Мне лучше - Давид Фонкинос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настроение: чудеса продолжаются
7
Это была одна из тех странных ночей, когда толком не понимаешь, где сон, где явь. Грань между сознательным и бессознательным была зыбкой, как никогда. Одно могу сказать точно: мне снилась женщина. Но невозможно понять, кто она. И все же я где-то видел это лицо. Может, то была приглянувшаяся мне актриса или просто мелькнувшая на улице незнакомка. Или тогда уж прихотливая смесь многих женщин. В этом сне не было ничего особенного. Она сидела рядом и держала меня за руку. Я физически ощущал исходившее от нее спокойствие.
Проснувшись, я еще понежился в блаженных мечтаниях, но уже сожалея о призрачности улыбнувшегося было счастья. Нет, лучше вовсе не видеть прекрасных снов. Я долго еще лежал и думал о той женщине, пытаясь разгадать загадку ее ускользающего лица. Посреди ночи в комнату вошла Алиса.
– Ты спишь? – прошептала она.
– Нет.
– Можно я посплю у тебя? Лягу на пол, на ковер. Очень удобно.
– А что, на диване тебе неудобно? Поль ворочается?
– Не в этом дело. Просто сосед у него тот еще псих. Без конца открывает дверь и, похоже, таращится на меня.
– …
– Я его боюсь!
Я подавил смешок. Представил себе, как Эктор вскакивает среди ночи, чтобы пойти взглянуть на Алису. Вот в чем наше главное с ним различие: его греза спала за стенкой. Чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что уже встречал эту женщину. Но где? Бывает, что никак не можешь вспомнить слово или имя. Они, как говорится, вертятся на языке (обожаю это выражение). А у меня вот так вертелось ничейное лицо.
Мы провели два чудеснейших дня: гуляли по паркам, где скакали ярко-рыжие белки, уписывали на улице хот-доги, ходили по галереям с невразумительными инсталляциями. И обсуждали все подряд, важное и неважное. Когда я в последний раз так отводил душу со своими детьми? Жаль, не додумался раньше. Что мне мешало свозить их на выходные в Берлин или Мадрид? Ничего. Конечно же ничего. Просто я слишком быстро отказался от мысли продлить нашу дружбу. Это раньше я выискивал спектакли, фильмы, выставки, на которые их можно сводить. Но наступает время, когда чувствуешь, что им веселее с другими. Хотя, может, и ошибаешься. Я сам отмахнулся от простых радостей, решив, что их время прошло. А сейчас было чуть ли не удивительно, что мы вместе, словно нормой стало общение на расстоянии. Я даже решился рассказать им о матери. Представить себе не мог, как их опечалит новость о нашем разводе. У меня даже потеплело на душе. Осточертела эта всеобщая черствость – бич нашего века. Что счастье, что напасти – все казалось нормальным. Точно всем нам вкатили усыпляющий чувства наркоз, так что никого ничем не пронять. Дети расстроились, а главное, они не понимали, почему мы разводимся. Я хотел сказать: я сам не понимаю. Может, так оно и было. У разлуки не всегда бывают причины.
С самого нашего приезда я старался при каждом удобном случае покритиковать Соединенные Штаты. Не из убеждения, а просто чтобы таким довольно примитивным способом отбить у сына охоту здесь оставаться. Тем не менее в аэропорту он сказал:
– Вот ясно же, что тебе нравится эта страна.
– Да ну?
– У тебя не получается говорить гадости. Видно было, что ты это не всерьез.
– Но ты же, надеюсь, не собираешься здесь остаться?
– Нет. Летом вернусь во Францию. А на следующий год, может, поеду в Германию.
– Что-о?
– Да ладно, это поближе. Будете часто меня навещать…
– Отличная мысль, – одобрила Алиса.
Мы расцеловались. В самолете у меня шевельнулось в голове: Германия. Я спросил у дочки:
– Как думаешь, если дети живут за границей, может, в этом немножко виноваты родители?
– По-моему, тебе лучше поспать. Вымотался ты за эту поездку. Как-никак, тебе уже сорок четыре.
– Ну да…
Алиса уснула первой. Мы летели ночным рейсом. А я спать в самолете не могу. Впрочем, я нигде не могу спать, кроме постели. Завидую людям, которые умеют спать сидя. По мне, это все равно что идти лежа. И все же ненадолго я задремал. Мне даже приснился сон. И тут произошло нечто невероятное. Разгадка сна явилась во сне же. Да, мне снова приснилась та женщина, и на этот раз я разглядел ее. От нее все так же веяло теплом и уютом. Я знал, кто она. Я был счастлив, что ее лицо нашлось, что оно больше не вертится на языке. Решения подчас приходят к нам под видом снов. Как только вернусь в Париж, первым делом отправлюсь с ней повидаться.
8
Интенсивность боли: 2
Настроение: мечтательное
9
Когда я появился в гостинице, Василис прямо-таки расцвел от счастья. Я даже смутился – не привык, чтобы меня встречали с таким воодушевлением.
– Я уж боялся, вы насовсем…
– Но я же оставил здесь вещи…
– Ну, мало ли… в любом случае рад вас видеть…
– …
– Вы мне так нужны!
Когда еще до отъезда я сказал, что могу ему помочь, говорилось это просто так, из любезности. Нужно, стало быть, поаккуратней любезничать. Всегда найдутся люди, которые примут ваши слова за чистую монету. В этой убогой гостинице – вся его жизнь. Меня умиляло, что кто-то может так страстно любить местечко, откуда другие поспешили бы унести ноги. Он сразу вручил мне план-схемы всех номеров, но мне и в голову не пришло сунуть в них нос.
– Удалось вам взглянуть на… план-схемы?
– М-м-м… да…
– Ну и что скажете?
– Как что?
– Ну, у тебя есть идеи, как все это провернуть?
– Мы что же, на “ты” перешли?
– Так будет сподручней, если вместе работать.
– Ладно. Послушайте-ка… то есть послушай. Мне нужно еще раз все это обмозговать и подготовить примерную смету ремонта…
– А… как думаешь, дорого это обойдется?
– Смотря что ты хочешь сделать. Мы это обсудим.
– …
– …
– А ты не хочешь вложиться в гостиницу? – выпалил он после некоторой заминки.
– Что? Я?
– Ну да, ведь она тебе нравится. Иначе ты бы не жил здесь. Вот я и думаю, может, тебе войти в долю…
– …
Плохо же он знает меня, раз думает, что я остаюсь в каком-то месте, потому что оно мне нравится. Меня занесло сюда по чистой случайности, но, раз устроившись, я не собирался переезжать. Такой уж я сидень. Поначалу предложение меня огорошило. Но у себя в номере я подумал: “Почему бы и нет?” В конце концов, у меня есть кое-какие деньги, досуг, и этот человек внушает мне доверие. Я всегда работал на других. И что это дало? Какой памятный след оставил я на том или ином здании? Прошлое представлялось чередой теней. Если я соглашусь, хоть одно строение будет полностью моим детищем. Я не способен писать, но это не значит, что я не способен творить. Моему воображению нужна была почва под ногами. Я отношусь к довольно редкой породе приземленных мечтателей.
В первые ночи здесь, когда из-за паршивого матраса у меня ныла спина, из-за бездарной звукоизоляции я не мог уснуть, а из-за припадочного отопления то мерз, то парился, я не раз задавался вопросом: “Что я здесь делаю?” Так, может, вот он – ответ? Вдруг ничто не происходит случайно? И я прибился сюда, чтобы получить это предложение. Что, если “Пирамиды” станут началом новой карьеры? Сделаюсь архитектором захудалых гостиниц. Хорошенькая визитная карточка. В глубине души я всегда питал слабость к безнадежным проектам, всегда любил развалины, несуразные постройки, затхлые музеи. В таких случаях требовалось понять и освежить первоначальный замысел. Мне нравилось чинить, латать, лечить. В этом тесном, как шкаф, отеле, нужно было, прежде всего, оптимизировать пространство. Чтобы номера-клетушки задышали. Короче, неразбериху “Пирамид” нужно было распутать. Чем-то эта гостиница походила на меня самого.
В общем, мне стало интересно, но греку я ничего не сказал. Не хотел брать на себя обязательства раньше времени. И хоть я не собирался торговаться, такое промедление оказалось превосходным коммерческим ходом. В первый день Василис предложил: “Твоя доля в гостинице будет пятнадцать процентов”. Мое молчание подняло ставку до тридцати. А наутро он подошел ко мне взбудораженный:
– Ну ладно, черт с тобой…
– …
– Сорок процентов – ты не можешь отказаться! Это мое последнее слово!
– …
Молчание – самый веский из аргументов. В конце концов мы сошлись на пятидесяти, но я брал на себя почти все издержки по ремонту. По сути, у него действительно не было выбора. Гостиница шла ко дну, и ни один банк больше не давал ему ссуд. Вкладываясь в реконструкцию, я спасал его дело. У меня рождались все новые идеи. Наконец-то я смогу разработать проект с начала и до конца, не замыкаясь на одних только финансовых выкладках. Расположена гостиница лучше некуда. Можно превратить ее из ночлежки для автостопщиков в укромный уголок для романтических вылазок. Прежде всего, нужно сделать двойные перегородки. И потом, коль скоро я совладелец, выделю место себе под квартиру. Чем плохо – обосноваться посреди гостиничных номеров.
