Любовь без обязательств (СИ) - Коваль Лина

- Зачем беременеть? – удивляется она, махнув рукой. – Это долго и муторно. Скажи, что уже беременна, и дело с концом.

Ее слова отдаются вспышкой неконтролируемого гнева, которая тут же сменяется дичайшим страхом, когда в дверях кухни я замечаю рослую фигуру в белой рубашке. Глеб презрительно взирает на мою мать, от чего женское лицо покрывается непроницаемой маской.

- Поедем? – говорю быстро, хватая его за ладонь.

Он кратко отстраненно смотрит на меня и кивает, выходя с кухни.

Стремительно собираю вещи. Бабушка бродит за нами то и дело, вскидывая руками.

- Даже не посидели толком, на ночь глядя. Может, останетесь?

Обнимаю ее крепко, чувствуя жжение в глазах. Он ведь не мог подумать, что я воспользуюсь этим советом?

- С Рождеством! - говорит Глеб глухо. Коротко бросив взгляд в сторону гостиной, выходит из квартиры.

- Волнуюсь за тебя, девочка моя, - выговаривает бабуля тихо.

- У меня все хорошо, - отвечаю, надевая сапоги.

По крайней мере, было до сегодняшнего дня. Теперь я уже ни в чем не уверена.

Аккумулируя чувство страха, спускаюсь по лестнице и усаживаюсь на пассажирское сидение. Глеб прогревает машину, глядя в лобовое стекло. Его ресницы дрожат, выдавая злость, а меня уносит чувство стыда за ту картину, свидетелем которую он стал.

- Не знаю, что сказать, - выпаливаю резко.

- Ничего не говори, - отвечает тихо, переводя на меня взгляд. – И перестань трястись. Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы сделать нужные выводы.

В голове проносятся миллионы разных мыслей, тут же тающих в его грубоватых словах.

- Надеюсь на этом с семейными встречами в полном составе мы закончили, - недовольно высказывается, выезжая из деревни.

- Не сомневайся, - подтверждаю, глядя прямо перед собой.

Глава 46. Ксения.

- Не хочу, чтобы ты уезжал, - прижимаюсь к широкой спине щекой. За окном полнейшая темнота, а на часах только пять утра.

Мы в нашей постели.

Через три часа у Глеба самолет в столицу, а мне предстоит наконец-то разобраться со своими вопросами. Я так и не смогла рассказать ему. В особенности после кухонного представления моей матери. Получается, что я совсем проблемная?

Не по себе от этого.

Развернувшись, Глеб захватывает меня в кольцо своих теплых рук, сдавливает ягодицы. Мы обнажены, потому что несколько часов назад занимались тем, что прощались на пару дней. Всего два дня. Без него. А у меня какое-то рваное, дурацкое предчувствие. И мне хочется надышаться им, насытиться. Но никак не выходит.

- Я тоже буду скучать, - зацеловывает мое лицо жаркими губами и принимается за шею. – Особенно ночью.

Проникаю пальцами в его волосы и запрокидываю голову от удовольствия.

- Боже… Глеб. Как это приятно… Ты не опаздываешь?

- Еще около часа есть. Успеем, - быстро произносит. – Хочу твои губы…

Неторопливо ведёт подушечкой большого пальца по нижней губе.

- Ладно, Глеб Константинович, - шучу приподнимаясь. – Я всё сделаю сама.

- Лучшие слова, что я слышал, - восклицает иронично, укладываясь на спину. Следит за моей грудью, когда я перекидываю ногу через его бедра. – А прикасаться можно?

- Нужно, - бормочу, забирая в плен теперь его шею. Прокладываю влажную дорожку языком до линии ключиц и чуть прикусываю соленую кожу.

Сползаю еще ниже, исследуя каждый миллиметр безупречного пресса, и обнимаю ладонью подрагивающий член. Он теплый и твердый. Манящий. Провожу языком по чувствительной тонкой коже, упиваясь тем, как из груди Громова вылетает густой хрип.

Его руки забирают мои волосы и помогают насаживаться все глубже и глубже. Увязаю в порочности и возбуждении, как мягкое расплавленное масло. Мир застывает и сводится в одной точке, где мы оба получаем дичайшее удовольствие.

Как я буду без него эти дни? Как я вообще раньше без него жила?

- Иди ко мне - тянет за плечи, располагая мои бедра на своих. Резко вжимает, нанизывая мое тело на себя, давит изнутри размером и совершает несколько медленных поступательных движений, придерживая за ягодицы.

Наши глаза встречаются в полумраке и признаются в любви друг к другу. Безмолвно. Порочно.

Запрокидываю голову и кометой уношусь в рай. Туда, где нет проблем с актами приема-передачи и абсолютно точно не летают самолеты до Москвы, которые уносят Громова от меня.

Спустя время, разгоряченные отправляемся вместе в ванную. Пока Глеб принимает душ, чищу зубы и задумчиво смотрю на его отражение в зеркале.

Вода наконец-то затихает, и я решаюсь:

- У меня серьезные проблемы, Глеб.

- В смысле? – хмурится, обёртывая бедра белым полотенцем.

- В салоне, - разворачиваюсь к нему. Глазею как капли воды стекают по коже на груди, не решаясь поднять лица.

Глеб подцепляет пальцами мой подбородок, вынуждая всё же взглянуть на него.

- И я узнаю об этом за пятнадцать минут до выхода? – спрашивает мягко, недовольно поджимая губы.

Он капельку зол, а я в растерянности. Как сказать любимому человеку, что не желаешь быть обузой для него? Не хочешь разочаровать в который раз? Не желаешь, чтобы он пожалел о том, что спутался с очередными проблемами?

- Что у тебя случилось?

- Помнишь, я говорила про Бойко. Можешь с ним все-таки связаться? – отвожу глаза.

- Конечно. Расскажи конкретно, в чем вопрос?

- Они не предоставляют бумаги на поставку изделий. Испортили бирки.

- Так верни им её. Пускай подавятся! - говорит непонимающе.

- Не могу, - закусываю губу, боясь озвучить основной недостающий элемент этой картины. – Всё уже продано.

Он чуть уклоняется, тихо ругаясь под нос.

- Цена вопроса?

- Дело не в цене, - качаю головой уныло. – Ты не понимаешь. Если они не предоставят документы, то деньги не помогут. Продажа уже фискализирована. Отчет направлен в налоговую и надзорные органы, то есть документы обязаны быть в наличии. Иначе это просто-напросто контрафакт.

Глеб запрокидывает голову, соображая, а я размышляю:

- Не понимаю, зачем им это надо? Ведь они не заработают свои деньги за поставку? Зачем им так подставлять наш салон? Меня?

По его лицу проходит заметная тень. Грудь тяжело поднимается от вздоха, а потом резко опускается на выдохе со словами:

- Будем надеяться, что это все недоразумение. Я наберу Толику, как приземлюсь в Москве. Ты без меня ничего не предпринимай. Ясно? – спрашивает нетерпеливо.

- Я была у них вчера. Он отказался встретиться со мной, - покачиваю головой.

- Мне не откажет. Ещё эта Москва… не могу я сейчас отменить. Вентиляция нужна экстренно, иначе будут проблемы с пожарниками. Хоть бросай всё, - устало вздыхает.

Жмусь к нему, наслаждаясь теплом.

- Ладно. Пойдем собираться, горе моё, - чуть приобнимает меня за плечо, уводя в спальню.

Набрасываю легкий халат и иду на кухню, чтобы приготовить его любимый черный кофе без сахара. Быстро берусь за завтрак, который, скорее всего, останется нетронутым. Глеб вообще редко съедает что-то утром, чаще выпивает чашку кофе за один глоток и отправляется на работу. Несколько раз ругалась, просила, заманивала, но это бесполезно.

Привычки, выработанные годами, крайне сложно искоренить. Вырвать с корнем.

Также если ты привык всю жизнь действовать в одиночку – трудно изменить поведение, и внезапно начать без конца делиться собственными проблемами. Даже с близкими людьми мы стараемся держать лицо и повторять: «Все нормально».

- Я буду только кофе, - заходит Глеб на кухню, застегивая часы на левом запястье.

Темно-синий костюм безукоризненно сочетается с белизной рубашки и черным широким галстуком. Впитываю в себя его образ, словно запоминая.

У порога прощаемся.

- Будь хорошей девочкой, - говорит он, обнимая меня за талию и ласково целуя в губы.