Рыбный день - Елена Логунова

– Хочешь поскандалить с мужем – ступай к себе! – сказала я с досадой (батон успел зачерстветь и поцарапал мне спину). – Там и пофехтуете на хлебобулочных изделиях! Если, конечно, Валерка уже вернулся с вашей стройки в Тихошевске.

– С какой еще стройки? – Галка замерла с поднятым батоном, как парковая скульптура «Девушка с веслом». – В каком Тихошевске?!

Версия об увлеченности Валерия процессом строительства семейного загородного дома зашаталась.

– Ты ничего не знаешь про Тихошевск? – спросила я и немедленно поделилась с соседкой собственными знаниями.

– Я ничего не знала про Тихошевск, но я хочу знать все! – внимательно выслушав меня, заявила Галочка. – Не иначе, Валерка в сельской местности подруженьку себе завел! Ты запомнила адрес? Я вызываю такси, едем туда немедленно!

– Мне на работу надо! – возразила я.

– Я сделаю тебе больничный, отдохнешь от работы! – отмахнулась Галка, работавшая в регистратуре районной поликлиники.

– Это меняет дело, – согласилась я и отобрала у соседки батон, из которого еще могли получиться превосходные греночки к завтраку.

Сидеть в офисе, превращаясь из симпатичной девушки в бледную немочь, мне изрядно надоело, а поездка в Тихошевск в контексте моей работы в краевой администрации вполне могла рассматриваться как полезная экскурсия по заповедным местам родной сторонки. Мы с Галкой живо позавтракали чем бог послал, сели в такси и поехали в Тихошевск на улицу Спокойную, спокойствию которой скоро должен был прийти конец.

– Вот здесь стояла Валерина машина! – сказала я, топнув ногой у импровизированного забора из бумажных мешков.

В воздух поднялось серое облачко цементной пыли.

– А где же был сам Валера? – чихнув, сформулировала актуальный вопрос моя приятельница.

Мы одинаково согнули спины, рассматривая следы, отпечатавшиеся в пыли и грязи.

– Валеркины мокасины, итальянские! – безошибочно определила Галочка.

Мы прошли по следу, как две ищейки, и отпечатки итальянской обуви привели нас к соседнему дому.

– Ну щас я ее! – пообещала моя соседка.

Она живо подкатила рукава плаща и громким голосом с отчетливыми нотками зловещего веселья позвала:

– Хозя-айка! Хозяюшка, выйди!

– Кто ты, выдь да покажись, с нами честно подружись, – пробормотала я незабываемое, пушкинское.

Внутренний голос суровой прозой подсказывал, что дружить с предполагаемой любовницей мужа Галка будет крепко и до самой смерти – то есть скорее всего недолго.

– Хто-о-о-о? – донеслось со двора протяжное, как скрип колодезного ворота.

Шаркая калошами, к калитке прибрела древняя бабка в фольклорном прикиде типа «сто одежек, и все без застежек». На старушке были шерстяные гамаши, плюшевая юбка, мужской свитер с растянутым воротом, меховая жилетка, вязаная шапочка и просторная серо-бурая шаль, косматая, как старая медвежья шкура. В качестве аксессуаров к этому наряду идеально подошли бы ступа и помело. Я хихикнула и покосилась на Галочку. Она выпятила нижнюю губу и построила брови домиком. Вообразить Бабушку-ягушку соблазняющей кого-нибудь более молодого и симпатичного, чем Кощей Бессмертный, было совершенно невозможно.

– Чаво надоть? – неожиданно добродушно спросила старуха. – Ищете кого?

– Мужа! – брякнула Галка.

– А-а-а! Ну, заходьте!

Хозяйка погремела засовом, открыла калитку, повернулась к нам сутулой спиной и зашаркала прочь, на ходу помахивая рукой, как хвостиком. Мы с Галкой поняли это как призыв следовать за ней по дорожке, выложенной замшелым кирпичом, пришли в хату и сели на древний горбатый диван с деревянной спинкой.

– С кого снимать будем? – деловито спросила бабка, шаря в буфете.

Мы с Галкой переглянулись, и я отрицательно помотала головой. Снимать с себя что бы то ни было в компании Бабки-ежки в обстановке вопиющей антисанитарии я лично не собиралась.

– А что снимать? – спросила Галка и, не дожидаясь ответа, принялась расстегивать пуговицы на плаще.

– Ну – что? Венец безбрачия, конечно! – Бабка обернулась, держа в руке восковую свечку. – Ты же за мужем пришла!

– А-а-а! – Галка деловито застегнулась и подтолкнула меня локтем. – Если венец, то это не с меня! Это вот с нее снимать надо!

– Я не хочу! – буркнула я.

– Надо, Федя, надо! – прошептала мне приятельница. – От тебя не убудет, я за все плачу, глядишь, еще и мужа на халяву себе оторвешь!

– Пятьсот рублей! – бухнув на стол ковшик с водицей, сказала, как припечатала, хозяйка.

Галка без задержки расплатилась. Затем последовало типичное сольное выступление артистки художественной самодеятельности кружка ветеранов и инвалидов, не впечатлившее меня ну нисколько! Галка же, напротив, сразу после завершения ритуала начала с любопытством оглядываться по сторонам, словно ожидая, что из сеней или из темного угла за печкой без задержки выпрыгнет мой суженый-ряженый. Выпрыгнула только тощая серая кошка, и я скептически хмыкнула:

– Ну и когда же мне обещанного мужа ждать?

– А и жди, – легко отговорилась бабка, вручая мне половинку тетрадного листа, исписанного крупными печатными буквами. – Вот тебе слова заветные, читай их каждое утро, помолясь да перекрестившись! Придет время, и будет тебе супруг!

– Бабушка, а у вас муж есть? – заерзала на трескучем диване Галка.

– А что ж ты думаешь? Был, и не один! – Заподозрив, что мы усомнились в ее профессионализме, обиделась ворожея. – Да я трех мужей до срока схоронила!

– Ух ты! – искренне восхитилась Галка, тоже уже почти дозревшая до идеи досрочных мужних похорон. – А кто же с вами остался? Или вы совсем одна тут живете?

– Зачем – совсем одна? – Бабка с прозрачным намеком убирала со стола. – Жиличка у меня есть, девочка молодая.

– Ну как же так? – хитрая Галка показательно расстроилась. – В доме есть молоденькая девочка, а калитку отпирать ходит старенькая бабушка! Вот молодежь пошла, совсем не уважают старших!

– Посмотреть бы в глаза ее бесстыжие! – сообразив, куда ветер дует, поддакнула я и огляделась, нет ли где фотографии молодой девочки.

Единственный женский портрет, украшающий стену над диваном, явно запечатлел саму хозяйку дома в бытность ее еще не бабушкой, а Девушкой-ягой. Зато за стеклом обшарпанного буфета обнаружился тетрадный листок, на котором крупными печатными буквами было написано: «Наталья Силина, ПТУ-33» – и два телефонных номера. Я записала их на бабкиной бумажке рядом с «заветными словами».

– Так ведь нет ее сейчас, Наташки-то! – заступилась за свою квартирантку бабка. – Она только к вечеру приезжает, а днем в городе учится да работает.

– Знаем мы эти работы, – поднимаясь, проворчала помрачневшая Галка. – Спасибо, бабушка! Провожать нас не надо, мы и сами дорогу найдем.

Естественно, пошли мы с ней не к калитке, а к флигелю на заднем дворе. В отсутствие жилички на двери домика красовался амбарный замок, а окно было закрыто деревянными ставнями, но распахнуть их ничего не стоило – достаточно оказалось повернуть щеколду. Солнечный свет залил маленькую комнату с выбеленными известью стенами, на одной из которых, прямо напротив окна, висела большая цветная фотография.

Это оказался портретный снимок молодой девушки с короткой стрижкой. Лицо у нее симпатичное, но заурядное, а вот волосы необыкновенные – ослепительно-рыжие, как морковка. Насыщенный цвет прически подчеркивали фантазийные серьги в виде зеленых бабочек. Девчонка на фото выглядела дерзкой и яркой. Оценив соперницу, Галка ахнула и схватилась за сердце. Я сочувственно похлопала ее по плечу:

– Галь, ты раньше времени ничего не придумывай, с этой девочкой еще ничего не ясно. А тебя Валера любит.

– То-то и оно! – непонятно прошептала Галка.

Думая ее порадовать, я отдала соседке листок с телефонами Натальи Силиной из тридцать третьего ПТУ, но Галку не проняло и это. На обратном пути в город она сидела, отвернувшись к окошку, и угрюмо молчала. На лестничной площадке мы без слов разошлись по своим квартирам, но не успела я, как собиралась, залезть под душ, как в дверь постучали. Я открыла и увидела на пороге Галку. На лице у нее было выражение отчаяния, в руке – бутылка текилы.

– Надо поговорить! – показав бутылку, мрачно сказала соседка и проследовала мимо меня на кухню.

Ясно было, что обсуждать мы собираемся отнюдь не вкусовые качества мексиканской огненной воды, однако я молча достала из шкафчика рюмки. Галка презрительно фыркнула, убрала их на место и поставила на стол чайные чашки.

– У-у-у-у! – протянула я, оценив размах предстоящего загула. – Неужели все настолько плохо?

– Ты даже не представляешь, насколько! – соседка нескупо разлила по чашкам обманчиво невинную желтую жидкость. – На вот, посмотри!

Она вытянула из кармана халата фотокарточку и протянула мне.

– Узнаешь?

– Откуда она у тебя? – удивилась я.

В первый момент мне показалось, что я снова вижу портрет рыжей жилички Бабы-яги. Волосы у девушки на снимке были оранжевые, стрижка та же самая, в ушах – незабываемые изумрудные бабочки… Однако, присмотревшись, я уловила отчетливое сходство и ахнула: