Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прощаясь со Сталиным, прощаясь с эпохой
Все, что Байбаков сказал о Сталине, он сказал в начале 1990-х. И это многое в его оценках объясняет. По сути, вся книга «От Сталина до Ельцина» - страстный, исполненный негодования ответ «клеветникам. России». Так и сказано: «Сегодняшние фальсификаторы и клеветники тщатся извратить смысл и задачи политики Советского Союза тех лет, доказать геополитический сговор Сталина и Гитлера, тот факт, что, мол, коммунизм и фашизм - почти одно и то же. Это клевета и на всех нас, и на историю страны».
Последний сталинский нарком, как и положено последнему солдату империи, на исходе сил держал оборону. Десять томов мемуаров (часть из них издана при жизни) - не плод пенсионного досуга. Их автор не в сладкий дым воспоминаний погружался со стариковской сентиментальностью, он - «отстреливался»: «Я не могу умиротворенно возвращаться в прошлое и бесстрастно обозревать все, что было со мной и моей советской страной, чью историю и душу ныне усиленно перелицовывают вчерашние преподаватели с кафедр марксизма-ленинизма. <...>Я вижу свой долг в том, чтобы рассказать о Сталине объективно, показать, в чем заключалась его магическая сила вождя, умевшего владеть самыми драматическими ситуациями в стране и в мире, неотступно держать под личным контролем все государственное руководство столько лет, в том числе и в годы, когда решалась судьба нашего Отечества».
«Рассказать о Сталине объективно» в понимании Байбакова, на всю жизнь зачарованного вождем, означало защитить его от «очернителей» и «фальсификаторов истории». В итоге каждый том байбаковских воспоминаний - апология Сталина и сталинизма.
«В 1937 году по статье 58 в лагерях находилось 104 826 человек, или 12,8 процента от общего числа заключенных, в 1938 году - 185 324 человека (18,6 процента), - ведет счет автор. - Это мало1? Конечно же, много. И у меня нет сомнений, что большинство из этих заключенных - люди невиновные. Я это знаю по собственному опыту: не раз находился на волосок от ареста. <...> Сотни тысяч людей были осуждены по статье 58 с клеймом "враг народа". Это - темное пятно нашей истории. Но ВСЕ-ТАКИ СОТНИ ТЫСЯЧ, А НЕ МНОГИЕ МИЛЛИОНЫ [здесь и далее шрифтовые выделения наши. - В. В.]. К чему же такое преувеличение? <...> А цель все та же: как можно гуще очернить сталинский период нашей истории».
Это любшчейший аргумент сталинистов - те миллионы репрессированных, а ВСЕГО ЛИШЬ сотни тысяч». Хотя и здесь они лукавят. На сайте библиотеки Международного «Мемориала», пока он не был ликвидирован Верховным судом РФ, можно было прочитать статью Сергея Кривенко и Сергея Прудовского «Статистика национальных операций НКВД 1937-1938 годов». В ней приводилось количество репрессированных по 11 операциям - польской, немецкой, румынской, финской, латышской, эстонской, греческой, иранской, афганской, харбинской (преследование бывших сотрудников Китайско-Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР), а также тех, кто был обвинен в шпионской и диверсионной деятельности в пользу иностранных государств. В статье анализировались данные из двух источников - протоколов Комиссии НКВД и Прокурора СССР и протоколов особых троек региональных УНКВД, а также из отчетных документов об операциях, хранящихся в Центральном архиве ФСБ. Использование аналогичных данных о количестве арестованных в ходе «кулацкой» операции (приказ НКВД № 00447) позволяет уточнить общее число советских граждан, подвергнутых внесудебным репрессиям. Это НЕ МЕНЕЕ 1 МИЛЛИОНА 174 ТЫСЯЧ 478 ЧЕЛОВЕК. Из них почти 60 % были расстреляны, 39 % направлены в ИТЛ, 1 % подвергнут ссылке или высылке.
О сталинских репрессиях в беседах с журналистами Байбаков говорить не любил, а если спрашивали, отвечал в таком примерно духе: да, было, чего уж скрывать, НО... Дальше шел перечень извиняющих обстоятельств: создание индустрии и колхозное строительство, классовая борьба, троцкисты, правый и левый уклон, перегибы на местах, враждебное окружение... Накануне своего 92-летия в интервью газете «Вечерняя Москва» Байбаков говорил журналисту Ф. Медведеву: «Не думайте, что я непоколебимый сталинист. Я никак не могу простить Сталину репрессий, которые были в годы его нахождения у власти. Да, погибло много людей, невинных, честно служивших стране и партии, но скажу прямо инициатором репрессий Сталин не был в той мере, в какой подталкивали его к ним Берия и Каганович. Он МНОГОГО ЯВНО НЕ ЗНАЛ». Последнее утверждение своей трогательной наивностью (за которой лукавство) напоминает тогдашние письма в Кремль: «Товарищ Сталин, произошла чудовищная ошибка...» Ну и, конеч-
но, во всем виноваты Берия и Каганович. Байбаков оправдывает Сталина и в том, что он проворонил начало войны. И здесь все опять через «но»: «Конечно, историческая ошибка Сталина в определении сроков войны очевидна, НО она, на мой взгляд, заключалась в толь, что он не сумел проникнуть в логику Гитлера, авантюристскую и паническую одновременно. Несомненно, как в объективно-историческую истину, Сталин верил, что фашизму не одолеть СССР никогда, ни при каких обстоятельствах, что и подтвердилось в 1945 году. Этот стратегический вывод Сталина был верным, НО он сделал тактическую ошибку, когда, запрещая всяческие меры по повышению состояния боевой готовности, приказывал: "Не отвечать на провокации немцев", очевидно, помятуя, что нападение германцев на Польшу началось с провокации».
Человек с «баррикадным» сознанием, сформированным в 1920-1930-е годы, Байбаков так и не освободился от деления людей на «своих» и «чужих». Вполне естественно, что и отпор «перевертышам» (к ним он в первую очередь относил идеолога перестройки, члена горбачевского Политбюро А. Н. Яковлева) последний сталинский нарком, давал с классовых позиций, опираясь на сталинское учение: «Эти, вроде А. Яковлева, академики от упраздненных наук, давно втайне помышляли, чтобы мы, строители великой державы, добровольно уступили им и свое историческое место в прошлом как ревнителям "общечеловеческих ценностей" и "общемирового прогресса", от которого якобы отстало наше государство. Они подводили под это "теоретическую" базу, начав кампанию против "административно-командной системы". Конечно, они не сами до этого додумались, - даже якобы новый термин взят ими у Троцкого, у Авторханова и более мелких перебежчиков. <...> И не прав ли был Сталин, когда после войны говорил об ОБОСТРЕНИИ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ?»
Байбаков обрушивал гнев не только на своих бывших товарищей по партии, переставших быть «своими», но и на выдвинутых временем новых начальников. О них он высказывался тоже в понятиях и терминах сталинской эпохи:
