Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Но я смогу заставить себя убивать кшатриев врага… — не очень уверенно пообещал я.

Крипа невесело улыбнулся:

— Тогда это не будет убийство, если — кшат риев, а не женщин? Не обманывай себя. Убийство — всегда убийство, хоть для кшатрия, хоть для ре бенка. И за любую отнятую жизнь придет карми ческое воздаяние. Здесь ты еще можешь взвеши вать, решать, сомневаться, определяя свой путь. Но в бою воин уже не должен допускать колебаний, споров с самим собой. Пока подчинись потоку. Кар ма сама скоро поможет тебе сделать выбор. И он будет либо правильным, либо НЕИЗБЕЖНЫМ.

Я смирился. Наши занятия продолжались. Иногда прямо на тренировочном поле Крипа принимался рассказывать нам истории о великих сражениях и подвигах героев. Однажды Митра попросил его вспомнить о том, как осваивали военную науку братья Пандавы. Думаю, что Митрой в ту минуту руководило желание увлечь наставника разговором и передохнуть в теньке. Но Крипа расслабиться нам не разрешил, а предался воспоминаниям, стоя на солнцепеке перед нашими окаменевшими в неподвижности измученными телами.

Первым наставником царевичей стал патриарх Дрона, не имевший равных среди дваждырожденных в стрельбе из лука.

Но ведь сейчас Дрона живет при дворе Ка-уравов, — удивился Митра.

Карма иногда ведет жизнь человека извилистыми тропами, — сказал Крипа. — Но я уверен, что Пандавы и сейчас чтят его как Учителя. Его отцом был великий отшельник, подвергавший себя суровой аскезе у истоков священной реки Ганги. Однажды этот отшельник увидел на берегу прекрасную апсару, которая после омовения выходила из воды совершенно нагая. Риши, с детства соблюдавший обет целомудрия, на этот раз не выдержал. Говорят, он излил семя в глиняный сосуд, из которого в надлежащее время появился на свет Дрона.

Чего только не выдумают чараны! А сколько песен будет создано еще — ведь Дрона по-прежнему полон сил и доблести. Его брахма не знает границ. Подобно огню, пожирающему жертвенную пищу, Дрона сжигает кшатриев, встречаясь с ними в битве. Ливни его стрел способны сметать воинов несмотря на крепость их доспехов. Разумеется, лучшего учителя для Пандавов и Каура-вов Высокая сабха не могла и пожелать.

Когда царевичи вступили в пору своей юности, Дрона обернул вокруг бедер шкуру черной антилопы и отправился в Хастинапур. Пандавы играли в деревянный мяч на одной из пустошей близ города.

Бхима — самый сильный из Пандавов, но далеко не самый предусмотрительный, забросил мяч прямо в колодец, что был вырыт неподалеку. Начальник стражи, привлеченный разгневанными криками молодых царевичей, побежал к колодцу, вокруг которого столпились все пятеро наследников престола. Колодец был глубокий, и никто не мог придумать, как достать плавающий на поверхности воды деревянный скользкий мяч.

Вдруг к колодцу приблизился человек, одетый по обычаю брахманов, но в руках вместо посоха он нес связку дротиков, а на боку его в деревянных ножнах, украшенных красной тканью, качался меч. Неизвестный в шкуре антилопы крикнул через головы стражи, обращаясь к царевичам: «Если вы позволите показать вам мое искусство, я охотно достану мяч для вас». Царевичи с удивлением оторвались от края колодца, посмотрели на кричавшего, потом заговорили между собой.

Начальник стражи возражал, но царевичам очень был нужен мяч, поскольку терять время на посылку гонца за новым, по детскому их нетерпению, ужасно не хотелось. Неохотно повинуясь, начальник стражи приказал подвести странника. А тот, подойдя к краю колодца и глядя на мяч, вдруг язвительно улыбнулся и сказал: «Тьфу — на силу кшатриев, тьфу — на такое ваше искусство в оружии! Вы, родившиеся в роду Бхараты, не можете достать мяча»…

То, что после этих слов голова незнакомца еще оставалась на плечах, можно объяснить только тем, что у начальника стражи от такой наглости просто отнялись руки, а до царевичей оскорбительный смысл сказанных слов еще не успел дойти. Незнакомец же в следующую секунду схватил свои дротики и метнул их один за другим, да так точно, что первый воткнулся в мяч, второй — в тупой конец первого, третий — в тупой конец второго, — и мяч оказался насаженным на крепкую деревянную рукоятку, за которую его и извлек в ошеломленной тишине незнакомый мастер оружия.

Первым пришел в себя Юдхиштхира: «Мы преклоняемся перед тобой, о брахман. У других такого не увидишь. Кто же ты, что мы можем для тебя сделать?» Незнакомец улыбнулся и сказал: «Опишите Бхишме мою внешность и мои способности. Он сам непременно узнает меня».

Это был Дрона! С того дня он стал наставником юных царевичей, обучая и сыновей Панду и сыновей Дхритараштры с такой тщательностью и самоотдачей, как будто это были его собственные дети. Но, как уверяют чараны, самым любимым его учеником был всегда Арджуна. Именно для младшего сына Кунти военная наука стала способом познания себя, открытой дорогой к высотам мира Брахмы.

Редкий брахман с таким упорством и отрешением читает молитвы, с каким Арджуна постигал тонкости искусства кшатриев. Однажды Дрона велел ученикам стрелять в чучело ястреба, привязанного на вершине дерева. Когда Юдхиштхира прицелился, Дрона спросил, видит ли он ястреба? «Да, — ответил старший Пандава, — и ястреба, и дерево, и всех вас!»

Тогда Дрона сказал: «Отойди, тебе не поразить цель». И другие его ученики, взявшись за лук, говорили, что видят мишень и все вокруг, и никто из них не попал в чучело ястреба. Один Арджуна, натянув тетиву, сказал, что не видит ничего, кроме ястребиной головы. И когда Дрона, удовлетворенный, разрешил ему пустить стрелу, то все увидели, как на землю упала отсеченная голова птицы.

Однажды Арджуна спросил Дрону, нельзя ли научиться стрелять в темноте. Дрона уклонился от ответа, так как считал, что ученики должны сами постигать важнейшие тайны искусства. Но в тот же вечер, когда сгустились сумерки, и Пан-давы вместе с наставником сидели за вечерней трапезой, Дрона вдруг нагнулся и дунул на единственный светильник в комнате. Стало темно, но, разумеется, никто не пронес пищу мимо рта. Все продолжали спокойно есть, и вдруг в темноте раздался взволнованный голос Арджуны: «Я понял! Простая привычка творит чудеса!»

Найдя правильный ответ, Арджуна начал тренироваться в стрельбе с удвоенной силой. Со временем он достиг такого совершенства, что однажды смог поразить стрелой крокодила, плывущего под водой, и спасти тем самым жизнь беспечно купающимся друзьям. Его часто называют Савьясачин, что значит «стреляющий из лука с обеих рук». И все это достигнуто только благодаря упражнениям в стрельбе и сосредоточении!

— Но я слышал, что Арджуна смог овладеть искусством видеть в трех мирах, — подал голос Митра. — Хоть я и не знаю, что это такое, но ча раны поют, что постичь его можно только просто яв шесть месяцев в неподвижности.

Я не рассмеялся только потому, что у меня на это уже не было никаких сил. Мы с Митрой не могли простоять неподвижно и двух часов. Что бы ни говорили легенды про Арджуну или других подвижников, я понимал, что подобный подвиг человеку вообще не под силу.

—– Арджуна получил это знание в дар. Ему не понадобились аскетические подвиги. Чараны утверждают, что это было так: Арджуна, странствуя со своими братьями, столкнулся на берегу реки с якши. Между ними произошла ссора, закончившаяся поединком. Арджуна, прекрасно стрелявший в темноте, сжег огненными стрелами колесницу своего противника. Только вмешательство благоразумного Юдхиштхиры спасло жизнь полубогу. Чтобы выкупить свою жизнь, якши отдал Арджуне своих белых коней и посвятил в тайное искусство видеть невидимое.

А почему Арджуна не научил других? — спросил Митра.

Потому что так устроен мир. Можно подарить сокровища, трон, оружие, но духовный опыт обретается каждой отдельной сущностью в собственных сомнениях, трудах и страданиях. Тогда он имеет значение для зерна твоего духа. Впрочем, у вас не будет шести свободных месяцев для аскетических подвигов, даже если бы вы и захотели. Очень скоро, я чувствую, нашему братству понадобится не ваша неподвижность, а действия.

Дослушать рассуждения Крипы мне тогда не удалось, так как, не выдержав напряжения и солнечного жара, я рухнул без сил на жесткую землю. Несколькими мгновениями позже упал и Митра, сохраняя на своем лице улыбку превосходства. Он все-таки доказал, что выносливее меня.

Потом пришло время и нам с Митрой учиться стрелять из лука. Снова часами простаивали мы в неподвижности, держа на вытянутой руке тяжелые боевые луки. Конечно, это оружие было знакомо мне и прежде. Но луки, которыми пользовались охотники в моей деревне, были сделаны куда проще, к тому же, стрелы были редкостью, и охотники прилаживали к лукам широкие тетивы для стрельбы камнями.

Теперь же в наших руках было боевое оружие, и для меня трудности начались уже с попытки просто натянуть тетиву из скрученных оленьих жил. Приходилось упирать один конец лука в землю, левой рукой и коленом сгибать его, а правой рукой нацеплять петлю тетивы. Перед стрельбой мы обматывали кисть левой руки защитным ремнем, а на пальцы правой одевали кожанные наперстки, предохраняющие кожу от порезов. В общем, мне многому пришлось учиться заново.