Ночь. Рассказы - Дмитрий Александрович Давыдов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо, Ара, – сказал Горохин и потянулся обниматься.
– Ай, лежи!
Митя преобразился. Он снова чувствовал пряно-золотистое свечение внутри. То была надежда на лучшую жизнь. На жизнь свою, а не срисованную под копирку.
17
Утро понедельника – начало изнурительной недели. Горохин поднялся раньше и помыл туфли Арсена. Было стыдно.
Ночью подмерзло. Вчерашние лужи покрылись коркой льда. Горохин, как мальчишка, проламывал их и вслушивался в треск. Воздух чист и свеж. Горохин вдыхал полной грудью. Недомогание, которое мучило прошлым днем, выветрилось вместе с отчаянием и унылостью.
Утреннее совещание. Расфуфыренная перьевая ручка расхаживал по кабинету, где за столом сидел набор принадлежностей: важный мистер дырокол, изящная мисс ножнички, антистеплер и он, канцелярская скрепка. Перьевая ручка говорил: «К концу года нужно подтянуть все заявки! В прошлом году мы дружно сели в лужу, потому что бездельничаете! Горохин! Что там в окне увидел? Наш план на месяц?»
Горохин что-то промычал и уставился на подвешенную к потолку лампу. Ручка продолжил отчитывать, махать руками и светить пятнами в подмышках. Горохин почувствовал взгляд на щеке. Взгляд прожигал точно в щеку. В правую. Это антистеплер. Он щурился, будто что-то рассматривал.
– Я тебя видел, – шепнул антистеплер, – в тот вечер в рок баре. Кто та девушка?
– О чем ты? – сказал Митя.
– Горохин! – прервался перьевая ручка, – слушай внимательно, от этого зависит твоя зарплата!
– Та девушка в темном платье, – шептал антистеплер, – она потом села в хаммер и укатила.
– Тебя ведь вышвырнули.
– А, так значит, ты меня видел?
– Шаповаленко! – заорал перьевая ручка, – ты на краю пропасти, Шаповаленко! – это фамилия антистеплера.
– На улице караулил? – сказал Горохин, – влюбился?
– Тьфу на тебя!
– Шаповаленко! – перьевая ручка стукнул ладонью по столу.
– Я ведь для тебя спрашиваю, – прошипел антистеплер, – о тебе думаю.
– Не тем делом ты занимаешься.
– Горохин! – лицо ручки исказилось гневом. – Всё, за работу!
Митя доковылял до стола. Совещание высосало весь настрой. На столе лежала очередная книга. Горохин прочитал название: «Женщины с Меркурия, мужчины с Плутона». Он открыл ящик стола и попытался впихнуть книгу, но среди стопок макулатуры не осталось места. «Вот же кретин», – сказал Горохин и кинул книгу в мусорное ведро.
День будет длинным. За прошедшие выходные хорошенько накидали работы. Бухгалтерия потрудилась завалить бумажками, которые они могли подписать и за Горохина. Увы, правила бюрократии – правила беспрекословные. Он думал, что расправится с делами до конца дня и забежит домой перекусить да переодеться. А сейчас понимает, что закончит здесь и побежит прямиком к вокзальной площади.
Накладная – штамп. Счет-фактура – штамп. Заявка – запись по образцу. Только втянешься в монотонную работу, как секундная стрелка часов превращается в минутную. Не надо вдумываться в работу. Механический конвейер не думает. За него думают другие.
Офис опустел. За окном лучи солнца распластались по небу. Чем ниже опускалось солнце, тем короче становились его ветви. Горохин не смотрел в окно. Он только чувствовал теплоту лучей в обед и их медленное затухание ближе к вечеру. Рядом мелькал пухлый антистеплер. Он что-то говорил сначала с упреком, а потом жалобно. Затем проходил перьевая ручка. Он одобрительно попрощался. Все ушли. Остался только Горохин и кипа неразобранной бумаги.
18
Горохин вбежал в маленькое кафе на вокзальной площади. На входе стояли изрядно выпившие мужчины и дымили сигаретами. Внутри приглушенный свет, будто светильники завешаны тюлем. У окна висела клетка с обувную коробку. В ней щебетали и носились два волнистых попугая. Рядом стоял здоровенный аквариум, в котором плавали два взрослых сома. Один угольно-черный в крапинку, другой молочно-белый. Черный прятался за декоративным кораблем. А белый плавал среди пластиковых водорослей.
Митя подошел к барной стойке. За ней стоял худенький кавказец. Весь персонал вокруг состоял из кавказцев. Даже девушки-официантки были с густыми черными волосами, карими глазами и темным пушком под носом.
– Здравствуйте! – сказал Горохин. Худенький кавказец кивнул. – Я от Григорадзе. По поводу работы.
– Сафир! – крикнул кавказец, – иди, здесь по поводу работы.
Из подсобки вперевалочку вышел толстый и низкий кавказец. Вообще, при слове «кавказец» Горохин представлял рослого мужчину широкого в плечах, с густой бородой и рельефными мышцами. Но здесь кавказцы выглядели иначе.
– Здравствуйте! – начал Горохин, – я от Григорадзе…
– Махито знаешь? – перебил его Сафир, толстый кавказец.
– Знаю, – сказал Митя.
– Отвертка знаешь?
– Знаю.
– Б 52 знаешь?
– Да.
– Хорошо. Иди сюда, – Сафир поманил к себе. – Вот твой бар. Работаешь до трех тире четырех ночи. Чаевые забираешь…
– Если будут, – вмешался худой кавказец.
– Эй! – толстый замахнулся на худого, – не перебивай меня! Чаевые забираешь себе. Остальное в конце смены. Понял?
– Понял, – сказал Горохин.
В кафе ввалились две девушки и мужчина. Девушки без остановки хохотали, а мужчина показывал им что-то руками. Сафир подбежал к ним и стал раскланиваться.
– Это хозяин кафе, – сказал худой кавказец.
Хозяин был лысым с полными щеками. Манжеты его фиолетовой рубашки сильно выходили из-под рукавов пиджака. Пиджак выглядел маленьким. На шеях девушек висели золотые ожерелья, а на пальцах блестели кольца с камнями. Они сели за столик. Сафир все расшаркивался, а хозяин кафе веселил девушек.
Горохин подошел к раковине, смочил ладони и обильно растер мыло в руках. «Чертова пыль», – прошипел он.
– Эй! Бармен! – крикнул Сафир, – бутылку шампанского для директора!
Горохин засуетился.
– А какую бутылку? – сказал он.
– Вон, внизу стоит, – указал худой кавказец, – там все бутылки хозяева. Он не пьет гостевое. Говорит, дрянь, – худой кавказец пожал плечами и вышел в подсобку.
Горохин достал пыльную бутылку и съежился. Он снял железный намордник с горлышка и медленно выкручивал пробку по часовой стрелке. Он ослабил намыленные пальцы – пробка выстрелом взлетела и хлопнула об потолок. Из бутылки вырвался игристый фонтан.
Митя испуганно огляделся. Никто не заметил. Он кинул тряпку на разлитое шампанское и посмотрел на бутылку. Треть была пуста. Он украдкой посмотрел на дверь, но вспомнил слова Ары. Горохин прикинул стоимость бутылки. Рядом касса. В секциях лежат цветные купюры, только руку протяни. Но совесть задавила. Наконец его осенило. Он поставил бутыль в раковину и приоткрыл кран холодной воды.
– Может, хоть газированной нальешь? – прозвучал женский голос.
Горохин вздрогнул. Он поднял глаза и увидел молодую официантку с темным пушком под носом.
– Там возьми, – сказала она и ткнула пальцем в барный холодильник.
Он так и сделал.
Горохин поставил
