Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым - Уильям Дерезевиц

Но во все времена находились проницательные читатели, умевшие разглядеть гениальность за неброским фасадом. Сам сэр Вальтер Скотт, популярнейший тогда автор, создатель эпических поэм и масштабных исторических романов, таких, как «Айвенго» и «Ламмермурская невеста», признал ее превосходство:

У этой юной леди есть дар описывать соприкосновения, переживания и характеры из повседневной жизни; я не встречал ничего более удивительного. Высокопарно изъясняться я могу сам, и делаю это, но тонкий подход, превращающий обыденные, привычные вещи и образы в нечто занимательное благодаря правдивости слов и чувств, – мне не доступен.

Другой критик насмехался над читателями, не видевшими «никакой заслуги в том, чтобы заставить персонажей говорить и вести себя совершенно так же, как живые люди, которых мы встречаем каждый день», и не понимавшими, подобно современникам Моцарта и Рембрандта, что высшее искусство – в безыскусности. Такие люди, шутливо замечал критик, подобны человеку, недоумевающему, почему все вокруг восторгаются актером, который «ведет себя на сцене совсем как в жизни».

Слава писательницы понемногу росла, однако в начале XIX века существовало лишь два мнения о Джейн Остин: ее либо любили, либо терпеть не могли. Марк Твен, знаменитый жизнерадостный ненавистник, клялся, что, читая Остин, чувствует себя «барменом, стоящим у врат Царствия Небесного». «Меня ужасно огорчает, – насмешничал он, – что ей позволили умереть своей смертью. Всякий раз, как я читаю “Гордость и предубеждение”, мне хочется разрыть ее могилу и дать ей по черепу ее же берцовой костью».

Но, полюбив Остин – открыв ее для себя, – вы словно становились членом тайного общества со своими особыми словечками, знаками и степенями посвященности. «Это была приверженность, – по словам одного писателя, – не менее пылкая, чем религия». А «признание “Эммы”» – самой утонченной ее книги – являлось «последней проверкой перед получением подданства в этом королевстве». Редьярд Киплинг, «верноподданный» королевства Остин, написал рассказ «Джейнисты» о почитании Джейн Остин – где бы вы думали? – в окопах Первой мировой войны.

Хамберстолл, простодушный ветеран, главный герой этого рассказа так говорил об Остин:

– Джейн? Да она просто старая дева, написавшая с полдюжины книг сто лет назад. И ведь ни о чем, уж я-то знаю. Приходилось читать. Ни приключений, ни смачных подробностей – ничего интересного, одним словом – все про девчонок лет семнадцати, которые никак не решат, за кого бы выйти замуж; одни танцы, да пикники, да карты по вечерам, а их ухажеры тем временем катаются в Лондон верхом, чтобы подстричься да побриться. [Именно этим и занимался Фрэнк Черчилл в романе «Эмма».]

Но однажды и Хамберстолл был допущен в «клуб»:

Это сообщество только для избранных, и ты должен быть джейнистом до мозга костей. Теперь я перечитываю все ее шесть книг просто ради удовольствия, в перерывах между работой. Уж поверьте мне, братья: когда придется туго, никто не поможет тебе лучше Джейн. Благослови ее Бог, кем бы она ни была.

Автором первой рецензии на «Эмму» стал не кто иной, как сам сэр Вальтер Скотт. Он писал, что если люди не в состоянии оценить роман о повседневной жизни, если они считают его книгой, в которой «ничего не происходит», то лишь потому, что читатели пристрастились к романам, где происходит слишком много всего. Остин жила в эпоху «дешевой» литературы – готических, сентиментальных и эротических романов. Это означало упоминание полуразрушенных замков, скрипучих дверей, тайных переходов; прекрасных дев и коварных соблазнителей, душераздирающих криков и потоков слез, сумасбродных поездок и захватывающих побегов; кораблекрушений, предсмертных речей, похищений, чистосердечных признаний, нищеты, страданий, насилия и кровосмешения. И, конечно, в последний миг – по воле автора и по стечению обстоятельств – все заканчивалось хорошо.

Будучи подростком, Остин безумно веселилась, высмеивая подобный вздор. Ее ранние произведения, многие из которых созданы до двенадцати лет, – сатирические сценки и миниатюры, написанные ради забавы большой образованной семьи, – полны ядовитых пародий на эту модную макулатуру. В одной из историй две юные героини – как и положено, очень чувствительные особы – «по очереди падают в обморок на диван». В другом сочинении в стоге сена находят новорожденную девочку – целую, невредимую и уже умеющую говорить. В третьей истории некий юноша был «так ослепительно прекрасен, что лишь орлы осмеливались смотреть ему в лицо». Люди влюбляются с первого взгляда, дети воруют родительские сбережения, какой-то мужчина одного за другим находит своих четверых внуков, пропавших довольно давно.

Другими словами, Остин точно знала, что делает, когда сочиняла книгу про обычную жизнь. Это вышло не случайно, как если бы она, не задумываясь, писала все, что придет в голову. Перед нами смелое, почти революционное, решение мастера, бросившего вызов обычаям и ожиданиям современников. Именно поэтому многие поклонники не приняли «Эмму», и ее слава заблудилась в пути.

Остин не считалась с традициями не только в литературе. Ее собственная судьба кажется непримечательной: она не вышла замуж, жила в тихой английской деревеньке вместе с сестрой и матерью, никогда не уезжала из дома дальше, чем на сотню миль, опубликовала первый роман в тридцать пять и умерла всего шесть лет спустя. Но в то же время вокруг нее разворачивались драматические события, захлестнувшие весь мир и ее собственную семью. Джейн родилась на заре Американской революции, в 1775 году, взрослела во времена Французской революции и жила в эпоху Наполеоновских войн, ознаменованных великими сражениями между Великобританией и Францией, которые завершились битвой под Ватерлоо всего за два года до ее смерти. На ее жизнь пришелся период активного завоевания Индии и становления Британской империи.

Казалось, эти события происходили где-то вдалеке, но все же они коснулись и Джейн. Сестра отца, умница и красавица, нареченная эксцентричным именем Филадельфия, как и многие девушки того времени, уехала в Индию, чтобы найти себе мужа среди честолюбивых молодых людей, устремившихся в развивающуюся колонию в надежде сколотить состояние. Но в Индии она нашла не только супруга, но и любовника, Уоррена Гастингса, блестящего молодого деятеля, который впоследствии стал первым генерал-губернатором Индии и одной из самых влиятельных фигур в истории Королевства. С тех пор семьи Остин и Гастингс были тесно связаны. После восьми лет замужества, за два года до встречи с новым деловым партнером мужа, Филадельфия родила дочь. Девочку назвали Элиза; то же имя носила дочь Гастингса, умершая во младенчестве. Гастингс, овдовев, стал крестным отцом и наставником Элизы, а позже подарил ей колоссальную сумму денег – десять тысяч фунтов. Кроме того, он отправил своего маленького сына на воспитание в семью недавно женившегося брата Филадельфии – а это был не кто иной, как отец Джейн.

Остин так и не познакомилась с мальчиком, он умер от дифтерии несколько месяцев спустя после приезда в Англию. Зато она хорошо узнала двоюродную сестру, на долю которой тоже выпало немало приключений. Филадельфия вернулась в Англию, когда ее дочери исполнилось три года. Элиза росла жизнерадостной и хорошенькой кокеткой, в девятнадцать лет она вышла замуж за французского графа Капо де Фейид. Через несколько лет – Джейн исполнилось десять – Элиза нагрянула в тихий дом священника Остина во всем блеске французских мод и своих французских приключений. Несмотря на разницу в возрасте, между сестрами возникла глубокая привязанность, их дружба продолжалась до самой смерти Элизы.

Тем временем в Англию возвратился Уоррен Гастингс; после двенадцати лет службы на посту главы Британской Индии он был обвинен Палатой общин в коррупции и оказался в центре самого громкого судебного разбирательства того времени, растянувшегося на семь лет. Семейство Остин ревностно следило за происходящим, поддерживая своего покровителя. В итоге, Гастингса оправдали по всем пунктам. К этому времени Элиза испытала на себе последствия Французской революции. Ее муж потерял имение, а госпоже графине – Элизе нравилось, когда ее так называли, – запретили возвращаться во Францию. В конце концов, графа отправили на гильотину. Элиза, по всей видимости, находилась тогда в доме Остинов. Вскоре после этого она породнилась с семьей, которая стала ей особенно близка после того, как Элиза вышла замуж за старшего брата Джейн, Генри; он был младше невесты на десять лет.

Наполеоновские войны подступали к дому все ближе и ближе. Двое из шести братьев Джейн ушли служить во флот – гордость Британии, – державший первую линию обороны. Фрэнк был на год старше сестры, а Чарлз, самый младший ребенок в семье, моложе ее на четыре года. Фрэнк плавал на Дальнем Востоке, сражался на Средиземном море, к двадцати шести годам он дослужился до капитана, немного не успел к победоносному Трафальгарскому сражению (о чем всегда горько сожалел), но преследовал французов в Атлантическом океане и сыграл решающую роль в бою при Сан-Доминго, крупном военно-морском сражении между Британией и Францией. Позже, в 1812 году, Фрэнк противостоял американцам. На долю Чарлза, куда менее удачливого в карьере, тоже выпало немало опасностей: он преследовал французский военный корабль более трехсот километров и в результате потопил его, захватил еще одно судно на маленькой лодке во время шторма, уничтожил корабль приспешников императора после его побега с Эльбы, охотился на греческих пиратов в Эгейском море. Джейн следила за этими событиями по письмам, слухам, статьям в газетах; затаив дыхание, слушала рассказы братьев, когда они приезжали домой между рейдами.