Департамент «Х». Прицел бога - Сергей Самаров

Так и встретили рассвет, который опустился в ущелье не сразу, но уже отчетливо высветил сначала контуры хребтов, а потом и небо над ними. И только после этого свет утра пришел на дно ущелья. Появилась растительность – кусты, названия которых Кирпичников не знал; пару раз встречалась кривоствольная и прочная арча, цепко хватающаяся сильными корнями за каменистую почву.

С восходом солнца, несмотря на то, что группа поднималась все выше и выше, стало теплее, и морозец уже не щипал щеки, как ночью. К тому же сказывалось движение. Во время него работают не только руки и ноги, но и вся кровь бегает по телу, и потому организм согревается. А в горах двигаться очень важно. В любом случае, вскоре предстоял поворот в соседнее ущелье, а за ним – спуск. Но то ущелье будет более широким и светлым, хребты, ограничивающие его, пониже, – следовательно, станет теплее.

Следующий привал устроили как раз у поворота, чтобы иметь возможность просмотра большого участка пути, который предстояло преодолеть. В новом ущелье тоже бежал ручей, шире, чем в первом, и, как казалось внешне, такой же мелкий. Но камни по берегам ручья были не голые и черные, а покрытые слоем снега. На этом снегу не видно было свежих и даже не совсем свежих следов. Это вызывало некоторое недоумение.

– Афганские полицейские умеют летать по воздуху? – спросил полковник Кирпичников подполковника Турумтая.

– У них есть свои вертолеты, – не понял вопроса иранец. – Кажется, даже российского производства. И большегрузные транспортники, и боевые.

– Я не про то, – объяснил Владимир Алексеевич. – Посмотри в бинокль. На снегу следов не видно. Могу предположить, что мы пройдем по ручью и тоже не оставим следов. Но они, насколько я видел, в бутсах и брезентовых гетрах. Наверное, досталось по наследству от старой афганской армии[23]. Американцы на амуницию для полиции пожадничали. В бутсах по ледяной воде ходить, да еще перед ночевкой в горах – без ног останешься.

– Карту... – не посмотрев в бинокль, попросил Турумтай.

Кирпичников развернул перед ним свой планшет.

– Могу только одно предположить, – сказал иранский подполковник. – Где-то выше в горах было нечто обнаружено, и отряд полицейских ходил туда для проверки.

– «Нечто» – это что? – спросил Кирпичников.

– Что угодно... Американский «беспилотник» засек объект, не зарегистрированный на более ранней карте. Возможно, группа вылетела вместе с другими полицейскими и американцами туда, где встречали наш груз. Сходила на место, а потом, возвращаясь, наткнулась на нас.

– Считаешь это допустимым вариантом? – спросил полковник.

– Я не вижу другого. Откуда-то со стороны эта группа идти не могла – нет поблизости населенных пунктов, где она могла бы базироваться. Держать же в этих горах отдельную полицейскую базу вообще нет никакого смысла. Значит, они могли прилететь вместе с американцами, а потом к тем же американцам возвращаться. Можно сказать, что им повезло. Марш по горам спас им жизнь.

– Им дважды повезло. Еще и в том, что мы не перебили их во время привала. Снайпер снял бы часовых, а остальным мы просто не дали бы проснуться. Их счастье, что нам нельзя показывать, в каком направлении мы идем. Пусть американцы думают, что мы движемся к пещерам.

Полковник вдруг резко встал в полный рост и полез в карман, путаясь в непривычной для него одежде, но трубку спутниковой связи успел вытащить до того, как прекратился «виброзвонок». Глянул на определитель номера и протянул трубку Турумтаю.

– Похоже, это тебя...

Турумтай взял трубку, тоже посмотрел на определитель и ответил. Выслушал несколько фраз, потом вытянулся по стойке «смирно» и стал докладывать, причем громко, как на парадном плацу. Сама должность главнокомандующего «Корпуса стражей исламской революции» Ирана уже давала понять, что в республике не все гладко в борьбе за власть. Обычно в стране бывает только один главнокомандующий, и по конституции Ирана, насколько знал Владимир Алексеевич, таковым считался ее президент. Но в противовес мирскому главкому была введена должность главкома религиозного, что вносило путаницу в отношения и способствовало возникновению конфликтов. Один из них, видимо, разыгрывался и в настоящий момент. И картой в этой игре стала российско-иранская группа. Для кого-то ее успех мог стать большой победой, для кого-то ее провал мог означать ослабление позиций противника. Но когда игра строится на предательстве, она чревата последствиями и в том случае, когда просто открывают карты.

В этом случае открыть карты выпало право генералу Мохаммаду Али Джафари, о чем и сообщил Кирпичникову Турумтай, закончив разговор и вернув трубку. Подполковник, торжественно взирая по сторонам, даже говорить стал не сразу, затягивая момент своего сообщения.

– Генерал Джафари доложил тебе, что он уже проснулся... – поторапливая иранца, съязвил Денисенко и громко, почти демонстративно зевнул, нарочито показывая отсутствие интереса.

– Наши спецслужбы умеют работать.

– Мы готовы поздравить тебя и твои спецслужбы с таким заявлением. Хотя не могу не заметить, что пока оно достаточно голословное, – заметил Кирпичников.

– Я вообще слышал мнение, что на таком скоростном уровне работали только гестапо у Гитлера и НКВД у Сталина, – гордо продолжил иранец.

– Это спорный вопрос, – не согласился Денисенко. – Обычно скорость зависит от наличия предварительных данных на всех фигурантов. Когда данных нет, мало что поможет. Согласен, что гестапо и НКВД, а потом и КГБ занимались поголовным составлением досье...

– Сейчас Россию пытаются вернуть на тот же уровень тотального контроля введением универсальных электронных карт, – не удержался и высказал свое мнение Владимир Алексеевич. – Будем скоро жить, как немцы при гестапо. Кто там наш очередной фюрер? Выходи строиться и получать наряд на день! Но это потом, это через несколько лет. А сейчас... Продолжай, Турумтай.

– Генерал Джафари сообщил, что найден источник информации. Это тот самый генерал из Генерального штаба, с которым мы беседовали накануне. Мне, правда, неизвестно, откуда он получал такую полную информацию, но, видимо, имел такую возможность, и обязательно расскажет, кто делился с ним информацией. У этого генерала жена наполовину американка, и дочь учится в Америке. Вероятно, семейное давление сделало из него предателя.

– Идея семейного давления мне, честно говоря, не слишком нравится, – вяло воспринял такое сообщение Вельчанинов. – Это в самом деле похоже на действия НКВД времен Сталина. Есть связи – может быть предателем; если может им быть – значит, предатель. Логика слишком примитивная, чтобы быть правдивой. Боюсь, что таким образом мы не узнаем, кто «сдает» нас американцам. Мы можем услышать еще с десяток имен, причастных к операции, но только случайно среди них может оказаться тот, кто в самом деле виновен. А может и не оказаться, может и дальше продолжать сдавать. Это классическая ситуация из учебников: самый явный подозреваемый не должен быть основным подозреваемым. Это слишком заметно. Допускаю, что кто-то из «Корпуса стражей» сводит с генералом счеты, и не больше.

– Он пока не сознался, – подтвердил Турумтай, хотя надеялся, что его сообщение вызовет больший энтузиазм.

– Поживем – увидим... Что еще спросил тебя Джафари? Ты долго с ним разговаривал.

– Спрашивал, как ведут себя русские, можно ли на них положиться, какие они солдаты, как выдерживают марш... Интересовался, не загнал ли я вашу группу...

– Нет, почти не загнал, – усмехнулся Кирпичников. – Подъем! Возобновляем движение. Темп дневной...

Видимо, вопрос, который задал генерал Джафари Турумтаю, задел за живое российских бойцов группы, и поэтому каждый из ведущих, обозлившись, задавал такой темп, который выдержать могли только они. На каких ресурсах передвигался сам иранский подполковник, сказать было трудно. Одно не подлежало сомнению: он не марш совершал, а именно передвигался, неуклюже, с потерей координации, при потерянном ритме дыхания, и выглядел достаточно жалко. Если бы, случись что, группе предстояло прямо с марша вступить в бой, толку от него не было бы никакого. Когда же самому Турумтаю пришлось встать ведущим, темп сразу упал вдвое. Тянуться за другими иранец еще мог, пересиливая себя, но вот вести других за собой было абсолютно выше его сил, и подполковник Вельчанинов, оценив обстановку, быстро сменил его на месте ведущего. Турумтай, к удивлению, даже не возразил. Он уже, кажется, смирился с тем, что не в силах тягаться с «дикими лошадьми».

Тем не менее видимое пространство нового ущелья преодолели в хорошем темпе, не обращая внимания на то, что пришлось промочить ноги. Но по мере понижения уровня ущелья становилось меньше снега, и идти уже можно было по берегу, где следов тоже не оставалось.

Первый привал устроили в месте, где ущелье изменило свой профиль и стало изломистым, с множеством поворотов, но достаточно широким. А чем дальше, тем эта ширина увеличивалась. Заметно менялся и цвет ландшафта. Если раньше и горы, и камни вокруг были черные и мрачные, то теперь постепенно набирал силу красновато-бурый цвет. Такими были камни, такими были окружающие горы. А в воздухе стала появляться несомая ветром пыль. Хорошо еще, что ветер здесь был не таким серьезным, как при переходе границы, иначе пыль иссекала бы лица.