Катрин Блюм - Александр Дюма

— За мир в этом доме! — сказал он. — За союз отца и матери, мужа и жены, без которого невозможно счастье детей!

— Браво, аббат! — воскликнул мэр.

— Спасибо, мсье! — сказал дядюшка Гийом. — И дай Бог, что бы сердце, которое вы хотите тронуть, не осталось равнодушным к вашим словам!

И он бросил взгляд на Марианну, чтобы дать ей понять, что это было сказано в ее адрес.

— А теперь, мой дорогой Гийом, — сказал аббат, — я надеюсь, что вы позволите мне сходить взять мое пальто, шляпу и трость, и я попрошу господина мэра проводить меня в город, скоро пробьет девять часов!

— О, идите, дорогой аббат, — сказал мэр, — а я тем временем должен кое-что сказать дядюшке Ватрену, прежде чем уехать!

— Пойдемте, господин аббат, — сказала Марианна, погруженная в глубокие размышления тостом достойного священника. — Мне кажется, что ваши вещи в соседней комнате!

— Я следую за вами, мадам Ватрен, — ответил аббат и вышел вслед за ней.

В этот момент пробило девять часов.

Гийом и мэр остались вдвоем. Несколько минут они молчали. Каждый предоставлял другому возможность заговорить первым. Наконец, Гийом решился.

— Ну, мсье мэр, — сказал он, — поведайте мне ваш рецепт, как стать миллионером!

— Прежде всего, дорогой мсье Гийом, вашу руку в знак дружбы!

— О, с удовольствием!

И, стоя по разные стороны стола, мужчины протянули друг другу руки над остатками того знаменитого торта, о котором так волновалась матушка Ватрен.

— Ну, а теперь, — сказал Гийом, — я слушаю ваше предложение.

Мэр откашлялся.

— Вы получаете 750 ливров в год, не так ли?

— И еще пособие в 150 ливров, всего — 900 ливров.

— Вам, вероятно, потребуется девять лет, чтобы заработать девять тысяч франков?

— Вы считаете, как Архимед, мсье Рэзэн!

— Со своей стороны, дядюшка Гийом, — продолжал мэр, — я предлагаю вам заработать эту сумму за триста шестьдесят пять дней!

— Ну, давайте посмотрим, в чем дело! — сказал дядюшка Гийом, ставя локти на стол и подпирая голову руками.

Мэр хитро улыбнулся.

— Речь идет о том, дядюшка Гийом, чтобы, проходя мимо некоторых деревьев в лесу, вы иногда закрывали глаза на то, что они не всегда принадлежат моей партии. Это совершенно не трудно сделать, поверьте мне! — И чтобы показать, что это действительно очень легко, честный торговец последовательно закрыл оба глаза.

— Понятно! — сказал Гийом, пристально посмотрев на него. — Так вот какое средство вы мне предлагаете!

— Мне кажется, оно стоит всех других! — возразил мэр.

— И за это вы мне дадите девять тысяч франков?

— Четыре тысячи пятьсот франков за правый глаз и четыре тысячи пятьсот франков за левый, всего девять тысяч франков!

— А в это время вы… — И Гийом сделал жест, как будто он рубит дерево. — А в это время я… — отозвался мэр, делая такой же жест.

— А в это время вы обворовываете герцога Орлеанского!

— О, обворовывать — это слишком сильно сказано! В лесу столько деревьев, что никто уже и не пытается их сосчитать!

— Да, — сказал Гийом с почти угрожающей торжественностью, — но тот, кто знает количество деревьев и количество листьев и кто видит и слышит все вокруг, знает, хотя мы здесь и одни, что вы предлагаете мне совершить подлость!

— Мсье Гийом! — воскликнул мэр, повышая голос и сверкнув глазами.

Но Гийом не слушал его. Он встал, одной рукой опираясь на стол, а другой указывая своему собеседнику на окно.

— Вы видите это окно? — спросил он.

— Да, и что же? — спросил мэр, бледнея одновременно от страха и от гнева.

— Если бы этот дом не был моим, — продолжал Гийом, — если бы мы только что не ужинали за этим столом, то вы бы уже давно вылетели в это окно!

— Мсье Гийом!

— Подождите! — остановил его старый лесничий, стараясь сохранить спокойствие.

— Что еще?

— Вы видите порог этой двери?

— Да.

— Чем скорее вы окажетесь с той стороны этой двери, тем будет лучше для вас!

— Мсье Гийом!

— Но прежде чем переступить этот порог в последний раз, попрощайтесь со всеми!

— Мсье!

— Тсс! Сюда идут, и совершенно не нужно, чтобы знали, что я принимал в своем доме негодяя!

И, повернувшись спиной к мэру, Гийом принялся насвистывать свой любимый охотничий мотив, уже известный нашим читателям, который он обычно хранил для особых случаев.

В этот момент вошли те, кому Гийом не хотел говорить, что торговец лесом оказался мерзавцем. Это были аббат Грегуар и матушка Ватрен.

— Вот и я, господин мэр, — сказал аббат, поискав мэра своими близорукими глазами.

— Вы готовы? — Он уже настолько готов, — сказал Гийом, — что ждет вас с той стороны двери! — и с этими словами указал на мэра, который, следуя его совету, уже вышел на крыльцо.

Аббат ничего не заметил и не понял из того, что произошло; он не слышал, что разговор был напряженным.

— До свидания, мсье аббат. К вашим услугам, мсье мэр! — повторяла Марианна, провожая гостей и кланяясь.

Гийом проводил их глазами и, пожав плечами, повернулся спиной к двери. Достав из кармана трубку, которую предварительно набил, он вставил ее между зубов и принялся высекать огонь.

— Ну что же, — прошептал он сквозь плотно сжатые зубы так, чтобы никто не мог его услышать, — вот и еще одним врагом стало больше, но неважно: либо ты честный человек, либо нет.

А если так, то что сделано, то сделано… Вот и старуха воз вращается. Ни слова, Гийом! — И, раскурив свою трубку, он начал выпускать колечки дыма, что было у него признаком затаенного гнева, омрачавшего его душу и отражавшегося у него на лице.

Матушке Ватрен достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что с ее мужем произошло что-то необычное.

Она прошла несколько раз мимо него, но не добилась ничего, кроме все более и более увеличивающихся клубов дыма.

Наконец, она решилась первой нарушить молчание.

— Ну, так что? — спросила она. — Что? — переспросил Гийом с поистине пифагорейской лаконичностью.

На какое-то мгновение Марианна заколебалась.

— Что с тобой? — спросила она. — Ничего!

— Тогда почему ты молчишь?

— Потому что мне нечего сказать.

Матушка Ватрен несколько раз уходила, но снова возвращалась. Если ее мужу было нечего сказать, то это вовсе не значило, что она тоже собиралась молчать.

— Гм! — сказала она.

Ватрен не обратил никакого внимания на это «гм!».

— Старик! — сказала она.

— Что тебе? — спросил Гийом.

— Когда свадьба? — спросила матушка Ватрен.

— Какая свадьба?

— Свадьба Катрин и Бернара, конечно!

Ватрен почувствовал, что с сердца у него свалился тяжелый камень, но он даже не подал виду.