Притяжение страха - Анастасия Бароссо

— Просто… раздавил.

— То есть? Объясни! — вдруг потребовал дон Карлос.

— Мне показалось… Нет. Я уверена…

Юлия старательно подбирала слова. Вдруг стало очень важно, чтобы именно он разделил ее эмоции по этому поводу.

— Я уверена, что в этом… здании сосредоточена сама жизнь и… — она запнулась от его внимательного взгляда, — …и смерть.

— Что ж, — заметил он холодно, если не зло, — я рад совпадению наших вкусов.

— Тогда расскажи мне об этом!

Глаза Юлии засверкали в полумраке салона от невольного возбуждения. Которому было суждено погаснуть так же внезапно, как и разгореться.

— Рассказ об этом… — он помолчал, угрюмо сдвинув брови, словно подбирал более мягкое выражение, — рассказ об этом занял бы слишком много времени… К тому же, — добавил он обидно, — к тому же тебе не нужно об этом знать.

Это было сказано так, что и пню стало бы ясно — продолжения не будет. Так небрежно и так убежденно, что порыв Юлии возмутиться, обидеться, потребовать объяснений угас, не успев разгореться. И она ограничилась тем, что, капризно надув губки — как истинная кокетка, — отвернулась и стала смотреть в окно.

Здание корриды Монументал де Барселона днем выглядело совсем не так, как ночью. Снаружи. Ну а внутри — тем более!

Чаша трибун, доверху заполненных нарядным, шумным народом, напоминала бурлящий котел. В котором щедро облитое карамелью солнца варилось экзотическое, праздничное блюдо. Этот огромный котел был накрыт ослепительно-голубым шатром неба, а надо всем, отдаваясь мощной вибрацией в лавочках трибун и в сердцах присутствующих, звучал торжественный пасадобль. Нарядный оркестр занимал целую площадку над одним из входов, и, не умолкая, исполнял великолепную музыку, слепя глаза любопытных блеском начищенных литавр и труб. Коррида — как стало понятно Юлии — это действительно интересно. И красиво. И… страшно.

Зараженная всеобщим возбуждением и все-таки несколько страшась предстоящего зрелища, Юлия, автоматически двинулась к лестничному проходу между трибунами.

— Не нужно подниматься! — окликнул ее спутник. — У нас самые лучшие места.

Кто бы сомневался. Лучшими местами оказался первый ряд. Сразу за щитами, отгораживающими арену от зрителей.

— Здесь никогда не сидят туристы, — с гордостью в голосе сообщил довольный собой и окружающей обстановкой дон Карлос.

— Почему? — наивно поинтересовалась Юлия.

— Слишком дорого, — просто ответил он, — а еще — во избежание.

Почему-то не захотелось выяснять — во избежание чего.

— Та сторона называется «сол», а эта — «ла сомбра» — тень. Поэтому здесь самые дорогие билеты. Кстати, вот возьми, — он вложил ей в руку белый полотняный платок. — Пригодится.

Только сейчас Юлия заметила, что в то время как одна половина круга находилась в приятной тени, другая парилась на жарком солнце. Ее широкополая шляпа была здесь не нужна, но Юлия все равно надела ее, кокетливо сдвинув чуть набок — так она выглядела совсем гламурно. И ощущала себя, по меньшей мере, роскошной дамой полусвета при спутнике-аристократе. Ей было так хорошо, как не было очень давно. А возможно — никогда не было. И, конечно, она не могла предположить, что очень скоро ей будет совсем плохо.

…Когда на арене появился мосластый черно-пегий бык с тонкими прямыми рогами, это было еще ничего — даже забавно. Когда вслед за ним туда неспешно выехал всадник на лошади с такой тяжелой попоной, что она — в смысле, лошадь, еле стояла на ногах — это было даже смешно. Но вот потом… потом все стало ужасно.

А главное — так близко! Она сразу поняла, почему на эти места не пускают приезжих туристов. И очень за них порадовалась. Чего не могла сказать о себе. Потому что это ужасно, когда на твоих глазах трое или четверо здоровых мужиков методично, планомерно и хладнокровно втыкают в живое существо острые предметы. Причем существо это практически беззащитно.

— Почему их столько на одного? — Юлия повернулась к Карлосу так возмущенно, словно это он был виноват в страданиях невинной твари. — Я думала — матадор бывает один.

— Матадор — один, — спокойно пояснил дон Карлос, явно наслаждаясь и зрелищем, и ее реакцией, — а это — пикадоры.

— Зачем они над ним издеваются?! — выкрикнула Юлия так звонко, что вызвала осуждающе-насмешливые взгляды соседних зрителей.

— Их задача — измотать быка, лишить его сил и ориентации перед выходом матадора…

— Какой же смысл в матадоре, если бык уже без сил? — искренне недоумевала она. — И вообще — почему тогда просто не связать ему ноги, и дело с концом.

Дон Карлос весело расхохотался от такого предложения.

— Ну, они еще должны его этим разозлить.

— Понятно… Не знала, что бойня — это и есть высокое искусство корриды.

Юлии становилось хуже с каждой минутой. С каждой каплей крови, что, струясь по черной вздрагивающей спине животного, падала в песок. Бык шатался, казалось, ноги его скоро подогнутся, а пикадоры все всаживали ему в холку длинные пики с заостренными концами. Они торчали в нем, качаясь от каждого движения. Больше всего это напоминало жуткие садистические картины Босха.

— Почему эти палки не падают? — слабым голосом спросила Юлия.

— У них на концах специальные крючки, которые цепляются за кожу изнутри, — охотно пояснил ее спутник, которого она уже начинала искренне ненавидеть.

— О, Боже…

Несмотря на густую тень, перед глазами все плыло, словно при солнечном ударе. Ладони были такими влажными, что белый платок почти полностью пропитался потом. Причем, она сама не могла определить, от чего больше нервничает — от страха, жалости или бессильного гнева, охватившего ее при виде этой дикой толпы, лениво орущей «Оле!» при наиболее подлом выпаде пикадора.

Самое жуткое, что Карлосу это все явно нравилось! Он, не отрываясь, смотрел на арену, лишь время от времени окидывая Юлию проницательным взглядом. Глаза у него сделались такими светлыми и живыми, что напоминали ртуть, а тонкие ноздри хищно раздувались.

Юлия уже не очень хорошо понимала, что происходило дальше. Как убежали, наконец, пикадоры, как на арене появился нарядный тореро, и как он добил несчастное животное, уже явно мечтающее о смерти. Но это было еще не все. Потом мертвого быка погрузили на какие-то сани, и три черные лошади потащили его, измученного и опозоренного, через всю арену. За трупом тянулся по песку широкий след.

— Так, ну все… — Юлия вытерла платком холодный пот, выступивший на лбу и шее. — Все. Теперь пошли отсюда.

— Нет-нет, — возразил дон Карлос, — все только начинается! Это же был первый бык…