Ночь греха - Джулия Росс

Не зная, что сказать, Энн присела в реверансе. Герцогиня, шурша шелками, вышла. Энн глубоко вздохнула и подошла к окну. Мгновение она колебалась, потом подняла раму. Свежий ветерок долетал от далекого горизонта.

Все, что можно исправить, будет исправлено. Увы, в этот список невозможно внести ее девственность.

Она отвергнута, для этих людей она пустое место, и в конце концов ее отправят домой, словно ничего не произошло. Она должна притворяться, будто провела ночь у графини, которая хочет нанять платную компаньонку. Не с Джеком – охотником на драконов, который сжег ее заживо своей красотой и страстью.

«Я выдумала историю…»

Без сомнения, выдумку герцогская семья примет с радостью, и Джек вместе с ней. Но Энн не может предложить эту же выдумку Артуру или отцу с матерью. Она погибла. Все надежды и планы Артура на их совместную жизнь в Хоторн-Аксбери рухнули, как и надежды ее родителей и планы относительно нее. Она не привезет домой ничего, кроме горького разочарования, и разобьет сердца всем, кого любит, а лорд Джонатан Деворан Сент-Джордж весело сбежит невредимый в то будущее, к которому так стремится.

Все улажено. Вероятно, она никогда больше не увидит Джека. Может быть, ей даже этого не хочется.

Спальня выходила на леса, поля, череду дальних холмов и далекую береговую линию, где море неустанно бьется о южный берег Англии.

Энн показалось, что она может простоять так целую вечность.

Все по ту сторону стекла – и по эту тоже – принадлежит герцогу и герцогине Блэкдаун.

Глава 9

Джек пошел в свои личные апартаменты, занимавшие три этажа в башне Досент. То не был укорененный ствол замка, как башня Фортуны, а просто небольшая башенка, пристроенная во времена Карла Первого, чтобы разместить библиотеку, приобретенную тогдашним графом Блэкдауном. С тех пор собрание книг Уилдсхея изрядно расширилось, так что башня была заброшена. В свой шестнадцатый день рождения Джек занял пустые комнаты. Готические арки и грубый камень очень нравились ему в то время. Нравились они ему и теперь, но по другой причине.

В одном углу его кабинета Райдер сложил его ящики. Только чемодан с одеждой перенесли в его спальню. Вечерний фрак, рубашка, брюки были выложены для него там, уже вычищенные и отглаженные.

Джек разделся и грудой бросил костюм фермера Осгуда. Пусть его унесут. Отказавшись от помощи слуги, он побрился и вымылся с ног до головы холодной водой, потом надел чистое белье и натянул через голову чистую рубашку. Мгновение он смотрел на себя в зеркало. Синяки у него на лице походили на тень птичьего крыла.

Одетый так, как хотел того отец – как английский джентльмен, – Джек легко сбежал вниз по лестнице в свой кабинет. Ничто не изменилось здесь с тех пор, как он уехал в Индию. Полки по-прежнему от пола до потолка заставлены книгами и записными книжками. Несколько медных инструментов, телескоп, секстант спокойно стоят на своих местах. Хлыст для верховой езды, пара сапог, пара пистолетов, оставленные, чтобы их почистить, аккуратно убраны, но вся башня была тщательно сохранена – как образ молодого человека, когда-то жившего в ней. Даже горшок с плющом, который он выкопал в лесу, будучи мальчиком, и ежедневно поливал.

Наверное, это плохо, что странник, вернувшийся с Востока, стал не тем сыном или братом, которого любила его семья. Но поскольку он их любит, он будет скрывать это от них как можно дольше – по крайней мере еще часа два-три, – а потом, конечно, ему придется разрушить все их иллюзии.

Где-то в этой огромной груде камня герцогиня поместила Энн Марш, как поместила бы маргаритку в цветочную композицию: где это будет уместно, где ее не будет видно. Хотя, без сомнения, маргаритка чувствует себя отвратительно неуместно среди более утонченных цветов герцогства!

Напугана ли Энн? Успела ли его матушка обратить ее в лед или в трепещущую, ни в чем не уверенную массу?

Джек прекрасно понимал, что может заметить его мать. Отец уже намекнул, как ее светлость намерена справиться с этим: аккуратно связать все концы, так чтобы видимая обществу ткань осталась ровной. Хотя герцогине все-таки придется заручаться поддержкой тети Матильды!

Чемоданы блеснули из угла. Джек откинул крышку сундука. Отрезы шелка, кирпичи чая, курьезные предметы, вырезанные из нефрита или слоновой кости. Подарки, которые, как он надеялся, понравятся его семье.

Понравится ли Энн что-нибудь из этого? Он пробежал пальцами по складкам богатого синего шелка с крошечными цветочками, шитыми серебряной нитью: ткань, которую он представлял себе воплощенной в платье для Элизабет. Или вот этот – бледный, мягкий, как шепот, нефритово-зеленый с крошечными золотистыми птичками? Или этот – чистый, почти прозрачный, белый на белом, где призрачные драконы изрыгает свое сжигающее снег дыхание перед похожими на ветку листьями призрачных деревьев?

Как выглядела бы Энн, если ее одеть в какую-нибудь самую необычную ткань на свете? В шелк, скользящий по ее гибкому телу, по белой коже, когда она идет? Понравился бы ей такой подарок или смутил бы?

Джек скривился. Мужчина может дарить одежду сестрам или любовнице. Нельзя делать такие интимные подарки молодой девушке, которую почти не знаешь. А что, если вышеупомянутая девушка – та, которую погубил этот мужчина? И все же нет – или хотя бы до тех пор, пока она не согласится на единственно возможное решение. Он приподнял отрезы шелка и стал искать глубже.

Для отца резная деревянная табличка, выкопанная в Такла-Макан, несущая письмена на каком-то неизвестном древнем языке. Для Райдера – превосходно выточенный конь из нефрита. Для матери – улыбающийся Будда из слоновой кости. Джек уставился на это маленькое изображение – суровость и покой лица. Решила бы Энн, что это языческое чудовище? Какое ему дело? Он отложил Будду в сторону, чтобы подумать еще. Для своей матери он уже привез самого себя.

С несколькими свертками в руках Джек снова прошел по замку. Какая-то служанка замерла по стойке смирно, держа сбоку щетку или швабру и уставившись в пространство, пока он шел мимо. Хорошей прислуге полагается быть невидимой, когда мимо проходит член семьи. В Хоторн-Аксбери порядки не такие, наверное. В маленьких домах прислуга обычно становится в каком-то смысле членом семьи.

Джек остановился под последней аркой у входа в синий салон. Изображение святого Георгия в полных доспехах заполняло стену в прихожей. Белый конь стал на дыбы над роскошным зеленым драконом с выкатившимися красными глазами.

Подрастая, Джек принимал это на веру: во всем замке пахнет силой, и всегда пахло. Почти каждая комната имеет какой-либо мотив, чтобы напомнить смотрящему о владельцах. Как будто все, на что ты смотришь, украшено твоим именем. Даже если ты смотришь в сторону, эта родословная кричит тебе в уши всю жизнь.