Белый Паяц - Виктория Угрюмова

Лорна испытывала острое чувство вины за то, что не оплакала светловолосого вольфарга, не проводила его в страну Теней, не произнесла несколько добрых и теплых слов, которые облегчают дорогу страннику, – хотя он был рядом и, может быть, мог ее услышать.

В том странном медном ящике лежала голова Лейфорта.

Они не были похожи на людей.

В красноватых и золотых отблесках танцующего пламени мелькали оскаленные клыки и бешеные глаза хищных тварей. Поверх незнакомых доспехов были наброшены косматые шкуры медведей и щетинистые – диких кабанов. Странное оружие – длинные шесты с загнутыми крюками и широкими короткими косами на обоих концах – украшали многочисленные бронзовые побрякушки, крохотные черепа и каменные фигурки. У некоторых воинов за плечами топорщились перепончатые кожаные крылья болотных демонов.

Огромные, как на подбор, косая сажень в плечах – им вполне могли бы позавидовать гаарды Могадора, которых искали и отбирали по всей Охриде и даже за ее пределами; и скакуны у них были такие же могучие, высокие в холке, как знаменитые альбонийские боевые кони.

Лица нападающих густо покрывала алая краска – то ли кровь, то ли глина.

Впереди бесконечной вереницы всадников бежали человек десять в невероятных накидках из меховых лоскутов, расшитых перьями и костями, с трещотками в руках. На головах у них были колпаки с прорезями для глаз вроде палаческих. Они бесконечно крутились, как волчки, тряслись, как в падучей, плясали, потрясали корявыми жезлами и гортанно выкрикивали:

– Хар-Даван! Хар-Даван! Айя-я-я! Хар-Даван!!!

Пляшущих колдунов окружала свора каких-то остроухих зверей, похожих на огромных псов со странными головами и горбатыми спинами.

А следом за ними, на шаг впереди многотысячной орды, ехал человек, поразивший воображение защитников Тогутила.

Великий ваятель Сван Эйстрид дорого бы дал за возможность сделать несколько набросков с такой великолепной натуры. И дело было не столько в исполинских размерах всадника, сколько в удивительных пропорциях его фигуры, в царской осанке и гордой посадке головы. В мощном развороте плеч, за которыми, казалось, прячутся сложенные крылья, а не меховой плащ.

Бывает, что природа, не отвлекаясь ни на что иное, вкладывает все свои силы в одно существо, словно стремясь доказать кому-то, что она способна создать истинное совершенство.

Или древние боги, оплакивая уходящую жизнь, в последнем, отчаянном порыве вкладывают всю оставшуюся силу в наследника своего величия, производя на свет богоравное существо.

Он ехал с непокрытой головой, и сильный ветер, внезапно поднявшийся у подножия Тель-Мальтолы, развевал его смоляные волосы. Конь слушался его без поводьев, повинуясь одному только движению колен. Боевой топор на длинной рукояти со странным резным лезвием завершался высоким навершием, сплошь утыканным лезвиями, шипами либо клыками какого-то хищника. Воин вез его, положив на плечи и едва придерживая левой рукой. Обнаженная правая рука, под смуглой кожей которой мускулы вились, как змеи, была по локоть защищена тускло блестящим наручем.

И заходились в крике шаманы:

– Хар-Даван! Хар-Даван!!! Айя-я-я!!! Хар-Даван!!!

– Пселлус… – открыл было рот великий магистр.

– Я прекрасно знаю, кто такой пселлус, – скрипучим голосом сообщил Хиттинг. – А вот почему ваши люди не обнаружили его, хотя он умудрился поселиться не где-нибудь, а в самом центре столицы?

– Гус, Гус, – ласково прищурился Монтекассино, – не знал бы я, что вы истинная драгоценность в королевской короне, – отрезал бы вам голову и скормил бы ее Псу Абарбанеля.

Как ни был бесстрашен начальник Сумеречной канцелярии, но и он поежился. С одной стороны, это, разумеется, шутка. С другой, действительно, все при дворе знают, что Гус Хиттинг – человек почти что незаменимый. А все-таки, когда речь идет о мавайене гро-вантаров, кто скажет, как далеко заходит его остроумие.

Король хохотнул:

– Мне всегда говорили, что чегодайцы – люди молчаливые и сдержанные. И что из них лишнего слова клещами не вытянешь.

– Потому-то наш друг и перебрался в Охриду, – невинно заметил падре Берголомо. – На фоне милых и до ужаса красноречивых придворных дам он выглядит почти что безмолвным изваянием.

– От всех ожидал, но чтобы от вас, отец мой… – обиженно протянул Гус.

– Не стоило так опрометчиво посягать на чужую собственность, – сказал Монтекассино. – В ту минуту, когда вы безответственно слопали целую вазочку припасенного другими крема, вы лишились мощной поддержки в лице котарбинской церкви.

– Все бы тебе язвить, – укорил его падре Берголомо. – Однако же, Гус, вы действительно съели весь мой крем. А его больше не разносят.

– Я не понимаю, мы собрались здесь, чтобы обсудить пселлуса или мою скромную персону? – вопросил Хиттинг.

– Риардон, – велел мавайен, – расскажи подробно, что странного ты нашел в этом демоне.

– Ваше величество, благородные господа, – церемонно начал помощник, – разумеется, всем вам отлично известно, что пселлус – это демон, который питается человеческой плотью и пленяет людские души. Обычно он избирает своей обителью заброшенные замки или уединенные дома, но мы еще никогда не слышали, чтобы пселлус мог создавать фантом дома.

– Если это не сделал для него кто-то другой, – вставил Хиттинг.

– Демоны не видят смысла в подобном взаимодействии, – ответил Фрагг Монтекассино, – но нынче наступили такие времена, что я ничему не удивлюсь.

– Не нравятся мне эти ваши отвлеченные рассуждения о нынешних временах, – признался Де Геррен. – Отчего-то они кажутся мне зловещими.

– Не только вам, – согласился король. – Но я готов терпеливо выслушать и длинную, обещанную нам историю, и все эти странные намеки с условием, что в конце нас ожидает развязка.

– Неожиданная, как в старинном романе.

Нужно ли говорить, что это прозвучал голос Гуса Хиттинга?

– Продолжайте, Риардон.

– Подобный фантом обычно создается в уединенном месте, ибо сознание множества людей – мощная сила, и ей весьма сложно противостоять. Даже если допустить, что мы имели дело с двумя демонами, им было гораздо проще создать фантом дома или замка хотя бы на окраине города, где им не пришлось бы преодолевать такое сопротивление разумов. И второе. Пселлусы коварны и жестоки, но не представляют особой опасности, так как им требуется очень мало пищи. Целый год демон просто дремлет в своем убежище и выходит на охоту только в том случае, если очень проголодается. Но ему хватает одной-двух жертв, чтобы снова насытиться. В нашем же случае пселлус истребил множество людей без всякой видимой причины…