Передай привет небесам - Островская Екатерина

– Конечно. Самый достойный из всех последних чемпионов мира.

– Согласен. Парень ни одного боя не проиграл и все заканчивал нокаутом…

– Так с ним должен был драться Джереми Майерс за титул.

– Слился твой Майерс, – засмеялся Альберт Иванович, – совсем, что ли, не следишь?

– У меня телевизора нет, а на… простите, на зоне смотрел все поединки, которые у нас показывали.

– Ну вот, Майерс заявил, что заканчивает карьеру, у него со здоровьем проблемы. Сейчас практически любой пропущенный им в голову удар приведет к кровоизлиянию. Третьим номером в рейтинге стоял англичанин Филдинг, но он с Оласьело уже встречался и во втором раунде ушел в глубокий нокаут. В больнице месяц лежал, так что повторения не хочет… Ты Юру Шепелева знаешь?

– Не знаком лично, но слышал.

– Он шестым претендентом был. И вдруг все пятеро других отказались, и теперь он в очереди.

– Вы серьезно?

– Вполне. Он парень смелый.

– Он медленный. Удар хорошо держит, не пробитый еще, но это до поры до времени. Тем более что Шепелев прет как бык… Все, что в него летит, все долетает: защиты никакой…

– Согласен, но мы работаем над этим. Прогресс очевидный, а до боя осталось еще почти полгода.

Метелин молчал, пораженный.

– Согласен с тобой, – вернулся к разговору тренер, – на победу никто не рассчитывает. Но там призовой фонд десять миллионов, и это пока без стоимости рекламных контрактов, продажи эфирного времени и выручки от продажи билетов. Три четверти победителю, а четверть проигравшему. Понимаешь, какие деньги на кону?

– Вы – помощник, а у кого на подхвате?

– Гарри Хук. Старый американец: он даже меня на пять лет старше. От дел отошел, но наш промоутер позвал его в команду, и Гарри согласился. Мужик грамотный. Сам был профессионалом, и неплохим, только когда это было… С менеджером по поводу тебя он будет говорить, если я попрошу очень: у меня с Хуком хорошие отношения. Он боксер, я тоже. Мы ведь все как братья, сам знаешь.

Альберт Иванович замолчал, а потом спросил:

– Мама давно умерла?

– Четыре года назад, – ответила соседка, – мы с мужем и хоронили ее. И еще одна была из нашего дома. Ни родственников, ни…

Она покосилась на Метелина и замолчала.

– Помню я ее, – продолжил тренер, – лет двадцать назад или даже больше видел твою маму. Симпатичная очень была и выглядела молодо: даже не верилось, что у нее взрослый сын.

Глава четвертая

Они поднялись на площадку, Метелин подвел соседку к ее двери, и вдруг она принюхалась.

– Что-то папиросным дымом откуда-то несет. Не из твоей ли квартиры, часом?

Но Алексей учуял дым еще раньше. И понял, откуда он доносится.

Старушка открыла дверь и перешагнула через порог.

– Ты, Лешенька, проверь, откуда это? Да еще музыка какая-то… У нас ведь по всей лестнице приличные люди.

Она скрылась в своей квартире, и слышно было, как поворачивается ключ в замке, щелкает защелка и опускается дверная цепочка.

Метелин подошел к своей двери и прислушался, музыка звучала именно там. Он вставил ключ в замок, попытался повернуть, но замок не поддавался. Тогда он позвонил. Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появился парень лет тридцати с голым торсом, украшенным татуировками. Парень был изрядно пьян и, увидев хозяина, полез обниматься.

– Осужденный Бугаенко, статья 162, часть вторая[3], – радостно прокричал он, – здорово, Леший! Встречай корешей.

Метелин впихнул его в квартиру, прикрыл дверь и посмотрел на вскрытый замок.

– Зачем ломали?

– Новый поставишь, – тебе все равно его менять надо было. Не замок у тебя, а фуфляндия какая-то. Ты лучше посмотри, кого я привел!

Алексей обернулся и увидел стоящего на пороге еще одного знакомого по зоне – Курицына, отбывавшего срок за грабеж, плотного блондина, к которому навечно прикрепилось погоняло – Сациви.

– Привет! А ты здесь каким боком? Тебе же вроде еще год чалиться?

– Все, отзвонился! – ответил за него Бугаенко, – ему барин[4] УДО выписал[5].

– В активисты[6], что ли, записался?

– Ты че? – возмутился Бугаенко. – Он же у нас частник-надомник. Шахматы делал, нарды. Разве не знал? А тут для часовни зоновской крест охрененный вырезал. Вот батюшка и попросил за него. Это все остальные за двести тридцать рублей в день вкалывали минус двадцать пять процентов, а Сациви лопатой бабло греб. Мы-то с тобой голяком с кичи вышли, а он три ляма за четыре года поднял. Во как!

– Деньги – не самое главное в жизни, – произнес молчавший до этого Курицын. – Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Они поэтому лишили человеческий мир его собственной ценности.

– Во как загибает! – обрадовался Бугаенко. – Голова!

– Это не я, – признался Курицын, – это Карл Маркс.

Они прошли в комнату. Письменный стол был выдвинут на середину, и на нем стояли бутылки с коньяком, виски, вскрытые банки мясных и рыбных консервов. На стене висел жидкокристаллический телевизор.

– Это тебе презент от нас, – объяснил Бугаенко, – в знак уважения.

– Где вы ему ноги приделали? – поинтересовался Алексей. – Только не надо гнать, что купили: упаковки и документов я не вижу.

– Да это Бугай притаранил, – объяснил Сациви, – он у одной бабы кантовался…

– Заочница, – объяснил Бугаенко, – такие мне письма присылала душевные и фотки. Я их над толчком повесил, чтобы и другим мужикам не обидно было. А в жизни она еще круче оказалась: у нее и тут, и тут, и губы такие, что сразу… Ты-то на воле уже нашел себе?

– Ищу.

– Нашел! – обрадовался Бугай. – По глазам вижу, что нашел! Так приглашай ее в гости. Пусть подружку прихватит. Кстати, у меня цацки-мацки имеются: колечки, сережки, бранзулетки всякие, брюлики-хренулики – готов скинуть незадорого. Звони Марусе своей, а мы сейчас музон наладим…

Он схватил пульт от телевизора и начал переключать каналы. Наконец на экране появились девушки в нескромных бикини, которые, извиваясь в танце, радостно пели:

– Апельсины и бананы, кокосовый рай…

– Мы вообще-то здесь по делу, – напомнил Курицын.

– Да, – подтвердил Бугай, отрывая взгляд от женских прелестей, – дело у нас на миллион. Даже на два.

– Мужики, я не при делах сейчас, – покачал головой Метелин.

– Ты послушай, Леший! – настаивал Бугаенко. – Там все чисто будет. Все проработано уже. Есть один барыга – у него миллионов зеленых до хрена и больше. И есть место, где он без охраны бывает… Ну, если только водила при нем – что вряд ли. Мы туда подгребем как-нибудь и побазарим с ним без наезда особого.

– А я-то вам зачем?

– Ты очень нужен, – начал объяснять Сациви. – Если водилу вырубить с одного удара… Но это мы сами как-нибудь. А вот с тем барыгой побазарить ты сможешь, и он в отказку не пойдет, потому что…

– Пока рано ему знать, – остановил его приятель, – потом, когда… короче, Леший, нас трое уже, но ты нужен. Наводка у нас точная. Один кореш работает в его фирме водителем. Барыгу-то он не возил, но в дружбанах у него водила генерального – того самого, – и шоферюга по пьяному делу все ему выкладывает. Барыга этот построил дом загородный на берегу озера в лесу. Там вообще поблизости никого. Кричи не кричи – один хрен: тайга – закон, медведь хозяин… Понял?

– Я же сказал, что не при делах.

– Ты подумай: нас четверо. Мы с него два ляма бакинских возьмем. А для барыги – это ничто. Ему два миллиона гринов – это как высморкаться. А нам на каждого по пятьсот тысяч зеленых. Плохо, что ли?

Метелин покачал головой.

– Ладно, Сациви, – вздохнул Бугай, – рановато мы пришли, Леший еще не вдохнул сладкого воздуха воли. Пусть надышится и поймет, что в такой конуре жить нельзя, надо девочку свою одевать, обувать, на море ее возить на шикарной тачке, в кабаках угощать, а не бомж-пакеты, кипятком разбавленные, предлагать…