Под крылом Жириновского - Игорь Дьяков

Нам надо найти яйцо, догадаться его разбить, вынуть иглу и сломать ее!

Есть Россия воинской славы, Россия либеральная, Россия конституционная, Россия крестьянская, Россия допетровская и петровская, есть Россия-империя и Россия-песня, есть и Русь православная, Русь Святая. Какая твоя, читатель? «Ненужное вычеркнуть»? Это было бы слишком просто. Глубокая внутренняя работа, сугубо самостоятельная и индивидуальная, потребна для решения этого вопроса для себя. А решать его придется всем нам. Иначе – полное нестроение и смерть, безо всяких оговорок.

Хочешь не хочешь – видишь контуры геноцида, охватившие наш многострадальный народ. Без термоядерных взрывов, без «звездных войн», без открытой интервенции. И русских защитить некому. С ними как русскими попросту не считаются, их как бы нет, или почти нет, – так, досадный архаизм. Более того, какое-то нетерпеливое ожидание их исчезновения сквозит то в речи, то в статейке, то – по большей части – в действии. «Неравнодушен к месту проживания? – так подыхай» – это уже почти произносится в России…

Как-то зашел среди мужиков разговор о нашем скорбном экономическом положении, – один из миллионов разговоров, вспыхивающих одновременно во всякое время суток на бескрайних пространствах нашей страны. Один из попутчиков слушал-слушал привычные сетования, да и вставил вдруг: «Чего вы все плачетесь? Не надоело вам?.. У нас самая отлаженная в мире экономическая система. Даже японская в сравнении с ней – фигня, примитив».

Все приумолкли, вопросительно глядя на пропахшего «Беломором» пожилого мужика в подростковой куртке. Из-под кепки его молодо выбивалась русая прядь.

– Напился, что ли? – беззлобно спросил кто-то. – Чего ахинею порешь?..

– А вот ни хрена не ахинею, – бодро и с какой-то даже радостью произнес «оптимист». – Система вправду – шикарная! Только… с обратным знаком. Она идеально отлажена на уничтожение и только выглядит дурью. Вы прикиньте: какое ж надо иметь дарование, чтобы нажирались только кровопийцы? Разве не так?

– И кто ж это такой «гений»-управитель?

– А я почем знаю? Я простой работяга. Но могу мыслишку подбросить: сдается мне, что нами управляют не те, кого мы перед глазами видим и слух на чьи речи изводим в дурацких надеждах. Глянь-ка: ихняя Тэтчер – баба и впрямь была железная. А наши? Она к нам и приезжала, как наш председатель на птичник. А мы для нее – не люди, а цыплаки безмозглые. Пищим себе, порхаем: «перестройка, гласность». Теперь «модернизация, нанотехнологии». Тьфу! Брехуны…

А потом нагнулся, но громким шепотом продолжил:

– Читал я, что среди людей нелюди живут, только на рожу на человеков похожие. А так – зверье, хищники! Или даже инопланетяне, или служки инопланетян, которые все золото, всю кровь выпивают у настоящих человеков! И ящеров-то выдумали огромадных, чтобы скрыть, что сами-то – ящеры, только с нас ростом и с бабами человечьими поперемешались!

– О-о! – вздыбил очки «любитель словесности». – Так вы знаете, что пирамиды всякие в разных странах, даже в Китае – сделаны так, что нынче и не повторить. Такие технологии! Не иначе как пришлецы. Или какая до нас цивилизация.

– Может, Россию и жрут с таким смаком, что мы – самые простодыры, да на такой земле? – задумчиво промолвил «механизатор»…

Главная причина смертности в России – от постоянного стресса. Дух уныния – самого страшного из смертных грехов – витает над страной. Ощущение мерзопакостности бытия усугубляют осатаневшие СМИ: сплошные убийства, насилия, катастрофы, катаклизмы. Отечественная история представляется бездонной выгребной ямой. Глумление, ерничанье и клевета, злокозненная старательность в поисках грязи и снайперская непрерывная информационная пальба по всему тому, что являлось и по праву является предметом гордости великороссов, – одна из главных примет нашего дикого времени.

Писатель матерился (мат изымем): «В Москве в Концертном зале им. Чайковского выступал хор педерастов из Сан-Франциско по приглашению Аллы Пугачевой, всегда приветствовавшей всевозможных сексуальных монстров. Вот нарваться бы ей на некросадиста! Устроил бы ей на старость лет такой арлекин миллион шипов от алых роз в задницу на вечную память!..»

«Телеакадемик» Познер недавно проговорился, что имеет «стоп-листы» – списки тех, кто на экран не может быть допущен ни в коем разе. И действительно, никогда не было на экране главных редакторов патриотических журналов и газет, никогда – могучих русских публицистов Шафаревича, Бушина и Лобанова, лет двадцать – писателей Распутина, Белова, Бондарева, Крупина, Сегеня…

Так что РАСЧЕЛОВЕЧИВАНИЕ идет по стране семимильными шагами. И идет давно. Даже с милых, казалось бы, советских фильмов.

Вот только что умерла прекрасная актриса и женщина Жанна Прохоренко.

Ей в свое время повезло: она попала в старую обойму, еще при Хрущеве, в два известных фильма – в безупречный «Баллада о солдате», и двусмысленный «А если это любовь» Райзмана. И этот фильм впервые посеял в русских мысль, что школа создана не для того, чтобы учиться, а чтобы в ней заниматься любовью. Это привело последовательно к «Маленькой Вере» и «Интердевочке», а потом и к тому дерьму, что мы видим на экранах сейчас. А началось все с «А если это любовь», «Дикой собаки Динго» и «Доживем до понедельника».

В этом-то и был в свое время смысл раздельного обучения мальчиков и девочек! Становись человеком, не отвлекайся на ерунду! «А девочки – потом!» – чистые и романтичные.

Расчеловечивание пошло в тотальное наступление. Посмотрите хотя бы на то, сколько по всем телепрограммам развелось усердных сатириков, глумящихся над непрерывными народными бедами!

Сколько «остепененных» экспертов-советников, по чьей вине эти беды множатся! Сколько режиссеров, плодящих насилие и по поводу насилия негодующих! Поэтов-песенников, «пекущих» высочайше оплачиваемую дрянь!

И хоть бы один из них, хоть бы разочек да покаялся в тяжких грехах! Нет, – все валят на «темную массу», которой недосуг спорить и митинговать. Вот и матерятся у телевизоров миллионы пожарных-трактористов-шахтеров, миллионы «мужиков в электричках».

– Чую, что знаю мало, а тут еще довирают, – жаловался один из них. – Совсем обнаглели!

А для того, чтобы «фильтровать базар», отрасли знаний разбиты на участки, на каждом из которых правит бал один или несколько «общепризнанных» авторитетов. То есть патентованных брехометов.

Эх, закрыть бы страну на ремонт, да без помех взяться за дело созидания, за РУССКОЕ ДЕЛО. Не дают! И не дадут, пока не перестанем по-дикарски прикупаться на все, что обладает внешним блеском. И трепетать перед людоедским начальством хотя бы на выборах.

…Ехал в ночном автобусе из Углича в Ростов Великий, и почему-то вспомнилось начало «перестройки». Что осталось из обещаний горбачевых-ельциных устроить в стране «сладкую жизнь»? Увы, вспомнить нечего. Да и позднее. Остров Тарабарова, отданный Китаю? Половину Баренцева моря с богатейшими в мире рыбными запасами, отданную Норвегии? Утопленный американцами «Курск»? Или утопленную по настоянию тех же гамбургеромозглых станцию «Мир»? Тоска зеленая!..

«Лиазик» ни шатко ни валко ехал по черному асфальту. Темный лес обступал дорогу, плавно изгибавшуюся. В просветах виднелись деревеньки – вблизи и вдали, на пригорках и в долинах.

Тысячи и тысячи русских хлебопашцев холили эту землю. Поколения за поколениями молились в этих храмах, рождаясь, живя и умирая не в какой-то географической точке, не в России даже, – во Вселенной. И не кратким веком человечьим жили они. Вечностью!

– Снится: река кровью плывет, берега костьми сложены, а моста нету…

– А мой сон такой: коршун ширяет великий, ширяет и низится. И чем коршун ниже, тем росту в нем больше. И станет коршун как туча, и вдруг небо все застит, на крылах замрет, – и камнем на меня…

– А у меня сон с одним началом и до единого конца: поле колосится, ни облака, как вдруг черная туча грачей саранчою на колос села, до самой земли взялась, и заместо поля золотого – черная грачья сила…

– А я будто мальчонок с товарищами в школу пришел. А в школе немец учит по-иностранному. И что мы не так, все он в книжку записывает, а за школой пулеметом наказывают за ошибочки. И во всем сне словечка русского не слыхать – только речь его немецкая, да за школою та-та-та-та…

Сны предков наших: что ни поколение – мука мученическая. Уж ладно мы, полумолодые: без войны да в сытости какой-никакой прожили. А старикам за что в который раз лихо испытывать? А деткам нашим?

Нет, длится пытка, и на них ее хватит. И гуляет на весь свет сытая наглая Америка, сжирает эта двадцатая часть человечества чуть не половину мировых ресурсов, пакостит на 70 процентов среду земного общего обитания, и малейшее ущемление аппетита своего принимает как страшную опасность. И ненавидит всем своим ростовщическим умом, пластиковой душой своею тех, кто смеет желать жить, кто не позволяет грабить свои земные богатства.