Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

— Не думаю. Если бы Всевышний хотел распространения истинной веры, то он вряд ли бы возложил эту миссию всего на двух человек. Господу, в его всемогуществе, ничего не стоило бы в одно мгновение перенести сюда несколько наших полков, воюющих в Италии. Испанская терция быстро бы объяснила местным язычникам всю глубину их заблуждений.

Себастьян переносил местную религию несколько спокойнее. Во время своих путешествий он неоднократно сталкивался с самыми разными культами, а потому привык к тому, что люди молятся порой очень причудливым богам. На Востоке он общался с буддистами и зороастрийцами, в Африке был свидетелем мрачных и пугающих ритуалов, которые любому христианину показались бы дикостью. И все же даже по его меркам вера индейцев переходила разумную грань. Теперь он понимал, что даже выучив язык майя, он научится с ними изъясняться, но вряд ли приблизится к пониманию этих людей.

Во всем этом Риос видел и некоторые плюсы. Отныне ему не приходилось беспокоиться о том, что Фернан пожелает здесь остаться. Напротив, Гонсалес теперь только и думал о том, как бы поскорее сбежать из города. Его отношения с Чикой поначалу чуть не оборвались. Испанец не мог пересилить себя и относиться по-прежнему к маленькой танцовщице после всего, что ему довелось узнать. Девушка страдала, не понимая причины отчуждения. Она не находила забвения даже в своих излюбленных церемониях и танцах. А языковой барьер разделял их, несокрушимый как скала, сквозь которую пробивались лишь несколько десятков слов.

Когда-то Себастьян уговаривал Фернана не слишком увлекаться девушкой. Теперь же ему пришлось убеждать Гонсалеса вернуть Чике свое расположение.

— Фернан, прекрати избегать встреч со своей любовницей. Повторяю в который раз — дикари следят за нами. И они заподозрят что-то неладное, увидев, как ты охладел к Чике.

— Извини, я просто не могу. Когда подумаю о том, что она всю жизнь поклонялась дьяволу и с нетерпением ждала каждого жертвоприношения…

Фернан не закончил фразу — его передернуло от отвращения.

— Ты бы не забивал себе этими глупостями голову. Подумай лучше о том, что девчонка никакого выбора не имела. Тут никто не слыхал слова божия. В этих землях все живут по своим варварским законам. Откуда бедным дикарям знать что хорошо и что плохо? У них нет даже малейшего представления о грехах.

— Да тут еще и людоедство… — пробормотал Фернан, как будто не слыша друга.

— Ну так вот и соверши настоящий подвиг веры, — посоветовал Себастьян. — Объясни Чике, что нельзя с радостью взирать на эти жуткие церемонии. Отврати ее душу от дьявола. Пойми, нам нужно вести себя естественно. Мы же не хотим возбудить подозрений дикарей? Кто знает, чем это для нас завершится. А вдруг над нами усилят надзор? Тогда уж точно не сбежим.

И все-таки Гонсалесу нелегко оказалось пересилить себя. Лишь постепенно, когда Чика, обливаясь слезами, заверила его, что никогда не ела и не будет есть человеческого мяса, он несколько оттаял. Сама девушка вообще ничего не поняла. Человек, который по своей воле пожелал отправиться к богам и принес себя в жертву, почитался среди майя особо. Отведать его плоти считалось большой честью, а потому неприкрытый ужас, который она тогда прочитала в глазах Фернана, казался ей непостижимым.

Мысли о побеге прочно укоренились в головах конкистадоров. И все же это было непросто. Во дворце постоянно сновали слуги. На улице же их повсюду сопровождал эскорт из целого десятка индейцев. Они могли даже покидать пределы города, но что толку? Даже если бы удалось перебить сопровождающих, то куда двигаться дальше? Местные жители знали окрестности досконально и передвигались по джунглям куда быстрее, чем двое непривычных к таким условиям европейцев, к тому же нагруженных доспехами, оружием и припасами. На поиски беглецов вышло бы несколько сотен человек. Уйти от погони просто немыслимо.

Да и куда идти? На Юкатане хватало городов, в чем испанцы уже убедились. Какой прием может ожидать в любом из них? Давние стычки их отряда с индейцами ясно показывали, что аборигены не блещут кротостью и умеют сражаться. Как избежать всех опасностей и как, если повезет добраться до побережья, преодолеть две сотни миль, отделяющих их от Кубы?

— Я думаю, нужно попытаться уйти из города под покровом ночи, — рассуждал Фернан.

— Можешь об этом забыть. Нам даже из дворца не выйти. Я несколько раз вставал среди ночи, как раз для того, чтобы узнать, можно ли покинуть наши покои. Тут немало индейцев бодрствует на случай, если нам что-то потребуется. Кроме тех, что дежурят возле дверей, хватает еще дикарей, что ожидают в коридорах и готовы сразу же поспешить на помощь или поднять тревогу. Смотря в чем будет необходимость. Да и по периметру дворца стоит стража.

— Ладно, ну а если нам все же удастся сбежать, то что будем делать дальше? Куда идти?

— Думаю, по насыпной дороге передвигаться не следует, — сказал Риос. — Во-первых, она чересчур заметна. Людей по ней ходит слишком много. Не будем же мы убивать каждого встречного! А ведь любой из них, добравшись до города, тут же сообщит, где и когда нас видел. А во-вторых, этот тракт ведет, скорее всего, к другому поселению. Не исключаю, что между городами индейцев есть сообщение. Может быть, голубиная почта или передача новостей с помощью дыма от костра. Если так, то там нас уже будут ждать. Скрутят и доставят обратно.

— Предлагаешь пробираться через джунгли? — спросил Фернан.

— Да, уж лучше так. Охотясь и собирая плоды, мы не погибнем от голода. Если будем осторожны, то сумеем обходить дикарей стороной. Как обстоит дело с картами?

Фернан взял на себя эту нелегкую задачу. Он неоднократно посещал писцов и художников, пытаясь найти у них хотя бы что-то похожее на начертание земель. Пересмотрев множество изображений, он пришел к выводу, что или же география неизвестна индейцам или же от пленников подобную информацию утаивают.

— Хвастаться нечем, — ответил он. — Ты мне вот что скажи. За три дня наших блужданий мы лишь раз повстречали речку, да и то небольшую. Где воду будем брать?

— Я тут выведал у дикарей про растения, которые нам помогут, — сказал Себастьян. — В окрестных лесах во множестве растут необычайно сочные плоды. Их чуть ли не выжимать можно. К тому же тут водятся некоторые виды тростника. Они пустотелые и накапливают влагу внутри ствола. Думаю, не пропадем.

Но все эти рассуждения в итоге упирались в невозможность сбежать из города, который стал для них роскошной тюрьмой. Как не бились испанцы над этой задачей, но решить ее пока не могли.

Вскоре, внезапно для двух пленников, развернулась настоящая ярмарка. Индейцы о ней знали наверняка заранее, поскольку со всех сторон в город стали стягиваться люди. Одна из центральных площадей оказалась буквально запружена продавцами и покупателями. Жители окрестных деревень спешили сюда, чтобы продать изделия своих рук. Любой из местных крестьян, большую часть времени посвящавший работе в поле, умел обрабатывать камень, плести сети и корзины, вить веревки. Женщины в свободное время занимались ткачеством. Теперь все они желали продать излишки продукции.

Но помимо этих простых земледельцев, город посетило множество купцов. Важные, богато одетые, возглавлявшие целые караваны носильщиков, они прибывали один за другим. Из стоящего на возвышенности дворца конкистадорам было хорошо видно, как эти длинные вереницы людей идут по белой насыпной дороге.

Ярмарка стала главным событием в размеренной жизни города. Она захватила умы всех, не исключая испанцев, которые также пожелали побывать на базарной площади. Они, смирившись со своим неизменным эскортом, влились в большую толпу местных жителей, которая целенаправленно двигалась в одну сторону. Огромная масса людей шла неторопливо, лица у них были все больше радостно-возбужденные, как в предвкушении какого-то праздника.

Вот слева толпу рассек паланкин с навесом. Четверо крепких и мускулистых мужчин несли его на плечах. На нем, элегантно откинувшись на спинку, сидела девушка. Она скучающим и высокомерным взглядом оглядывала колышущееся у самых ее ног человеческое море. Пестрое хлопковое платье драпировало фигуру. Волосы, собранные в высокую прическу и украшенные мелкими ракушками, покачивались в такт движениям носильщиков. Запястья и лодыжки охватывали массивные браслеты. На груди покоилась, распахнув когтистые крылья, нефритовая летучая мышь. В целом, одета она была весьма богато, как по местной моде. Но на лицо ни один испанец не мог посмотреть без изумления. Крючковатый нос нависал над верхней губой, приплюснутый лоб выбрит, в носу и ушах поблескивали многочисленные серьги.