поза была небрежной, от него просто исходили настороженность и готовность в любую минуту схватиться за оружие.

Все еще уязвленная его оскорбительными замечаниями, Анжи предпочла беспечно игнорировать молчаливое предупреждение. Пусть рвет и мечет, ей все равно! Да и что он может сделать? Кроме того, ей вовсе не грозит никакая опасность, настроение у всех прекрасное, почему бы не повеселиться, пока есть время!

— Caramba! — воскликнул ее партнер, когда девушка откинула волосы и принялась энергично притопывать ногами. — Такая красавица наверняка не могла прийти сюда одна! Вы вон с тем мужчиной?

— Да. Но пусть это вас не волнует. Он ничего для меня не значит.

Темные глаза оценивающе блеснули. Молодой человек широко улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами.

— Он не волнует меня, сеньорита, но я должен был спросить. Он так свирепо смотрит на вас, что я подумал, это ваш муж или жених. Мне совсем не хочется погибнуть от пули разъяренного мужа.

Анжи рассмеялась и бросила взгляд в сторону Джейка.

— Я не замужем.

— Bueno![12] Мужья бывают такими несносными! А я… я смертельно ревновал бы вас, будь вы моей женой или нет. Прекраснее женщины я не видел, — пылко пробормотал Пабло, взирая на нее с такой жгучей страстью, что девушка насторожилась, поскорее опустила глаза и сосредоточилась на танце.

Вальс кончился, и музыканты заиграли быстрый харабе, который она уже успела выучить раньше. Ортега снова потянул ее в круг, и ноги сами собой нашли ритм, а тело задвигалось под пламенную мелодию. Она вдруг вспомнила о мулатке Эжени, которая двигалась с божественной грацией и чувственностью и очаровала всех мужчин в отеле «Сен-Луис» красотой и огневой пляской.

Этот танец был таким земным, примитивным, старым как вино и таким же пьянящим. Она охмелела от власти, которую он ей давал, от восхищения в глазах мужчин и женщин, окружавших ее, и все продолжала изгибаться и кружиться, а распущенные тяжелые пряди били по плечам, и красные блики плясали на волосах.

Девушка впервые поняла, откуда в цыганах живет столь неумолимая потребность танцевать с таким самозабвением, почему они легко отбрасывают все условности и вкладывают столько страсти и эмоций в свою музыку и ее пульсирующий ритм. Она чувствовала себя художником, стоящим перед пустым холстом… та же неотступная потребность творить, разделить с окружающими мимолетную красоту и прелесть.

Тело ее двигалось словно по собственной воле, в такт быстрым звенящим гитарным аккордам. Теперь, когда волнение нарастало, Анжи легко двигалась в унисон с другими, точно так же прищелкивая пальцами, то надвигаясь, то отступая. Полузакрыв глаза, взмокшая от жары и усилий, она оказалась в самом центре толпы, озаряя партнера чувственной улыбкой. Каждое ее движение было свободным, соблазняющим, дерзким… неотразимым.

— Dios mio![13] — пробормотал Пабло, впиваясь в нее голодными глазами. — Вы слишком прекрасны! Богиня!

Но его голос доносился словно издалека. Сначала она присоединилась к танцующим, чтобы позлить Джейка, но постепенно забылась в буйной пляске, ослепленная внутренней свободой и первобытной красотой мелодии. Почему она раньше не испытывала ничего подобного? Может, все дело в этой земле, неукрощенной, непокорной, дикой земле, давшей ей мужество и силы, наполнившей земными, непонятными самой ощущениями? Ибо теперь она способна забыть обо всем на свете, завороженная волшебством музыки и танца, сознающая лишь собственную неутоленную жажду и внезапный зов тела.

Ее роскошные волосы, подобные живому пламени, горели на белых плечах, а синева платья сливалась в искристую дымку при каждом повороте. Анжи тяжело дышала, но не сдавалась.

Наконец танец завершился, и девушка на несколько минут замерла, стараясь прийти в себя. Но тут перед ней вырос Джейк. Смуглое лицо казалось высеченным из камня.

— Пора уходить, Анжи.

Она едва расслышала его, но когда он взял ее за руку, отстранилась.

— Нет. Еще рано. Я только разошлась по-настоящему и до полуночи еще есть время.

У меня еще дела, а ты достаточно повеселилась, — нетерпеливо бросил он. Его холодное, неизменное равнодушие бесило ее и напоминало о том, что он обещал вернуться. В объятия Хуаны?

— Тогда идите! И оставьте меня здесь! Вы не мой опекун! — сердито фыркнула Анжи.

— Нет, но я отвечаю за вас. И не могу уйти один. Господи, как меня угораздило согласиться привести вас сюда! Воображал, что вы сдержите слово!

Сознавая справедливость упрека, девушка потупилась, но тут же смело вскинула голову и взглянула на Джейка. Его глаза, злые и жесткие, как кусочки желтого кремня, были полны такого презрения, что она невольно отшатнулась.

— Но я не давала вам слова, — сорвалось у нее. Правда, она тут же пожалела о своих словах, тем более что обещала подчиняться и прекрасно это помнила. Но прежде чем сумела взять обратно свои опрометчивые слова, он выбросил вперед руку, вцепился в ее запястье и с силой рванул на себя.

— На вашем месте я не стал бы этого делать, сеньор, — тихо, но с отчетливой злобой вставил Пабло, подступая к ним. — Дама ясно сказала, что не хочет уходить.

Повернувшись, она мельком увидела Джейка и вдруг смертельно испугалась неистовой жестокости, исказившей на миг его лицо. Красноречиво-предостерегающий взгляд способен было охладить кого угодно, но Пабло уже потерял голову. Сердце девушки тревожно заколотилось.

— Нет, нет, сеньор прав, — заверила она молодого человека. — Я пойду с ним…

Но Ортега уже протянул ей руку и замер, когда его пальцы неожиданно оказались в плену. Несколько секунд продолжался поединок золотистых и черных глаз, одинаковых в своей свирепой напряженности.

— Это тебя не касается, приятель. Возвращайся к своей выпивке и предоставь леди мне, — мягко посоветовал Джейк. Анжи задрожала. Он даже не позаботился повысить голос, хотя в нем звучали те же зловещие нотки, что и в Галвестоне, предвещающие бурю, которые человек по имени Бентон, к своему несчастью, предпочел игнорировать. Теперь молодой мексиканец совершает ту же ошибку, и Анжи едва не крикнула ему, чтобы немедленно убирался, пока не станет поздно.