Котенок. Книга 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Здесь результаты сегодняшних матчей Кубка Канады по хоккею, — сказал я. — Состоятся они по нашему времени уже завтра. И завтра же по телеку покажут битву нашей сборной с канадцами — сборная СССР, к сожалению, проиграет. Зато наши хоккеисты в полуфинале выиграют у Чехословакии. Случится это одиннадцатого сентября в Оттаве. А в финале советский хоккеисты со счётом восемь-один разгромят канадцев и станут победителями турнира. Молодцы парни. У нас по «Первой программе» финал покажут в следующий понедельник в семь часов вечера — не пропусти.

Указал на новый список.

— Там всё написано: и результаты матчей, и кто из наших хоккеистов забросит шайбы. Сергей Шепелев в финале отличится трижды, между прочим. Так что делайте ставки, господа… товарищи.

Я улыбнулся.

Волкова взглянула на лежавшую перед ней бумагу с опаской, едва ли не испугано. Секунд десять разглядывала её. Потом сложила вырванный мною из тетради разлинованный лист пополам и спрятала его между страницами учебника.

Вновь подняла на меня глаза (сейчас неяркие, будто водянистые).

— Как? — спросила она.

— Как, как… Завтра расскажу, — сказал я.

Мне показалось, что Волкова растерялась.

— Почему, завтра? — спросила Алина. — Почему не сегодня, не сейчас?

— Потому что, — ответил я.

И после короткой паузы добавил:

— Завтра.

Волкова вздохнула. Мазнула невидящим взглядом по спинам сидевших за партой перед нами школьников. Провела розовым кончиком языка по губам. Царапнула ногтями столешницу. И снова повернула ко мне лицо, посмотрела мне в глаза.

— Завтра я в школу не приду, — будто нехотя сообщила она. — Так что завтра мы с тобой, Иван, не встретимся.

Я пожал плечами.

— Значит, загляну к тебе в гости. Там и побеседуем. А заодно проведаю Барсика.

Алина решительно помотала головой.

— Нет, только не завтра, — сказала она. — Завтра ко мне нельзя.

Я усмехнулся.

Вынул из дипломата тетрадь и пенал, небрежно бросил их на парту.

— Это не обсуждается, Волкова, — сказал я. — Приду к тебе домой завтра десятого сентября, рано утром. И мне безразлично, хочешь ты того или нет.

Глава 17

Утро четверга началось, как и несколько предыдущих. Я проснулся по сигналу будильника, вдохнул уже витавший в воздухе запах гренок из белого хлеба. Воскресил в памяти планы на сегодняшний день. Решительно встал с кровати. За завтраком пообщался с мамой: выслушал её наставления, насладился звуками её голоса. Мы с мамой в очередной раз пересказали друг другу свои вчерашние телефонные разговоры с папой (тот позвонил поздно вечером). И снова обсудили наш скорый переезд в Первомайск. Точную дату этого переезда мы вслух пока не говорили: мама её не знала, а я о ней помалкивал. Мама немного с сожалением сообщила, что будет скучать по «девочкам с работы» (она с ними потом на протяжении нескольких лет обменивалась письмами и открытками). Я же вспомнил свою встречу на Московском вокзале со Свечиным. Отметил, что о своих одноклассниках совершенно не скучал — «тогда».

Мама ушла — я вымыл посуду. Погладил брюки. На полный желудок выполнил приседания и отжимания — в это утро предпочёл упрощённую версию зарядки. К дипломату, тетрадям и прочей связанной со школой ерунде не прикоснулся. Потому что посещение уроков в моих сегодняшних планах не значилось. Маме о намерении прогулять занятия не сообщил. Решил, что вечером поставлю её перед свершившимся фактом: сомневался, что мама одобрила бы мой поступок. Раньше я прогулами не увлекался, учителя на меня по этому поводу не жаловались. Потому мой поступок не покажется маме опасным рецидивом. Спишу его на «трудный» возраст. С десяток минут я повертелся около зеркала — привёл в порядок свои чрезмерно (на мой взгляд) длинные волосы, которые всё планировал укоротить. Из ставшего уже привычным расписания не выбился: вышел за порог в обычное время.

На лестничной площадке, по уже сложившейся традиции, встретился с Леной Кукушкиной. Семиклассница переминалась с ноги на ногу, посматривала за окно, где виднелся лоскуток яркого безоблачного неба. Заметила меня — радостно улыбнулась, блеснула глазами. Резво подхватила с пола портфель, сверкнула ярким пионерским галстуком, махнула тонкими косичками. Я прикрыл дверь, щёлкнул замком — соседка уже стояла передо мной навытяжку, готовая сопроводить меня до дверей школы. Я по привычке принюхался. Запах табачного дыма не почувствовал. Не увидел на полу окурки. Придирчивым взглядом с ног до головы осмотрел девчонку. Щёки Кукушкиной порозовели от смущения. Но пионерка не отвела взгляда — глядела на меня восторженно, с собачьей преданностью. И вдруг она ойкнула; хихикнула, прикрыв рот ладонью. Указала на мою правую руку и сообщила, что я «забыл портфель».

Покачал головой.

— Сегодня не провожу тебя до школы, — сказал я.

Лена удивлённо помахала ресницами.

— Почему? — спросила она.

— Потому что бывают дела поважнее учёбы, Кукушкина, — заявил я. — И как раз сегодня у меня появилось именно такое важное и неотложное дело.

Я решительно нажал кнопку звонка около двери в сорок четвёртую квартиру. Приосанился, растянул губы в отрепетированной улыбке (первая жена именовала её «от уха до уха»). В упор посмотрел на рыбий глаз (дверной звонок). Заметил в стекле глазка своё отражение — поправил очки, придававшие моему лицу «интеллигентный» вид. Мысленно произнёс крылатую фразу из мультфильма о Винни Пухе и Пятачке: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро: на то оно и утро». Вспомнил, как отговаривала меня вчера Волкова от сегодняшнего визита к ней — отговаривала голословно: она не предъявила достойных внимания доводов в пользу своего запрета. Будто почувствовала, что меня её объяснения не интересовали. Я откашлялся (прочистил горло). Перед мысленным взором промелькнуло видение: стоявший на небольшом возвышении закрытый гроб и сидевшая рядом с ним на лавке пожилая женщина с воспалёнными глазами — Нина Владимировна Волкова.

«Тогда» я не видел бабушку Алины до той нашей встречи с ней в траурном зале. Потому в тот раз я и не заметил в её внешности ничего необычного: не понимал, как сильно женщина состарилась всего за несколько дней (после смерти внучки). Услышал за дверью шаги — воскресил в памяти заготовленные для Нины Владимировны комплементы. Светлое пятно в глазке приветливо подмигнуло мне. И тут же звякнули запоры. Дверь бесшумно приоткрылась — я увидел присыпанное веснушками лицо Алины Волковой. Прогульщица не выглядела сонной. Я отметил, что мой визит не разбудил её. Заметил, что девица куталась в короткий фиалкового цвета халат (по фасону похожий на тот: из «Бриллиантовой руки» — с перламутровыми пуговицами). Рассмотрел на её ногах и руках несколько свежих царапин, оставленных кошачьими когтями. Волкова переступила с ноги на ногу. Посмотрела на меня с недовольством и плотно сжала губы (от чего ямочка на её подбородке стала глубже). Покачала головой.

— Явился, — сказала она.

Я кивнул.

— Привет, Волкова! Хорошо выглядишь. Со вчерашнего дня почти не постарела.

Арина бросила быстрый взгляд через плечо: вглубь квартиры. Снова повернула ко мне лицо и толкнула меня в грудь. Шагнула мне навстречу. Не смотрела мне в глаза. Прикрыла дверь — тихо щёлкнул замок.

— Ладно, Крылов, — сказала Волкова. — Иди за мной.

Она обошла меня по дуге и неторопливо зашагала по ступеням вверх. Я уловил оставленный девицей в воздухе аромат мяты. Послушно направился следом за Алиной.

Без стеснения разглядывал ноги девицы. И вдруг зажмурился: через оконные стёкла лестничные пролёты осветило солнце. С каждым днём солнце появлялось над домами Рудогорска всё позже. Я вспомнил, что уже в ноябре ходил в рудогорскую школу под тёмным небом, при свете уличных фонарей (а мои родители уходили из дома ещё затемно и возвращались с работы уже по темноте). Отметил, что к тому времени уеду отсюда. Порадовался тому факту, что в Первомайске светало раньше; а долгих полярных ночей в тех широтах не было. Я снова опустил взгляд на девичьи лодыжки, признал их «симпатичными». Но попридержал свой комплимент: поостерёгся смутить одноклассницу.