Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

Традиционная история, составленная из сведений, почерпнутых из книг вроде той, что написал «древний» Тит Ливий, утверждает, что сыном Аскания, внуком Энея, был Сильвий. Казалось бы, мелочь. Мало ли, кто был чьим сыном. Но комментаторы Тита Ливия поясняют, что «династия Сильвиев была придумана римскими авторами, чтобы заполнить 400-летнюю лакуну (как получилось по их расчетам) между датами падения Трои и основания Рима». Хорошенькое дело! Зачем же вы, господа профессора от истории, продолжаете преподавать о «древнем Риме» и Трое с их ложной хронологией?

Вообще Ливиев в длиннющей традиционной истории можно найти много. Просто Тит Ливий («Почтенный Ливиец»). Тит Ливий Падуанский. Тито Ливио из Форли. Что общего у этих людей? Один пишет про Соломона, другой — про Сулеймана… Историкам этого достаточно, чтобы не рассматривать версию о хронологической ошибке.

Причем и с Соломоном неувязки. Так, во всех дошедших до нас списках «Задонщины» (конец XIV века) сказано:

«Земля, земля Русская, теперь бо еси за царем Соломоном побывала», а в Кирилло-Белозерском списке написано, что она «как еси доселева за царем за Соломоном, так буди и нынеча за князем великим Дмитрием Ивановичем».

В сборник «Летописец Еллинский и Римский» входят «Повесть о гибели Трои» Дареса и Диктиса, и «Иудейская война» Иосифа Флавия. Обе — с реалиями XV века, когда и составлен «Летописец…». Здесь немало и других удивительных «древних» сообщений! А мы прежде всего обратим внимание на историю деления римского общества на «ипподромные» партии венетов и прасинов. Эти партии получили историческую известность в связи с мятежом Ника в VI веке, произошедшем в Константинополе. Возникновение партий, между тем, возводится к самому началу Рима (VIII до н. э.). А свое название партия венетов получила, оказывается, от Венеции, заложенной существенно позже и «начала Рима», и восстания Ника! «Летописец…» сообщает:

«…А венета прозваша от Венетискыя земля, яже есть под римскою властию, велика земля именемъ Венетия, а неиже есть митрополит Акулиа, от неяже идеть синии шаръ ризамъ, и притче къ земленеи чясьти. Съвокупивъ праслину белую чясть, еже есть воздухъ, елма работаеть земли и красить ю, даждь пущая, а къ воднии, к венету причте червьленую чясть, якоже есть огнь, елма възоврит вода, огню работающи еи, и огнь водою угашаеться».

Комментарий историка: «Фантастична этимология именования венетов, будто бы произошедшего от топонима Венеция». Повторяем свой вопрос: зачем учите студентов фантастической хронологии?

К другому месту из «Летописца…» дан такой комментарий: «Здесь… в перечень пап ошибочно включены Павел и, вероятно, константинопольские патриархи — Стефан I (886–893) и Фотий (858–867 и 877–886)». Нас умиляет слово «ошибочно». Историк точно знает, что в хронике «правильно», а что «ошибочно», и где переписчик переписал верно, а где «испортил».

В «Летописце…» немало анахронизмов и географических курьезов. Так, Галлия называется Галилеей: «Слышавь Уаленьтианъ, пръвыи светьникь римскыи, премерную дързость, бояся рещи Атилови, иде къ Алариху в Галилею, ратнику румомъ сущу…» И это не единственный пример. Отождествления исторических персонажей сплошь и рядом. Так, в тексте писано: «В лета же царства Дариева, сына Кирова…» Комментарий историка: «Здесь, как и далее, Дарий именуется сыном Кира, хотя фактически он не был с ним в родстве». Оказывается, сыном Кира был не Дарий, а Камбиз II. Современные историки это точно знают. То ли они древнеперсидский ЗАГС отрыли, то ли еще что.

Причем, по утверждению хронистов, Артаксеркс — второе имя Дария, а согласно Энциклопедическому словарю Артаксеркс (I) правил в 465–425/4, а Дарий — в 522–486 годах до н. э. У Георгия Амартола есть специальное обоснование, почему под именем Навуходоносора (якобы 604–562/1 до н. э.) следует понимать Камбиза (якобы 529–523/2 до н. э.), а в хронике Малалы с Камбизом отождествлен Дарий. Но историкам ни обоснования одного, ни отождествления другого ни к чему. А так как у них ничего не связывается по эпохам, Навуходоносоров и Артаксерксов получается много.

Вот еще примеры забавных комментариев.

Аммиан Марцеллин (ок. 330 — ок. 400) в своей «Римской истории» упоминает сарацинов, как воинственный народ, живший от Ассирии до порогов Нила и Нубии. По традиционной истории, сарацины отождествляются с арабами, но вот беда: считается, что до VII века арабы не были знакомы европейцам. Не мог их знать и Марцеллин, и потому комментатор пишет, что под сарацинами тот имеет в виду не арабов, а бедуинов. Берем в руки Энциклопедический словарь, читаем: «Бедуины — кочевые арабы-скотоводы». Кто же все-таки населяет марцеллинову историю? Получается, что арабы, которые… не арабы.

Тот же Аммиан Марцеллин рассказывает буквально гарун-аль-рашидовскую историю про римского принца Цезаря Галла:

«В сопровождении нескольких товарищей, носивших под платьем оружие, он шатался по вечерам по харчевням и людным перепутьям и, вполне владея греческим языком, расспрашивал каждого, что он думает о Цезаре. И он смело проделывал это в городе, где ночное освещение улиц почти равнялось дневному свету».

Понятно: в прекрасно освещенном по ночам Древнем Риме КАЖДЫЙ мог понимать только древнегреческую речь. Но это еще не все! Родной нашей, привычной до судорог истории известно, что этим древним языком вполне владели не только посетители ночных харчевен Древнего Рима, но и средневековые византийцы XIII–XV веков. Они применяли его в частной переписке:

«Писанные по рецептам риторики, враждебной собственным именам, конкретным деталям и техническим терминам, — пишет историк Р. Ленертц, — византийские письма дают нам образ эпохи в деформирующем зеркале классической античности. Трибалы заселяют Сербию, мизийцы — Болгарию, а персы, владея Малой Азией, угрожают свободе эллинов. Во всей этой обширной корреспонденции лишь несколько иностранных слов (таких, как кардинал) могли бы сбить с толку современника Перикла».

Наверное, средневековые византийцы это нарочно делали. Переписывались между собой так, чтобы сбить с толку древнего грека Перикла, а заодно историка XX века Ленертца. Но Ленертц их козни разгадал, и Перикла в обиду не даст!

О, сколько вопросов порождает история — казалось бы, до блеска облизанная за четыре столетия, прошедших после Скалигера!

Куда делся древнегреческий фольклор: сказки, песни, предания и легенды (не о богах и героях — это литературные мифы, а о простых людях)? Каким образом греческие сказки попали в арабский сборник «1001 ночь»? Почему история Древнего Рима полностью отсутствует в византийских хрониках, излагающих мировую историю от Адама? Почему памятник Ромулу и Рему был установлен в Константинополе? Почему не сохранился древнеримский фольклор, а в итальянском средневековом фольклоре, напротив, масса античных реминисценций?.. И не только в фольклоре, но и в литературе!

В XVI веке Андроник Транквилл Парфений, он же Франо Андриевич (1490–1571), пишет классической латынью «Молитву ко всеблагому, всемогущему Богу против турок, общих врагов христиан». Бог, согласно Андронику, обитает на Олимпе. Выделенные в тексте слова объясняются ниже:

Боже всевышний, творец мирозданья, владыка Олимпа,Чистых и светлых жилищ, во веки веков нерушимых,Ты, колебатель земли, повелитель глубин небосвода,Отче, воззри ты на нас и на бедствия страшные наши,Коими племя твое и народ твой повержены в трепетЯростным, диким врагом, грабителем хищным, которыйИстинной веры не чтит, и который законы святыеВсе попирает пятой и глумится над ними безбожно.Мало ему предавать пожару жестокому села, —Рушит он стены, дома дотла разоряет, богатстваГрабит без удержу все, что великим трудом и раченьемСобраны. Силы небес! Бесцельно мольбы и обетыВас утруждают; людей стенанья и слезы напрасны:Те на глазах у отцов, а эти в отеческом домеПали убитыми; нет их трупам бледным готовыхХолмов могильных и нет желанного им погребенья.Где непоруганный храм? И чего, наконец, святотатцевНе осквернила рука нечестивая? Слов не хватаетВыразить это, и скорбь изливается в стонах и воплях.Вспомнить ужасно: твоим священным именем церквиПолные прежде, когда народ христианской молитвыБлагочестиво тебе изливал, фимиам воскуряя,Стали конюшней теперь, теперь египетских систровГнусный их звон огласил, теперь там оргии правят,Мерзкого змея Кераста с его отвратительным свистомЧтит нечестивцев толпа, и помощи кроткая ВестаДевам святым не дает, похищенным всюду, которыхВопли и жалобный стон раздаются немолчно и полнятСводы пещер, где они напрасно просят у богаПомощи, косы свои распустив и стыдом пренебрегши.Что ж о несчастных сказать, которые после пожаров,После свирепой резни уцелели на горшую участь,Хлещет бичом по глазам десница смерти ужасной.Тысячи казней страшны, но гораздо ужаснее смертиЖизнь человека, коль можно назвать это жизнью: лишеньеЛучшего блага людей — свободы, какая дорожеЗолота, всех лидийских богатств, несравненно прекраснейСкифских смарагдов! А тут еще безразборный и тяжкийБезостановочный труд: иных ко мрачным чертогамТартара, в область Стигийский и в бездны ПлутонаНеутолимая страсть и жестокая жажда наживыГонят в недра земли спускаться глубоко, откудаВ небе Гекату они и блеск лучезарного ФебаТщатся напрасно узреть, лишенные всякого света;Тело у них в грязи, худоба истощает, мертвеютЛица, болезни их ждут и раньше времени старость.Этого поля копать заставляют, тяжелой колодкойНоги ему заковав, и работает он непрестанноВ пору дождливых Гиад, в леденящий холод зимою;Должен он спать на земле, затверделой от жутких морозов,В жалких лохмотьях, снося нестерпимый голод и жажду.Мезия пала потом, Иллирию грабят благую,Марсову область за ней, обезумев, Далмацию, точноЗлобный ликийский волк, разоряют, твердыни КуретовВраг разрушает в холмах; и вас, Паннонские реки,Плохо спасает вода: никогда не снимая доспехов,Гонит коней боевых неистовый враг в исступленье,Точно Менада стремясь, возбужденная Вакховым тирсом.И не иначе огонь пожирает желтую ниву,Вихрем Борея гоним, со свистом несущимся в поле,Чем этот дикий народ бушует во всех поселеньях,Все наше войско и мощь час за часом во прах попирая.Силы его все растут, мечи он, омытые кровью,Точит о камень, стремясь достигнуть в диком набегеДо Гесперийских брегов, куда устремляются вечноБыстрый Ибер и водою вспененной вливается в море,Где и, покрытый руном оливковых рощ, к ОкеануБетис бежит. Победить он с помощью Марса желаетДаже британцев и край предельный — далекую Фулу.Этот чудовищный род, порожденный Землей с Энкеладом,Жаждой объят, и его стремлениям нету границы.Всею землей овладев в своей необузданной страсти,Будет он (страшно сказать) пытаться достичь небосвода,Горы одна на другую вздымать и стараться с престолаСвергнуть тебя, владыку людей и родителя вышних,Всех, обитающих в небе, великих святых ниспровергнутьИ, дерзновенной пятой их столкнув, из обителей выгнать.

А вот и комментарии, выполненные под ответственной редакцией одного из лучших отечественных латинистов, Ю. Ф. Шульца: