Чингисхан. Великий завоеватель - Эренжен Хара-Даван

– Небо отвергло Китай за его чрезмерную роскошь и гордость. Я же, обитая в северных степях, не имею в себе распутных наклонностей, люблю чистоту и строгость нравов, отвергаю роскошь и следую умеренности. У меня одно платье, одна пища, я в тех же тряпках и то же ем, что едят коровьи и конские пастухи… В семь лет я совершил великое дело – утвердил единодержавие во всех странах света… Ты, учитель, сроднился с истиной и шествуешь по правилам… Твоя святость прославилась и доблести проявились… Поэтому я прошу тебя подвигнуть святые твои стопы; не думай о дали песчаных степей, или пожалей о народе, или по милости ко мне сообщи мне средство сохранения жизни.

Чан-Чун ответил грозному повелителю, что средства для получения бессмертия не существует, но есть средство для продления жизни. На это Чингисхан не рассердился, а поблагодарил за правдивость и чистосердечие.

IX. ПОХОД В СРЕДНЮЮ АЗИЮ

Вернувшись из Китая, Чингисхан должен был обратить внимание на ближайший к нему Запад, где, как было отмечено в предыдущей главе, у него оставался еще сильный враг Кушлук-хан, который коварством успел завладеть Кара-Китайской державой. Не были еще покорены некоторые народы к западу от Алтая, до реки Урала.

Как бы ни сложились дальнейшие отношения с могущественным государем мусульманской Средней Азии султаном Мухаммедом, называемым также Хорезм-шахом, который владел Туркестаном, Афганистаном и Персией, во всяком случае, должны были быть предварительно ликвидированы ближайшие враги, которые могли быть опасны для мирных сношений с мусульманской державой, а в случае войны – усилить собою врагов монгольской монархии.

Эту задачу он возлагает на своих лучших полководцев Субедея и Джебе, которые легко с нею справляются. Первый в 1216 году быстро покоряет земли между Алтаем и Уралом, причем племя меркитов, непримиримых врагов Чингисхана, истребляется до последнего человека;[173] второй уничтожает империю узурпатора Кушлука, искусно использовав неудовольствие против него мусульманских подданных, преследуемых им за религиозные убеждения. Объявив полную веротерпимость, Джебе-нойон привлекает к монголам симпатии их, а также части чинов войска, обеспечивая себе таким путем военные успехи. Разбитый наголову и преследуемый по пятам монголами, Кушлук лишается царства и бесславно гибнет в дебрях Гиндукуша. Кара-Китайская держава, охватывающая Восточный Туркестан со столицей Кашгаром и часть Семиречья с некоторыми прилегающими землями, присоединяется к империи Чингисхана, которая таким образом приходит в непосредственное соприкосновение с обширными владениями Хорезм-шаха.

Последний еще во время китайского похода снарядил к монгольскому монарху посольство с официальной целью завязки мирных сношений, но, конечно, не без тайной миссии проверить дошедшие до Мухаммеда слухи о возрастающем могуществе Чингисхана. Посольство это застало его уже по возвращении его из Енкина в Каракоруме, где и было весьма милостиво принято.

Чингисхан поручил чинам посольства передать их государю, что считает его повелителем Запада, как признает себя владыкою Востока, и что он будет рад установлению между ними дружеских отношений и завязке торговых сношений между их народами.

В ответ на это посольство, с которым прибыли в Монголию и мусульманские купцы с товарами, Чингисхан снарядил к Мухаммеду своих послов и многолюдный торговый караван. Послы должны были отвезти султану богатые подарки и передать предложение о взаимном обеспечении безопасности торговых сношений между обоими государствами. Послы Чингисхана и сопровождавшие их купцы – преимущественно мусульмане – в 1218 году по пути в султанскую столицу прибыли в город Отрар, который по одним сведениям находился несколько севернее нынешнего Ташкента, а по другим – к северо-западу от него, на реке Сырдарье. Но здесь послов и торговцев ждал совсем не тот прием, на который они рассчитывали.

Наместник султана в Отраре, неизвестно, по тайным ли инструкциям своего повелителя или по собственному почину, снаряженный Чингисханом караван предал разграблению, личный же состав его, а также ханских послов приказал перебить. Возможно, что тайным мотивом этого варварского поступка был тот, что Мухаммед, не веря искренности Чингисхана, задетый за живое тем, что в своем послании к султану Чингисхан назвал его своим «любимым сыном», и убежденный в неминуемости разрыва, нарочно старался ускорить момент неизбежной развязки; подтверждением этому предположению может служить то, что, когда Чингисхан в ярости за участь, постигшую его послов, личность которых у монголов почиталась неприкосновенной, снарядил к Хорезм-шаху второе посольство с требованием выдачи ему виновника избиения – отрарского наместника, – Мухаммед опять приказал умертвить главного посла, а спутников его выгнал от себя с поруганием.

Война стала неизбежной. Чингисхан готовился к ней с особой тщательностью, так как вполне считался с военным могуществом своего нового противника, одна полевая армия которого, – правда, менее дисциплинированная и не столь прочно спаянная, как монгольская, была составлена преимущественно из контингентов воинственных турецких (тюркских) народов, обладала отличным вооружением и насчитывала в своих рядах 400 000 большею частью конных воинов. Кроме всевозможных военных машин, в армии имелись и боевые слоны, род оружия, с которым монголам не приходилось иметь дела в предыдущие войны. Помимо таких внушительных полевых сил, империя Хорезм-шаха славилась крепостью своих городов и искусством своих инженеров, а доступ извне к ее жизненным центрам был прикрыт труднопроходимыми естественными преградами – горными хребтами и безводными пустынями. С другой стороны, внутренняя спайка этого государства, только недавно расширившегося завоеваниями разноплеменного по составу населения и подтачиваемого непримиримой враждой между приверженцами различных мусульманских вероучений (сунниты, шииты и множество фанатичных сект), далеко не была крепкой.

Для грандиозного предприятия покорения Средней Азии Чингисхан к весне 1219 года собирает в верховьях Иртыша конную армию, численностью в 230 000 человек. Хотя после покорения северных областей Цзиньской империи население Монгольской державы значительно возросло, повелитель ее не считает целесообразным увеличивать свою кочевую армию ненадежными в политическом отношении, маловоинственными и непривычными к естественным условиям западного театра войны элементами оседлого населения вновь завоеванных земель. Великий полководец слишком хорошо знает, что качество важнее количества. Поэтому китайцы (кидани, джурджени) входят в его армию лишь в небольшой пропорции, составляя ее технические войска, соединенные в особый корпус с общей численностью около 30 000 человек, из коих китайцев и прочих чужеземцев собственно только 10 000, а остальные из вполне надежных элементов.