Дело покойника Свина - Марджери Аллингем

Когда-то в старину в «Серенаде», полученной в наследство от прабабушки, в свою очередь, как видно из названия, подаренной ей возлюбленным, отправившимся в крестовый поход, жил какой-то благородный сэр, владевший всей округой. Поскольку времена меняются, а вместе с ними и состояния, благородный сэр и его наследники распродавали имение по частям, пока совсем не исчезли из этих мест.

Дом и так примерно акров девятьсот лугов и пастбищ висели камнем на шее одного бедняги, пока Поппи Беллью не отреклась от суетного света и не купила «Серенаду», сделав из еще не успевшей развалиться части дома самую прелестную деревенскую гостиницу во всем Соединенном Королевстве.

Поскольку Поппи от природы человек с размахом и неуемной энергией, она вместо того, чтобы ломать голову над тем, почему луга и пастбища приносят год за годом убытки, а не доходы, устроила великолепное поле для гольфа с восемнадцатью лунками, оставшуюся же от девятисот акров землю приберегла на черный день. Вскоре одного неглупого человека осенило, что это просто идеальное место для скачек с препятствиями, и к тому дню, когда Свину на голову свалилась ваза, соревнования проводились там пятую весну подряд.

Жилось в «Серенаде» по-домашнему лениво и уютно. Когда, случалось, появлялся человек, способный, так сказать, испортить атмосферу дома, Поппи умела от него избавиться. В общем, трудностей у нее не было. Поппи любила общество, и все здесь отвечали ей взаимностью.

Сказанное мне Лео было любопытно. То, что Свин был убит в «Рыцарской серенаде», я еще мог представить, но вот каким образом ему удалось пробыть там достаточно долго, чтобы до этого могло дойти — вот в чем вопрос.

Лео между тем подошел к машине и недоверчиво присматривался к Лаггу. У Лео армейские понятия о дисциплине, отсутствующие, разумеется, у Лагга. Я предвидел, что через мгновение ситуация станет критической.

— Кстати, Лагг, — сказал я с весьма принужденной сердечностью, — я сейчас поеду с сэром Лео в «Рыцарскую серенаду», а ты, пожалуй, возвращайся в Хайуотерс. Автобусом или как-нибудь.

Лагг смотрел на меня, и в глазах его горел мятежный огонь. В последнее время прискорбное состояние его суставов было постоянной темой наших бесед.

— Автобусом? — повторил он и несколько запоздало, поймав пристальный взгляд Лео, добавил «сэр».

— Да, — ответил я, совершенно ошалев, — такой большой зеленой коробкой. Ты их, наверное, и раньше видел.

Лагг тяжело, с достоинством выкарабкался из машины и даже снизошел до того, что подержал Лео дверцу. На меня он, однако, глядел из-под своих толстых белых век задумчивым, испытующим взглядом.

— Странный тип этот твой слуга, — заметил Лео, когда машина уже тронулась. — Обрати-ка на него внимание, мой мальчик. Он что, спас тебе жизнь в бою?

— Господи помилуй, нет, — ответил я немного удивленно. — С чего бы это?

Лео высморкался.

— Не знаю. Просто пришло в голову. — Он помолчал и с поразившей меня спокойной рассудительностью добавил: — Есть, по крайней мере, полдюжины хороших людей, включая и меня самого, которые вчера вечером с удовольствием переломали бы все кости тому мерзавцу. Похоже, что кто-то из нас потерял-таки голову. Я говорю с тобой, разумеется, совершенно откровенно.

Я остановил машину на обочине. Мы были как раз на длинном прямом участке неподалеку от «Пса и петуха».

— Я бы не прочь услышать об этом подробнее.

И он своим приятным, усталым голосом все изложил. С учетом всех обстоятельств его рассказ кое-что мне объяснил.

В прошлом году было объявлено о продаже двух расположенных поблизости ферм; обе были куплены анонимным покупателем при посредничестве двух лондонских адвокатских фирм. Тогда никого это особенно не тронуло — удар обрушился примерно за неделю до нашего разговора. Лео, зашедший в «Серенаду» поиграть в бридж и пропустить стаканчик, нашел там все вверх дном, а нашего милейшего Свина — из всех людей на земле именно его — в качестве гостя. Свин сидел, развалившись, и спокойно, подробнейшим образом излагал свои планы по благоустройству деревни. Планы эти включали строительство водолечебницы, стадиона для собачьих бегов, кинотеатра с танцплощадкой и прочих прелестей, способных привлечь сюда жителей соседнего промышленного города.

Когда Лео отвел Поппи в сторону и начал добиваться объяснения происходящему, она расплакалась и призналась во всем. Деревенский комфорт и гостеприимство оказались довольно накладными. Поппи не хотела огорчать своих клиентов, которые были одновременно ее самыми лучшими, близкими друзьями, и решилась на заем, предоставленный ей на самых выгодных условиях каким-то солидным джентльменом из Лондона. Только теперь выяснилось, что за этим «милым джентльменом» скрывался мерзавец Свин, как назло потребовавший возвращения ссуды именно в тот момент, когда Поппи истратила практически все деньги на то, чтобы разделаться со счетами.

Лео, как никто другой, оправдывающий свое гордое имя, галантно поспешил на помощь. Он объездил всю округу, поговорил со знакомыми, согласившимися скинуться на это благородное дело, и, вооруженный деньгами и парой вполне корректных аргументов, явился к Свину, который разбил свой лагерь в «Серенаде».

Однако он потерпел поражение. Свин стоял на своем. Денег у него хватало. Свин желал иметь Кипсейк и сделать из деревни свинюшник, пусть даже и позолоченный.

Адвокат Лео, вызванный из Нориджа, подтвердил худшие опасения своего клиента. Поппи чересчур уж поверила в благие намерения милого джентльмена, и теперь юридические права Свина были неоспоримы.

Лео и его друзья, сознавая, что со своими деньгами, «Серенадой» и двумя соседними фермами Свин сумеет изгадить не только Кипсейк, но и их жизнь, испробовали другой метод. Как намекнул Лео, мужчины всегда готовы сражаться за свой домашний очаг. Инстинктивная привязанность, которую возбуждают в человеке деревья и поля, может раздуть огонь и в самом смиренном сердце.

Были неприятные объяснения, нескольким гостям Свин предложил покинуть «Серенаду». Но Лео и большинство его друзей продолжали борьбу, строя самые невероятные планы.

— А сегодня утром, понимаешь, — спокойно закончил Лео, — когда этот тип спал в шезлонге под окном салона, на него свалилась с карниза ваза! Исключительно неприятное дело, Кемпион.

Я нажал на педаль газа и молча повел машину. Я думал о Кипсейке, о тенистых вековых деревьях, ароматных лугах и прозрачных ручьях, и мне казалось, что вся эта история просто взывает к небу. Кипсейк принадлежит этим старикам и их детям, это их святыня, их единственное убежище. Если Свину хотелось награбить побольше денег, почему, Господи, он выбрал именно Кипсейк? В Англии тысячи других деревушек. Видимо, они — во всяком случае, один из них — решили спасти Кипсейк от Свина. К сожалению, это было достаточно очевидно.

Мы оба молчали, пока машина не свернула под норманнскую арку — главный въезд в «Рыцарскую серенаду». И тут Лео вдруг взорвался:

— Еще один мерзавец!

Я взглянул на невысокую фигурку, шагавшую навстречу по дороге, и от удивления чуть не съехал на газон. Узнал я ее мгновенно, главным образом, по тому инстинктивному отвращению, которое она во мне вызвала. Это был очень неприятный, чванливый и надутый старикан, тот самый, который на первых похоронах Свина ронял слезы всем напоказ в платок с широкой черной каймой. Сейчас он выходил из «Серенады» с видом человека, чувствующего себя здесь как дома.

Глава 3

ВОТ ТУТ ОН И УМЕР

Старикан посмотрел на меня с любопытством и, видимо, счел заслуживающим его внимания, потому что я просто физически ощутил, как сверлит меня из-под нависших век пара быстрых красноватых глаз.

Он вежливо поздоровался с Лео, помахав ему своей соломенной шляпой. То, что, судя по всему, должно было изображать старомодное грациозное движение, выглядело довольно смехотворно.

Лео проглотил слюну и поднял руку к своей зеленой твидовой шляпе.

— Не каждый, с кем человек здоровается, — его приятель, — пробормотал он с отчаянным видом и поспешил вернуться к нашему разговору. Я понял, что об этом человеке говорить ему не хочется.

— Будь повнимательней к Поппи. Это прекрасная женщина, но за последние два дня на нее слишком много свалилось. Мне бы не хотелось, чтобы ты напугал ее. Веди себя с ней поделикатнее, Кемпион, словно бы в перчатках.

Я, естественно, почувствовал себя задетым за живое. Грубияном я никогда не слыл; уж если на то пошло, так я человек спокойный и сговорчивый.

— Последний раз, полковник, я избил женщину десять лет назад.

Лео сердито взглянул на меня: он не любит, когда ему противоречат.

— Надеюсь, что ничего подобного не было, — сказал он строго. — В противном случае ты не был бы сыном своей матери — доброй, очаровательной женщины! Я беспокоюсь о Поппи, Кемпион. Ей так трудно, бедной крошке.