Вася Кочкин, человек лет двенадцати - Ирина Христолюбова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пришел папа, начался шум-гам. Но, поуспокоившись, мама не забыла сообщить о визите вожатой и о странном поступке сына.
Папа призадумался.
— Васька растет, — сказал он наконец. — Мыслит!..
— Мы тоже росли, но таких фортелей не выкидывали, — возразила мама. — Мыслитель нашелся! Сократ!
— И в кого он у нас такой въедливый? — задумчиво спросил папа то ли маму, то ли себя. — И откуда в нем столько ехидства? Мы-то с тобой простодушные. А? Простодушные ведь мы с тобой?
Мама кивнула головой:
— И живем попросту.
Вася в это время уже спал. А может быть, делал вид, что спит.
Папа подошел, погладил его по голове, а потом сел на стул и стал смотреть на своего загадочного сына. Вася причмокивал, присвистывал (все-таки спал!) и время от времени вздрагивал. «Во сне летает», — подумал папа. Других объяснений не было. «Ведь не ушибленный, чтоб дергаться. Летает…»
Сам папа жил не очень правильно, но хотел, чтоб сын был человеком духовно и физически здоровым, идейно закаленным и передовым.
С Кочкиным надо решать!
Жизнь в 5 «Б» кипела. Трудно было представить, что когда-то Вася Кочкин не учился в этой школе, в этом классе. Что бы без него делали пионеры? Кого воспитывали?
А сейчас Васю воспитывал весь отряд. Но Вася воспитываться не хотел.
— Скажи, какие у тебя наклонности? — спрашивала Аля Соломина. — Мы тебе дадим дело по душе.
Вася молчал.
— У тебя что, нет наклонностей?
— Не… Я без наклонностей…
Аля не знала, что делать с Васей. Неужели они не могут воспитать все — одного?
— А зачем его воспитывать? — спросила Татка. — Давайте примем на следующем сборе в пионеры и всё!
Татку неожиданно поддержал Дима Беляков:
— Правильно! А чего с ним возиться?
— Какой-то он… непонятный, — с сомнением сказала Аля.
— Он просто умный! — твердо заявила Татка.
Дима обиделся: умный в классе только он, Беляков, это всем ясно. А уж Кочкин… Нашла умника! Дима даже рассмеялся.
Але тоже не понравилось Таткино высказывание. Умные давным-давно пионеры и на руководящих постах, как она, Аля. К тому же Кочкин вместе с Гвоздиковым в потолок глядит на уроках. Какой умный будет глядеть в потолок?
— Ты, видать, Малахова, спишь и видишь во сне Кочкина, — съязвил Дима. — У тебя даже нос от волнения покраснел.
Татка испуганно потерла нос.
— Скажи, что влюбилась! — хихикнула Аля, но тут же сделала суровый вид. Командиру отряда хихикать не к лицу.
— А ну вас! — у Татки покраснел не только нос, но и уши зарделись, как два фонарика. — А ну вас! — и она выбежала из класса.
— Кочкин — это фрукт! — задумчиво произнес Беляков и неожиданно для себя стал смотреть в потолок.
Вопрос был архисложным, без советов старшей вожатой никак не обойтись. И Аля Соломина в большую перемену побежала в пионерскую комнату.
В пионерской комнате гремела музыка, но дверь была закрыта. Аля стала стучать:
— Тамара Васильевна, Тамара Васильевна!
Тамара открыла дверь.
— Ну, что тебе? — недовольно спросила она. — Мы танец репетируем, сегодня выступаем перед шефами. Ладно, посиди минутку, сейчас закончим.
Две девочки из 7 «А», не обращая на Алю внимания, продолжали танцевать.
— Прыгаем вправо, прыгаем влево! — прихлопнула в ладоши Тамара.
И сама тоже стала прыгать то вправо, то влево. По всему было видно, что прыгать ей нравилось. Она раскраснелась, волосы упали на лоб. И тут ее ноги в узеньких сапожках начали выделывать что-то немыслимое, такого Аля даже по телевидению не видела. Девочки из 7 «А» смотрели, открыв рот.
А Тамара, казалось, никого не замечала. Она то простирала руки вверх, готовая взлететь, то кружилась, как в водовороте, то на мгновение затихала, чтоб снова с головой ринуться в оглушающий ритм.
— Талант! — прошептала Аля.
Кассета в магнитофоне кончилась, и музыка оборвалась. Стало тихо-тихо.
— Ух! — встряхнула головой Тамара, приходя в себя. Она бухнулась на стул все еще лохматая и раскрасневшаяся. Восхищенные девочки не сводили с Тамары глаз.
— А что Соломина такая озабоченная? — спросила вожатая, причесывая волосы.
— С Кочкиным надо решать.
— А, с Кочкиным…
Тамара сразу как-то скисла. Вот если б в жизни только петь и танцевать! А тут Кочкин. До чего надоела ей эта пионерская работа! Хорошо, что есть надежда впереди: обещали взять в ансамбль песни и пляски, все туры прошла. Вот-вот ее судьба решится.
— Докладывай, Соломина!
Соломина доложила. Старшая вожатая вздохнула. Действительно, вопрос архисложный, думать надо. Но думать не хотелось. Может, не сегодня завтра она артисткой станет.
— Нечего нам мудрить, — сказала вожатая. — Действительно, надо принять Кочкина в пионеры. К чему нам «белая ворона»? Нам вправе каждый задать вопрос: «Как получилось, что нормальный ребенок у вас не пионер?» Кочкин ведь нормальный?
— Нормальный… — неуверенно сказала Аля.
— Тогда какие еще вопросы? У Али вопросов не было.
Му-у-у!
На следующий день командир отряда Аля Соломина торжественно сообщила Кочкину:
— На очередном сборе мы тебя будем принимать в пионеры. Оказываем доверие!
— Не… — сказал Вася.
— Не? — удивилась Аля.
— Не… Дайте мне сначала испытание, а потом принимайте, если выдержу.
— Какое испытание?
— Не знаю. Вот к моей прабабушке бандит с ножом приставал: «Снимай галстук!» Она не сняла. Это вот испытание!
— Мы же не бандиты, чтоб к тебе с ножом приставать!
— Подумаешь, не бандиты… Приставайте.
Аля даже задохнулась, так ее вывел из себя Кочкин.
— Мы тебе доверяем, а ты?
— Испытывайте, — понуро твердил свое Кочкин. — Без испытания не доверяйте.
Аля экстренно собрала совет отряда.
— Кочкин просит испытание!
— Какое еще испытание? — голосом уставшего человека спросил Дима Беляков. — Примем его в пионеры, и точка. Я готовлюсь к шахматному турниру, а вы мне покоя не даете: все Кочкин, Кочкин! Вот проиграю, так будете знать! У меня одна голова, а не две. — Дима погладил свою ценную голову.
— Давайте и Белякову дадим испытание, — весело предложила Татка. — Пробежать стометровку!
Все засмеялись, даже Аля и сам Дима улыбнулись.
Беляков был увальнем и еще ни разу не пробегал ни одну дистанцию: он их проходил. Над ним на физкультуре смеялись, и он не обижался, считая голову важнее ног. Он был довольно добродушным человеком, только уж очень ценил свой непревзойденный математический талант и такое на себя напускал!
Но речь не о Белякове. Совет отряда решал судьбу Кочкина.
Татка была за то, чтобы дать Кочкину испытание, раз он просит. Это же интересно! Члены совета отряда Оля Рыжова и Андрюша Никитин поддержали Татку: пусть испытывается, жалко, что ли?
Оля и Андрюша никогда ничего сами не предлагали, но всегда кого-нибудь поддерживали. И в зависимости от того, кого они поддержали, получалось большинство. Без Оли и Андрюши невозможно было решить ни один вопрос.
Вот и в этот раз Оля и Андрюша положили конец спорам.
Кочкина ждало испытание! Но какое? Опять загвоздка. Опыта по испытаниям не было.
— Сами, сами думайте! — сказала вожатая Тамара.
Ребята думали изо всех сил. Вася ждал решения.
Предлагали разное. Кому что в голову взбредет. Переплыть Каму осенью, сходить ночью на кладбище, съесть двадцать мороженых.
Отклоняли предложение за предложением. Кричали все разом. Учителя не понимали, в чем дело: образцовый 5 «Б» как с ума сошел.
Но наконец решение было принято. Встал Костя Гвоздиков и заявил:
— Пусть Кочкин три дня молчит!
— Подумаешь, испытание! — возразили поначалу.
— А попробуйте сами! — сказал Костя. — Знаете, какую надо волю иметь! Я однажды пробовал, на полдня хватило. А три дня — вжисть не промолчать!
— Промолчу! — заверил Кочкин.
— Не промолчишь! — закричали все.
— Не сойти мне с этого места, если произнесу хоть слово! С этой минуты молчу, как камень! — Кочкин сел.
— Ты, Кочкин, серьезно? — спросила Аля.
Вася в ответ промычал. Все засмеялись и тоже стали мычать.
Му-у-у! Му-у-у!
Можно было подумать, что в классе сидят одни коровы. Даже не слышали, как звонок прозвенел, и в класс вошла учительница истории Лидия Петровна.
Она тридцать лет проработала в школе, и ее трудно было чем-либо удивить. Что только не происходило за эти долгие — и в то же время такие быстрые! — годы. Может быть, кто-то, кому сейчас за сорок (и он занимает важный пост), тоже на ее уроках мычал.
Поэтому Лидия Петровна спокойно села за стол, открыла журнал и единственное, что спросила, приподняв очки: