Крестная мать - Владимир Ераносян

Симеон не услышал, как скрипнула дверь, он обычно целиком отрешался от окружающего, поглощенный своим любимым занятием. И вот теперь, когда он закончил, выдалась секунда обратить внимание на вошедшего незнакомца. Эта самая секунда ввергла Симеона в шок, он испугался, однако незнакомец не преследовал цели напугать батюшку только своим видом, он вольготно расхаживал по келье, не очень задумываясь, о чем толковать с монахом, уж он-то знал, что это за монах.

— А ты, я гляжу, мне коллега, — задорно начал Борис, — хорошо ножничками орудуешь. Прямо как цирюльник настоящий. Чего бы тебе, батюшка, в парикмахеры не переквалифицироваться? Профессия достойная. Или, к примеру, в садовники, будешь газончики подстригать да кустики облагораживать, а?! Ведь в священнослужителях тебе быть нельзя…

Симеон ничего не понял. Если в этих словах был заложен какой-то потаенный смысл, то Симеону он был недоступен уже только по одной причине… В последнее время он имел дело с уголовниками, а когда общался с ними, то следил только за собственной речью, ибо они цеплялись за каждое неосторожно пророненное слово. Симеон теперь почти не вникал в суть произнесенного собеседником.

Незнакомец по виду был из той самой породы, что и только что вышедшие от него двое русских эмигрантов, кто он был на самом деле? Симеон рылся в своем уме: "А не резидент ли это? В Москве, конечно, уже получили мое донесение. Да нет. Нет… Это вымогатели затеяли свою игру. Они не собираются исполнять мой заказ. Эти авантюристы решили обобрать меня с помощью шантажа и подослали своего дружка… Поделом мне. Остолоп. Доверился уголовникам. Настала расплата за глупость". Симеон отчетливо увидел перед глазами набранный жирными буквами заголовок в вечерней газете: "Русский епископ крадет собственного ребенка". Эти газетчики обязательно придумают что-то в этом роде. Интересно, сколько затребуют эти сволочи? Симеон осунулся, он сам себе казался жалким, а Борис продолжал в том же духе:

— Ну, что скажешь, Симеончик, замарал ведь рясу, али бес попутал? Какого хрена, змей ты ядовитый, рясу на себя накинул да колпак на голову водрузил? Какой талант в себе погубил!.. Ты же прирожденный парикмахер. Надо же, не каждый отважится сам себя кромсать, а?! Я знаю планы твои юродивые. Ты, небось, хочешь на соборе вывеску прибить красными буквами "парикмахерская", — Боря измывался, как мог.

Симеон молчал, втянув шею в плечи. Слова незнакомца обозначали для него ни что иное, как раскатистый гром, за которым неотвратимо последуют молнии. Вот в этой молнии главная опасность, и Симеон напрягся в ожидании, когда она сверкнет. "Это черная полоса в жизни", — промелькнула мысль. Он даже вспомнил, как пару часов назад в саду перебежала дорогу черная кошка. Это был знак. Нечистая сила. Именно так Подумал епископ, а ведь сам любил говорить: "Как только начинается суеверие, заканчивается истинная вера в Бога". Но когда Симеон говорил эту фразу, он не был загнан в угол. А теперь, похоже, его осталось только утрамбовать в этом углу. Как только епископ стал прикидывать, хватит ли ему наличных, чтобы расплатиться с вымогателем, Боря неожиданно спросил:

— Батюшка, ответь мне любопытному, какую проблему ты только что решал с двумя ребятами с улицы Либенштайн? Что тебя с ними связывает?

Вопрос удивил Симеона. Он полагал, что незваный визитер владел информацией и как раз потому явился к нему, чтобы требовать выкуп за молчание. Странно… Незнакомец мог бы уже назвать сумму, епископ рассчитывал поторговаться. Однако чего уж юлить? Пожалуй, стоит прощупать. Чем черт не шутит, может, и есть это…

— А то вы не знаете? — осторожно проговорил Симеон.

Боря не знал и потому врезал со всего размаху Симеону под левый глаз. Тот плюхнулся на пол и застонал от боли. Но Боря хотел знать, он спросил еще раз:

— Ты мне не ответил. Что тебя связывает с этими ребятами? — любопытство пересилило. Подумаешь, деньги… Этот урод заплатит так или иначе за все, но что здесь делали Седой с Кабаном?

Удар в глаз, подобно детонатору, подействовал на Симеона. В голову разрывной пулей стукнула очередная комбинация логических ходов. Симеона перемкнуло, он теперь почти не сомневался, что незнакомец был… резидентом. Будь он сообщником этих двух уголовников, Симеон заметил бы в вопросе притворство. Незнакомец же спрашивал с неподдельным любопытством и бил со всей силы. Нет, это не вымогатель, это гебешник. Симеон определился с линией поведения и, вставая с карачек, затараторил пространное алиби, которое всегда держал наготове.

— Эти двое… Это прихвостни Ювеналия. Они приходили вербовать. Я уже докладывал в вышестоящие… меня шантажируют. Они пытаются наложить лапу на наши приходы, хотят облить грязью нашу конфессию. Настоящая травля. — Симеон захлебывался в рыданиях. — Они… Клевета… Шантаж! Хотят приклеить мне ярлык развратника и греховодника. Эти люди не остановятся ни перед чем, запустили утку о том, что дочь подчиненного мне протоиерея беременна от меня, и теперь шантажируют, надеясь завербовать. Протоиерей Родионов — агент Ювеналия, он помогает этим негодяям меня травить и шантажировать. Это все за то, что я верой и правдой, товарищ майор, всюду измена, а я верой и правдой…

Напрасно надеялся Симеон, что, сидя на четвереньках, обезопасит себя от тумаков. Второй удар последовал, как незамедлительная реакция на столь экстравагантное обращение "товарищ майор", правда, пришелся он по скуле. Нельзя сказать, что Боря обиделся, удар больше был самообороной, чего доброго, подползающий все ближе и ближе Симеон мог его, как минимум, укусить. Такой вывод Борис сделал неспроста, а после того, как выслушал всю эту чушь, он посчитал, что епископ свихнулся. Во всяком случае, пена у рта присутствовала, и продолжать беседу с ним теперь было бессмысленно, тем более что Симеон не собирался подняться с пола. Борис сплюнул и поспешил выйти. Он хлопнул дверью так сильно, что посыпалась штукатурка. Симеон недоумевал: неужто он ошибся и в этот раз? Он снова принял визитера не за того? Но кто же был этот человек? Его сейчас заботил этот вопрос, но чуть меньше, чем боль под глазом и в скуле.

Подслушавший под дверью разговор прислужник перестал напрягать свою память. Он таки вспомнил, где видел Бориса. Ну, конечно же, этот парень работает садовником в приходе отца Дмитрия. Зрительная память не подвела прислужника, на слух он тоже никогда не жаловался. Значит, это не простой садовник… Выдался шанс уничтожить слугу дьявола, к тому же, теперь он знает, к кому обратиться. Борис опешил, когда в темном коридоре кто-то вцепился в его рукав. Он разглядел в полумраке физиономию сгорбленного прислужника. Тот проникновенным шепотом, озираясь по сторонам, доверительно произнес:

— У меня для вас очень важная информация об этом вероотступнике. Вы должны убедиться воочию… Вы должны это увидеть.

Это зрелище было не из приятных. "И этот туда же, наверное, тоже считает меня "товарищем майором", — подумал Борис. — Быстрее отсюда на свежий воздух!"

— Отлепись. — Борис с силой дернул руку и оттолкнул прислужника, он шел по коридору быстрыми шагами, вскоре задвинул за собой бархатную шторку и помчался к выходу.

Москва. СССР

Начальник отдела ЦК партии по делам религии Кулич, склонившись над своим рабочим столом, уже третий раз перечитывал два машинописных листа и разглядывал приклеенную к ним вырезку из иностранной газеты. Он снова добрался до ее перевода и еще раз пробежал его глазами. Нахмурив брови, он дотянулся пальцем до кнопки вызова, а когда вошла секретарша, произнес:

— Соедините меня с Юрием Вадимовичем.

Полковник Антипин, начальник отдела КГБ, посчитал нужным явиться в ЦК лично, дело было деликатным.

— Прошу прощения, Михаил Иванович.

— Да заходи, Юра. Что думаешь по поводу донесения агента Пилипенко из Европы? Да ты присаживайся. — Мнение Антипина для Кулича значило многое, он полагался на холодную рассудительность полковника. Именно такие люди нужны в разведке — безотказные и бесстрастные, как отлаженный механизм. "Не то, что я, — подумал Кулич, — этот робот и меня сдаст, сделай я что-то не так. В таких делах ответственность надо делить, вот и разделим ее на двоих".

Антипин протер очки и как по-читанному изложил свои мысли:

— Ситуация щепетильная. У меня создается впечатление, что буржуазные бумагомаратели не врут. На агента Пилипенко и раньше поступали подобные сигналы, возможно, мы ошиблись, когда сделали ставку на эту лошадку.