Год ворона. Книга 1 (СИ) - Бояринов Максим

Из Старолес водила везет браконьерские бревна на какую-то левую пилораму в промзоне Киева. Что нас устраивает целиком и полностью! Погони я не ожидаю, но чем черт не шутит. А никакая, даже самая хитрая и продуманная облава не в состоянии оцепить весь район. Есть все шансы затеряться с концами.

* * *

Киев встречает жарой, толкучкой и суетой летних базаров. За время «русинского сидения» я изрядно растерял ритм городского жителя и постоянно натыкаюсь на прохожих. Да и вообще, чувствую себя, мягко говоря, несколько неуютно. Зато Миле замелькавшие по сторонам многоэтажки сто пудов оказались в жилу. Девчонка таращится из окна маршрутки на рекламные щиты, витрины, явно оценивающе изучает прикид городских девчонок. То и дело мечтательно вздыхает.

— А мы куда едем? — в который раз дергает меня рукав.

— Куда надо, туда и едем, — отвечаю я. Сделав паузу для солидности, даю толику информации: — В центр едем. Нам деньги нужны. Прибарахлиться надо немножко, да и кассетник найти хоть какой, пленку прослушать.

Мила кивает, и, как ни странно, больше с вопросами не лезет. И хорошо. Мой план, конечно, не выглядит нереальным, но в его осуществимости я немного сомневаюсь. На всякий случай, наверное.

Доезжаем на метро до центральной площади. После нескольких заварушек последних лет пафосный и грозный «Майдан» давно превратился в политическую ярмарку — неплохо организованную, крайне коммерциализированную и постоянно действующую. Периодически шумящую так, что даже до наших глухих уголков доходит.

Вся площадь, включая и часть улицы, когда-то проезжей, заставлена палаточными городками. От пестроты режет глаза. Партии, фронты, национальные коалиции и общественные движения… Призывы не только на русском, украинском, татарском и венгерском, но даже и на иврите.

«Банду-геть!», «Нет оранжевой чуме!» — и прочее в таком духе. Здесь же рядом два магазина, которые торгуют всеми необходимыми плакатами и значками. Коммунистическая символика там соседствует с тризубами «УНА-УНСО», а эмблема «Партии секс-меньшинств» — с разнообразными свастиками.

Что происходит сейчас в украинской политике, представляю себе очень смутно. То ли очередной президент, получив в толстую жопу пинок импичмента, пытается восстановиться в должности через Печерский районный суд, то ли депутаты в который раз разогнанной Верховной Рады требуют через Страсбургский суд по правам человека возмещения морального ущерба и недополученной прибыли.

На паре палаток висят плакаты с расценками за участие во внутренней политике государства: «Митинг — 150 гривен (со своим флагом — 200), Хождение с нагрудным плакатом — 20 грн/час, с полным транспарантом (ширина не менее 1,5 м. — 50 грн/час.), голодовка — 500 гривен в сутки плюс бесплатное усиленное питание. Приезжим предоставляются койко-места.» Да уж, было бы время, можно неплохо подшабашить, особо на голодовке с питанием… Тем более, что «усиленное» наверняка подразумевает и наливание. И ведь пришлось бы идти, когда отнятые у ментов деньги закончатся. Но, благодаря увлечению Вити Сербина план у меня другой!

Мы сворачиваем в широкий, предназначенный для туристов проход к улицам, поднимающимся на холмы, где золотятся купола Софии и Михайловского Златоверхого монастыря. Оставляю Милу в маленькой кафешке, упрятанной в глубине старого сквера напротив областного управления МВД, даю ей пару мятых купюр, кофе похлебать хватит. Сам спускаюсь по параллельной улице почти до Европейской площади. Вот я и на месте. Помпезная вывеска «Информационное агентство УНИАН», высечена на гранитном фасаде…

Но я лишь кошусь на нее и иду дальше. К скромной стеклянной двери соседнего офиса. Рядом с которой закреплена чуть заметная табличка с надписью «Рейтарз».

Секретарша оценивающе пробегает по моей фигуре, явственно морщась от затрапезного вида нежданного гостя, но к директору отводит резво. Глава украинского отделения всемирно известного агентства тоже времени не затягивает. Не зря свой хлебушек с икоркой ест! Буржуй мгновенно оценивает уровень материала. Глупых вопросов о его происхождении и о том, кто я такой, тоже не звучит. Не проходит и получаса, как он перебирает на столе фотографии, отпечатанные на принтере. Пока раскладывается пасьянс, получше разглядываю на одном из снимков запомнившуюся мне стройную брюнетку лет двадцати пяти, одетую лишь в лётную фуражку. Девица сидит за штурвалом, закинув длинные ноги на приборную панель, пьяно улыбается в объектив. Интересно, куда Витя залез, чтобы поймать такой ракурс?

Негативы, доставшиеся в наследство от Сербина, на деле оказались не так просты, как можно было судить по первому кадру. Внимательно изучив их я, если честно, начисто охренел. Нет, что служивый народ любой страны в отсутствие начальства подзабивает болт на требования устава, открытием для бывшего кадрового офицера не стало. Но вот что экипажи стратегических бомбардировщиков АДД [28]СССР и USA AIR FORCE во время боевых дежурств, оказывается, жили своей, особой жизнью, это… не то, что подкосило, скорее удивило безмерно. В воздухе Холодной Войны было на удивление тесно, и ребята довольно плотно общались.

Они ходили параллельными курсами, вовсю фотографировали друг друга, и, порой выделывали такое, что отснятое можно смело предлагать «Плейбою». На нескольких снимках достаточно четко виднелись обнаженные прелести боевых подруг, расплющенные о стекла вражьих иллюминаторов. А уж интимных частей тела потенциальных противников и вовсе было с избытком — похоже, супостат не упускал случая показать советским коллегам все, что думал относительно победной поступи мирового коммунизма. Впрочем, наши летуны не отставали, тоже развлекаясь во весь рост. [29]

Ну а десяток особо веселых снимков, неизвестно каким чудом сделанных в тесноте кабины, можно было смело продавать даже не в «Плейбой», а сразу в «Хастлер», или какому другому журналу подобного направления. Но их требовалось еще разыскать, а «Рейтарз», вот он…

Еще через двадцать минут, которые уходят на проверку местным фотографом подлинности пленки, негативы исчезают в офисном сейфе, а я покидаю агентство. Не удержавшись, в дверях еще раз ощупываю карман. Очень уж приятен толстый канцелярский конверт с изображением лондонского Биг-Бена. И несколькими тысячами евро внутри.

На душе немного неспокойно, как ни крути, продал чью-то память, труд человека, который к тому же немало рисковал — фотоаппарат на режимном объекте в время несения боевого дежурства с ядреными бомбами на борту, это, знаете ли… Но в целом — самочувствие терпимое, не на выпивку, в конце концов, деньги, а на спасение двух не самых плохих людей.

Покинув гостеприимные стены, заруливаю в ближайший обменник, расположенный в супермаркете. Прошу добродушного старичка поменять мою пару соток, мол «паспорт дома забыл, путевки нужно выкупить срочно» — благо турагентств тут немеряно. Ненадолго задерживаюсь у прилавков и выскакиваю на улицу.

Раскаленное лето с размаху бьет по затылку, но я быстро прячусь в прохладное нутро первого же попавшегося такси. Подкатив к скверу, прошу водителя посигналить. Тот, опасливо косясь на парадное крыльцо экс-резиденции киевского генерал-губернатора, облепленное людьми в синей форме и без, все же пару раз коротко гудит. Скучающая над бокалом с апельсиновым соком Мила поднимает глаза. Опускаю стекло и призывно машу.

Дождавшись, пока девчонка угнездит свои мослы рядом со мной на заднем сиденье, вручаю ей бутылочку «Колы». Сам дергаю колечко на банке «Будвайзера», делаю долгий глоток и командую:

— Шеф, давай к Шулявке.

— Это мы куда? — спрашивает Мила. Она уже выхлебала свою «Колу» и ищет, куда бы пристроить пустую тару.

— Экипироваться, — отвечаю я. Забираю многострадальную бутылку и засовываю в карман на спинке переднего кресла. Ловлю в зеркале косой взгляд водителя. Да ты хоть обсмотрись! Говорю Миле, тихо, чтобы только она слышала:

— Нужно, как нынче говорят, кардинально сменить имидж. Так что, тебе сверхзадача на ближайшие полчаса. Подбирай или выдумавай такой себе внешний вид, чтобы и лучшая подруга не признала.