Неизвестная «Черная книга» - Илья Альтман

Я читала много, но книг негде было взять, и я ужасно страдала от этого. В свободное время, когда мне нечего было абсолютно делать и читать нечего было, я не находила места, куда от себя спрятаться (часто никого не было дома, уходили и запирали квартиру). Я подходила к печке кафельной в маленькой комнатке и стучалась головой об нее, чтобы заглушить внутреннюю боль, ведь кричать нельзя было! Казалось, от физической боли легче. Сколько раз я подходила к этой самой печке, где висела по ней веревочная лестница, по которой я взбиралась в случае облавы на самый верх, под потолком там было сделано углубление, и я там сворачивалась в комочек, лестница убиралась наверх, и было желание покончить эту бессмысленную жизнь. Но Игорь… Я заставляла себя силой воли черпать надежду и снова жить.

Мысль о том, что Игорь вырастет и будет смотреть на жизнь людей, как многие во время оккупации и вообще, меня останавливала и заставляла жить. Я хочу воспитать его так, чтобы для него все люди были одинаковы и не было различия и отличия.

Единственный человек из внешнего мира меня посещал во время моей невольной тюрьмы, муж моей приятельницы (и она редко приходила). Он меня снабжал книгами. Когда он приходил, я только тогда хорошо понимала ощущение узников, когда к ним в камеру заглядывало пятно солнца. Я дышала воздухом по ту сторону мира, который он приносил, мы судили и рядили успехи Красной Армии по прессе немецкой. Что советская власть будет, что Красная Армия придет, я не теряла надежды, но что я этого дождусь, я не надеялась никогда. Слишком было тяжело.

Но я дождалась. За полтора месяца до прихода Красной Армии немец выгнал всех из своих жилищ. Подол был объявлен запрещенной зоной, и родные мужа должны были уйти. Мы ушли последней семьей со двора. Когда я вышла на улицу, мне казалось, что воздух валит меня с ног, такая сила движения его была. Мы жили на окраине полтора месяца, прятались в яме. (Продолжение пришлю по почте)[9].

Список еврейской интеллигенции, погибшей в Бабьем Яру (со своими семьями)

Врачи

1. Заливанский – уролог

2. Гимельфарб Исаак – гинеколог

3. Радбиль – венеролог

4. Маркович – гинеколог

5. Салтанов – невропатолог

6. Райхер – венеролог

7. Рабинович Семен – хирург

8. Ротенберг (проф.) – ларинголог

9. Иоселевич Давид – эпидемиолог

10. Френкель (проф.) – ларинголог

11. Звоницкий – терапевт

12. Айзин Сигизмунд – терапевт

13. Боярский Семен – физиотерапевт

14. Таберовский – терапевт

15. Боскис (доктор медицины) – стоматолог

16. Шапиро Николай (проф.) – стоматолог

17. Могилянский – стоматолог

18. Беренштейн – стоматолог

19. Кодинский – стоматолог

20. Шморгинский – стоматолог

21. Майдан – стоматолог

22. Плинер – стоматолог

23. Товбин – хирург

24. Дукельский Владимир – педиатр

25. Вайсбрейт Аркадий – терапевт

26. Рыбаков Семен – туберкулезник

27. Шейнис-Рыбакова Софья – стоматолог

28. Беньяш Мойсей (проф.) – бактериолог

29. Вайсблат Арон – стоматолог

30. Скловский Григорий – педиатр

31. Митницкий Давид (доц.) – невропатолог

32. Турок – терапевт

33. Каплинская Екатерина – терапевт

34. Подгаец Сарра – невропатолог

35. Дольберг – терапевт

36. Каневский Лев – терапевт

37. Дейч Яков – терапевт

38. Рабинович – инфекционист

39. Бурштейн Лидия – стоматолог

40. Черкасский – терапевт

41. Рейдерман Исаак – педиатр

42. Шампанер (женщина) – терапевт

43. Ихельзон – терапевт

44. Гимельфарб – терапевт (зав. Киевским горздравом)

Юристы

1. Бабат

2. Лейтман

3. Коган Я.

4. Коган Е.

5. Шах

6. Циперович

7. Горенштейн

8. Цейтлин

Инженеры

1. Горенштейн

2. Левин

3. Полонский (проф. Индустриального ин-та)

Разные

1. Левит – композитор

2. Беренштейн Софья – библиотекарь

3. Вольман Рахиль – педагог

4. Сатановский – пианист (с семьей в 14 человек)

Все погибли со своими семьями.

Пришелец с того света

Рассказ художника Феликса Зиновьевича Гитермана

[11]

Тов. Гитерман Феликс (Ефим) Зиновьевич родился в 1906 году. По профессии он художник-декоратор. Он, между прочим, занимался оформлением зданий по улице Крещатик, по улице Свердлова[12] и др.

С начала войны с немцами тов. Гитерман принимал участие в оборонных работах Ленинского райисполкома. Жена его, украинка, Гусак Людмила Филипповна, родилась в 1906 году, у них двое детей: дочка Лариса – 1932 года рождения и мальчик Олег, рождения 1940 года. Мальчик в начале войны заболел, что помешало семье тов. Гитермана эвакуироваться. Сам же тов. Феликс Гитерман выехал 16 сентября 1941 года из Киева на машине вместе с группой других работников Ленинского райисполкома. Немцы стояли тогда уже весьма близко, и все дороги из Киева находились под непрерывным обстрелом вражеской авиации. Пробраться из города можно было только ночью, и притом – с большими трудностями.

Лишь 19 сентября машина прибыла в Борисполь, попав тут же под жестокую бомбардировку. Одна бомба угодила прямо в машину. Тов. Гитерман очутился метрах в десяти от машины; в руках его оказалась чья-то шляпа вместе с оторванной головой…

Многие из работников, ехавших вместе с ним, погибли. Оставшиеся в живых раздобыли другую машину и попытались вырваться из Борисполя, но было уже поздно. Их окружили немцы и заключили в концлагерь. Некоторые стали потихоньку уничтожать свои документы. Тов. Гитерман решил оставить документы при себе.

Первый вопрос, с которым немцы обратились к пленным, был: Jude? Следователь Лорман и еврей-прокурор, оказавшиеся среди пленных, тут же застрелились. Третий работник – еврей Зильберштейн ответил на этот вопрос отрицательно. Товарищ Гитерман сразу же ответил: «Да, еврей». Его отвели в сторону.

Вскоре составилась большая группа пленных. Всех погнали в Бровары. Через несколько дней там скопилось свыше тридцати тысяч человек, среди них – около двух тысяч евреев, которых отделили от остальных. Их оградили густой проволочной сетью, а кругом расставили пулеметы. Есть им не давали (украинцев кормили сырой картошкой). Все были охвачены ужасом и о еде не помышляли. Ужас усиливался с наступлением ночи. Немцы забавлялись тем, что перед самым лагерем разводили костры, сжигая на них портреты вождей советского народа. Зрелище это производило ужасающее впечатление на пленных. Всех одолевало чувство страха и сознание своей беспомощности. Никто не надеялся на спасение.

На второй день пригнали новую партию пленных. Опять отделили евреев. Некоторые пленные из украинцев стали снимать с евреев сапоги, часы, пиджаки и т. п. Полунагих пленников-евреев согнали в особый лагерь.

Вечером немцы отобрали на работу тридцать человек, которые утром вернулись. Тогда же в лагере появились корреспондент и фотограф, фотографировали преимущественно голодных и полунагих пленных с целью использовать снимки как материал, иллюстрирующий, как выглядит армия Советов… После ухода фотографа опять отобрали большую группу пленных. Оказалось, что вблизи лагеря роют широкие рвы… Работа эта заняла три дня.

На четвертый день утром выстроили всех евреев у лесной опушки вблизи выкопанных рвов, на дне которых уже виднелись трупы, и стали стрелять в них из пулеметов. Устоявших на ногах ударяли прикладами и сваливали в яму. Тов. Гитерман также попал в яму полуживой. Весь день он лежал в забытьи. Когда он очнулся, было уже темно. Ямы оставались открытыми. Раздавались крики, стоны и тихий предсмертный хрип. У тов. Гитермана сочилась кровь из ноги. Куском от своей рубахи он кое-как перевязал себе рану и стал осторожно карабкаться через тела мертвых и полуживых. Но вдруг он споткнулся; ему показалось, что среди груды тел кто-то тащит его за ноги…

Проснулся он на рассвете. Он надел припрятанный им под брюками свитер и пустился в дорогу. Шел он лесом в противоположную от лагерей сторону. Издали тов. Гитерман заметил крестьянок, копающих картофель. Он подошел к одной из них и стал ее расспрашивать о том, как пробраться в Киев. Та, испуганно оглянувшись, молча ударила его по руке, указав на картофель: копай, мол, вместе со мною и молчи… Гитерман повиновался. Спустя некоторое время она наполнила довольно большой мешок картофелем и, подвязав, взвалила ему на спину, затем, с опаской оглянувшись, показала ему на дорогу. Он поплелся и вскоре нагнал других бежавших из лагеря пленных, украинцев. Те в испуге шарахнулись от него. Гитерман вынужден был отойти. Не выпуская их из глаз и соблюдая определенную дистанцию, он следовал за ними. Вскоре он заметил, что гестаповцы проверяют документы. Он спрятался в лесу и стал выжидать. Кое-как он наконец пробрался на Труханов Остров. Минуя немецкие посты у комендатуры, охранявшейся пулеметчиками, он столкнулся с одним рыбаком, и тот за мешок картофеля доставил его в город.