Рыцарь - Гроза - Константин Калбанов

Сэр Бард собрал у пролома основные силы, сильно подточенного гарнизона. Выжить у него не было ни какой надежды, было только острое желание продать свою жизнь как можно более дорогой ценой. Но в душе все же засела обида. Обида на то, что своим стойким сопротивлением он ни как не мог помочь ни королевству, ни людям вообще, потому что лишь малая часть несметного полчища, задержалась у стен его крепости, остальные просто проследовали мимо. Была надежда на голубей, которых он выпустил одной большой стаей, в надежде на то, что ловчие птицы орков, просто не успеют угнаться за всеми птицами, несущими тревожную весть. Но это все было уже в прошлом, а тогда он готовился к последней схватке в своей долгой воинской жизни. Но как видно не судьба.

Глухо застонав он открыл единственный глаз, левый он потерял еще во второй схватке, а единственный правый заплыл кровоподтеком настолько, что его небесно голубой цвет уже нельзя было рассмотреть. Русые волосы, были спутаны и сбиты в колтуны уже спекшейся кровью. Сквозь пелену он сумел рассмотреть, что поблизости маячит высокая фигура орка. Заметив, что человек пришел в себя, орк ухватил его за волосы и поволок за собой. Боли комендант не почувствовал, вероятно ее заглушали другие более болезненные ощущения.

Путь был не долгим и вскоре сэра Барда бросили у ног еще одного орка, после чего последовал доклад на рычащее лающем языке, абсолютно не понятном рыцарю, но то, что это доклад, ухо, большую часть прослужившего в армии человека, уловило безошибочно.

— Господин цербен, вот этот человек и есть их командир.

— Это точно?

— Да, господин цербен. Я лично видел, как он командовал, когда мы штурмовали пролом, он же и цербена Брона, сразил. Доспехи с него уже потом стянули, хорошие были доспехи, офицерские.

— Подними его.

Тело охватила резкая боль, голову прострелило так, словно по ней только что ударили тяжелой дубинкой, хотя его никто не бил, в глазах поплыли разноцветные круги, причем их было так много, что из-за их мельтешения, сэр Бард ничего не видел. Но совсем скоро острая боль сменилась пульсирующей, которая была так же сильна, но тем не менее количество кругов значительно уменьшилось и он сумел рассмотреть стоящего перед ним орка.

Высокий, крепкий даже для орка, на морде множество мелких шрамов, самый большой слева на подбородке, вероятно от меча, так как заметно, что треть клыка срезана как раз по направлению шрама, не иначе как все это получилось в результате скользящего рубящего удара, кто-то в свое время дал маху, ну и пожалел об этом, потому как в орке угадывался ветеран прошедший горнило ни одной схватки.

Глок внимательно посмотрел на стоящего перед ним человека. Серьезно раненный, не способный самостоятельно стоять на своих ногах, с раненой правой рукой, повисшей плетью и потому поддерживаемый под руки двумя воинами из цербы Брона. Один глаз отсутствует, пустая глазница упрятана под окровавленной повязкой, с уже давно иссохшей почерневшей кровью, а значит он был ранен еще до последней схватки у пролома, но даже в таком состоянии сумел не только руководить своими людьми, а повести их в последний бой и даже сразить Брона. Единственный глаз смотрел на него, источая ненависть, но не только. В это невозможно было поверить, но этот иссеченный кусок мяса, словно примеривался к нему, чтобы нанести смертельный удар.

Подобного, от племени рабов никто не ожидал и Глок в том числе. Даже та схватка на арене, хотя и остудила многие горячие головы, но не заставила отнестись к ним с должным вниманием. Именно поэтому, их пикта пошла на штурм сходу и понесла большие потери. Сначала это были множественные ловушки, еще на подходе к стенам, потом их лучники, которые казалось, не уступают степнякам, ну уж во всяком случае, были получше, их, имперских, лучников. Потом сражение на стенах. Хорошо, хоть их гебер, командующий пиктой, не потерял голову от злобы и приказал развернуть катапульты. Легкие полевые орудия смогли за сутки пробить приличный пролом, в который затем устремились пехотные цербы. Первой шла церба, Брона, потом его, Глока.

Защитники сражались с отчаянием, не поддающимся описанию. На самого Глока напала самка, держа наперевес копье, словно вилы. Конечно, она даже не смогла нанести ему ни какого вреда, ни ему, ни кому-либо другому и товар уничтожать никто не стал, просто оглушив самку. Но сам факт. И ведь она была не одинока. Еще несколько самок пытались оказывать сопротивление с оружием в руках. И у всех этот взгляд, который выражал только одно, готовность убить.

Еще раз окинув взглядом стоящего перед ним воина, Глок вдруг понял, что этот рабом не станет никогда. Скорее из него получится гур, который потом, так же как и тот недомерок, будет взирать с арены на зрителей с непередаваемым чувством превосходства. Ходили слухи, что, чтобы заставить того человека и его товарищей сражаться в полную силу, Всевластный поклялся, что человек сможет делать с поверженными уркхай то, что пожелает. Именно по этой причине, исходя злобой, Всевластный молча взирал на то, как наглый человечишка добивал урукхай. Но этот не получит такого удовольствия, убийца Брона, не получит даже шанса вновь взять в руки меч, а куда еще такого, только в гуры.

Глок в последний раз бросил полный ненависти взгляд на человека и оскалив клыки провел ребром ладони по своему горлу, давая знак солдатам. Но вот предпринять они ничего не успели. Видя то, что человек даже не способен стоять на ногах, они его только поддерживали, не ожидая от него ни какой подлости. Тот видимо правильно понял знак Глока, так как метнув в последний раз полный ненависти взгляд на их командира и не имея ни какой возможности дотянуться до него, вдруг извернулся и вогнал большой палец своей здоровой руки в глаз орку стоявшему справа от него. Орк взвыл от нестерпимой боли, схватившись за уже пустую глазницу, так как выдавленное глазное яблоко повисло на сухожилиях, покинув свое привычное место. Глок действовал стремительно. Выхватив меч, он сходу рубанул человека, разрубив не защищенное доспехами тело, от плеча до паха. Две половинки, еще недавно бывшие одним целым, извергая фонтаны крови, отделились друг от друга и упали в песок, уже успевший пропитаться кровью. Да что же за противник у них такой, они что же сплошь фанатики, не боящиеся ни смерти, ни богов.

Убийца его друга лежал распластанными кусками у его ног, но настроение было почему-то, припоганейшим и причина этого Глоку была не понятна. Смерть Брона? Они всегда были солдатами и уже привыкли к потерям. Лишенный глаза воин? Сам виноват, никогда нельзя недооценивать врага. Так отчего же так погано на душе?

Глава 6

— Вы уверены, что аббата Горонфло необходимо привлечь на нашу сторону? — Андрей внимательно посмотрел на аббата Адама, стараясь уловить настроение и мысли этого человека. К сожалению, он должен был признать, что у него мало что получается, инквизитор прекрасно владел собой и о чем он думал, Новаку было абсолютно не понятно.

Когда отряд святого воинства был взят в оборот, инквизитор заметив в их числе и новоявленного аббата, вдруг обратился с просьбой не трогать его, а сохранить ему жизнь. Впрочем Андрей и не собирался убирать дознавателей, во всяком случае пока, так как архиепископ должен был получать от них донесения, поэтому хотя бы внешне все должно было выглядеть пристойно. Но вот сопровождавшим их жить было вовсе незачем, поэтому их всех уничтожили, дознавателей же определили на жительство в подземельях Кроусмарша.

Однако по прошествии нескольких дней и после общения с арестантами, аббат Адам вдруг заявил, что аббата Горонфло стоит привлечь к работе и что от живого инквизитора пользы будет гораздо больше, чем от его трупа. Что могло означать это желание? Аббат Горонфло открыто и яростно ненавидел барона Кроусмарш, в то время как всем было на него, мягко говоря плевать, именно он продолжал копать и накопал не мало, настолько не мало, что из-за этих сведений был объявлен крестовый поход. Для чего этому хитромудрому нужен именно Горонфло, а ни кто-то другой.

Андрей знал, что они с инквизитором союзники, скорее волею обстоятельств, не готовится ли этот хитрец уже сегодня к тому, что настанет момент когда понадобится избавиться от Новака. Вполне в стиле средневековья и инквизиции в частности, а еще любых спецслужб, любых стран, во все времена.

— Еще как уверен, господин барон.

— А остальных?

— Эти нужны, только для того, для чего их и взяли. Впрочем, их можно ликвидировать уже сегодня, потому что ничего под диктовку они писать не станут, скорее примут мученическую смерть. Фанатики.

— А аббат, стало быть, не фанатик?

— Он глубоко верующий человек, как и я, но не фанатик.

— И он готов стать на нашу сторону?

— Нет, конечно. Сейчас с ним на эту тему беседовать бесполезно. Он конечно не фанатик, но и к сотрудничеству не готов, и с чувством долга у него все впорядке. Должно пройти время, появиться и стать ему доступной дополнительная информация, а уж потом он станет на нашу сторону. Ни как не раньше. Но оно нам и не к спеху.