Лунная девушка - Анна Овчинникова

Вот и все… Каждый из нас получил то, в чем нуждался: у меня теперь был нож, а лаэтский вор через какое-то время снова сможет ходить. И если он все-таки подохнет в лесу Ночных Владык, в том не будет моей вины!

— Я убью тебя, вонючий раб! — прорыдал мальчишка. — Я вырву тебе глаза! Я…

Он вдруг затих, почувствовав, как нестерпимая боль, мучившая его столько времени, превращается в боль, которую можно терпеть.

Я поднялся и устало побрел в чащу.

«Синие сумерки» уже накрыли лес плотным покрывалом, и, выбрав и вырезав в прибрежных зарослях две крепких палки, я вдруг увидел горящие в траве маленькие оранжевые фонарики. Вот он — бессмертник, щедрый дар бога Ликса! Неела рассказывала, что, не сумев выпросить у Интара вечную жизнь для унитов, добрый бог в утешение им посадил в во-наа чудо-растение, избавляющее лунных жителей от многих страданий и хворей…

Собрав спелые ягоды на большой лист, я осторожно раздавил их кончиками пальцев. Спасибо благодетелю Ликсу и моей наставнице Наа-ее-лаа! Светящаяся оранжевая кашица почти мгновенно смыла боль от ожогов и от пореза ножом. Больше того — вскоре я перестал чувствовать свои пальцы, как будто их заморозили хлоралгидратом!

Раздавив на листе побольше ягод, я вернулся к реке.

Скрэк в это время пытался зубами развязать веревку на руках при виде меня он вздрогнул и втянул голову в плечи.

— Не… Не подходи!..

— Старая песня. Исполнил бы для разнообразия что-нибудь новое!

Я уже знал, как обращаться с этим типом, и больше не собирался с ним церемониться.

Снова прижав левую ногу вора к земле и начисто игнорируя яростные вопли лаэтянина, я принялся смазывать целебной кашицей его распухшее колено. Наконец Скрэк понял, что ругаться и вырываться бесполезно, и затих, закусив губы.

Изведя на его ногу все оранжевое снадобье, я вытер пальцы о траву, встал и перерезал веревку, удерживающую руки унита.

— Боль скоро пройдет, но постарайся не делать резких движений, пока не окрепнут связки. Такие вывихи имеют мерзкую привычку повторяться…

Я обнял себя за плечи и застучал зубами. Через неполную олу в лесу воцарится темнота и лютый холод меня уже сейчас колотил озноб. Пора напиться и возвращаться в теплое дупло…

Скрэк осторожно дотронулся до своего колена и поднял на меня глаза.

— Что… что ты сделал? — хрипло спросил он.

— Больше не болит?

— Нет… Я вообще не чувствую ногу… Как будто ее отрезали…

— Онемение потом пройдет, — я бросил ему одну из палок. — Но старайся особенно не резвиться хотя бы первые две-три олы.

— Ты — лекарь?

— Нет. И тебе, по-моему, нужен не столько лекарь, сколько психиатр…

— А?

Конечно, скин не понял последнего слова, которое я произнес по-английски он продолжал смотреть на меня со смесью подозрительности и удивления… И вдруг его лицо исказил дикий ужас.

Глава четвертая

Некоторые деревья и кусты уже начали светиться — и, резко обернувшись, я увидел среди мерцающих стволов какой-то очень странный силуэт. Сперва мне показалось, что вдоль реки движется невысокий тонкий человек, но потом…

— Великий Интар… Владыки Ночи! — сдавленно вскрикнул Скрэк.

В его голосе была такая паника, что я схватился за нож еще до того, как успел хорошенько рассмотреть движущееся между деревьев существо. Но вот оно приблизилось, и я задрожал уже не от холода, а от страха: выше пояса лесное создание походило на унита, но ниже… Господи боже, вместо ног у него был длинный змеиный хвост!

Скрэк схватил палку и, шатаясь, встал:

— Владыки Ночи… Они сожрут нас живьем!

Как ни странно, ужас в голосе скина на какое-то время вернул мне рассудок. Если я уцелел среди четвероногих ва-гасов, почему я должен биться в истерике при виде змееногого существа?

Но стоило змееногому плавным движением выскользнуть на открытое место, оказавшись в двадцати футах от меня, как мой оптимизм мгновенно превратился в пессимизм.

Бледное лицо, над которым возвышался костистый гребень, внушало непреодолимое отвращение; круглые красные глаза чудовища вселяли в душу иррациональный ужас. Это создание словно вынырнуло из той темной бездны, в которую любили посылать друг друга все униты…

Владыка Ночи глядел на меня, не мигая, а его змеиный хвост извивался в траве, как отдельное существо. Пристальный взгляд злобных багровых глаз заставил меня поверить во все самые дикие россказни о хозяевах ринтского леса, а когда тишину разорвало длинное зловещее шипение монстра, я превратился в обезумевшее от страха животное, готовое бежать без оглядки куда глаза глядят!

Но бежать было некуда: из-за деревьев появлялись все новые змееногие, их свистящие голоса на неведомом языке сулили двуногим существам близкую страшную гибель…

— В-в реку! — вскрикнул Скрэк, его зубы выбивали частую дробь. — Говорят, они н-никогда не суются в-в воду!

Вопль лаэтянина вырвал меня из оцепенения; я заткнул нож за веревочный пояс и вслед за скином кинулся в реку.

Мы бежали по пояс в ледяной воде, а Владыки Ночи скользили вдоль реки, то приближаясь вплотную к берегу, то отдаляясь, если путь им преграждал колючий кустарник.

Их шипящие злобные голоса сводили меня с ума, я ни на секунду не останавливался, хотя бежать становилось все трудней. Песчаное дно реки изобиловало камнями; я то и дело поскальзывался и падал, с головой уходя в пронзительно холодную воду, ожидая, что вот-вот заполучу вывих еще похуже, чем у Скрэка. А каким образом опирающийся на палку лаэтянин умудрялся выдерживать этот путь, было просто выше моего разумения! Скрэк падал еще чаще, чем я, но всякий раз ухитрялся подниматься… Наверное, вор недаром получил имя одного из самых живучих существ во-наа.

И все-таки его живучесть явно подходила к концу, да и моя тоже.

Мы продвигались все медленнее, бредя в воде-то по бедра то, по колени: река мелела, сужалась, и Владыки Ночи струились теперь по самому берегу, приказывая нам выйти и не сопротивляться.

— Не противьтесссь, не противьтесссь, не противьтесссь… — звучало в моем мозгу, заставляя напрягать все силы, чтобы продолжать путь.

На правом берегу густые заросли светящихся фиолетовых кустов оттеснили змееногих в глубь чащи, но на левом берегу Владыки Ночи то и дело взбирались на стволы поваленных деревьев, пытаясь схватить нас длинными цепкими руками.

— Ссмерть чужжакам, ссмерть, ссмерть…

Никто из чудовищ не раскрывал рта, но эти ненавидящие слова пульсировали у меня в голове, прошивая виски раскаленной иглой.

Скрэк вдруг с криком схватился за голову, упал, забарахтался, кое-как встал… Но вместо того чтобы устремиться дальше, с трудом подковылял к левому берегу и рухнул лицом вниз в прибрежную траву.