Почему жирафы не стали людьми и другие вопросы эволюции - Станислав Владимирович Дробышевский

Ко всему прочему, хищники были активны ночью, так что предкам пришлось переходить на дневной образ жизни, чтобы не суетиться в опасное время и не подставляться под голодные зубы. А крупный зверь может быть дневным, так как может стать растительноядным, отрастив большой живот и переваривая сначала фрукты, а потом уже и листья. Приятно, что необходимость совпала с возможностями, так что предки не только выжили, но и взошли на новый уровень эволюции.

* * *

Копытные тоже не стояли на месте. Архаичные кондиляртры стали настоящими копытными. Жирафы эоцена были ещё не совсем жирафами: среднеэоценовые «оленьки» археомерициды Archaeomerycidae (например, монгольский Archaeomeryx optatus) выглядели как маленькие компактные крыски с остренькими мордочками и длинным хвостом, но уже не c коготками, а с когтеподобными копытцами на крошечных пальчиках. Передние лапки были короткими, пятипалыми (хотя первый палец уже заметно редуцировался), а задние – почти вдвое бóльшими, с двумя опорными пальчиками в центре и двумя редуцированными по бокам. Длинные локтевой и пяточный отростки явно свидетельствуют о повышенной прыгучести, хотя плюсневые кости были раздельны, так что до способностей современных копытных им было ещё далеко. Они всё ещё имели верхние резцы. Забавно, что их зубы в некоторых отношениях сильно напоминали зубы лемуров: нижние резцы и клыки образовывали единую «зубную щётку», направленную вперёд, тогда как первые нижние премоляры были клыкоподобными. Судя по низким коронкам зубов, археомерициды ели в основном листья и фрукты, но не траву. Не очень-то тупые бугорки моляров намекают на то, что и насекомые ещё не совсем исчезли из рациона, а пример современных оленьков показывает, что меню могло быть и ещё шире.

К концу среднего и началу позднего эоцена лептомерициды Leptomerycidae, например североамериканские Hendromeryx wilsoni и Leptomeryx yoderi, уже избавились от верхних резцов, имели короткие хвостики и частично сросшиеся плюсневые кости, а на всех их ножках уже было строго по четыре копытца – два побольше в центре и два маленьких по бокам. В конце эоцена копытные доросли до лофиомерицид Lophiomerycidae в лице, скажем, китайского Lophiomeryx gracilis. Известны и многие другие похожие звери.

По внешнему виду и образу жизни на всех этих существ максимально похожи современные африканские и азиатские оленьки Tragulidae. Эти мелкие зверушки вроде и копытные, но саблезубые, неплохо лазают по деревьям и лианам, дни проводят в дуплах и развилках ветвей, ныряют и бегают по дну водоёмов, могут ловить мышей и кур, даже рыб и крабов – кондиляртрова сила живёт в них и поныне.

Вероятно, в эоцене копытные перешли к малой плодовитости. Показательно, что самые примитивные современные копытные – свиньи – всё ещё рожают много детёнышей, азиатские оленьки Tragulus – двух, а африканские Hyemoschus – уже одного. Как обстояло дело у палеогеновых копытных – неведомо, вероятно, они были ещё достаточно плодовиты.

Получается, и в эоцене люди с жирафами не так уж далеко разошлись по стилю жизни, просто наши предки всё ещё сидели на ветвях, а отважные пращуры жирафов чаще шмыгали в траве.

Эоцен, северная Америка. Самка лептомерикса Leptomeryx yoderi с потомством встречает на водопое грызуна парамиса Paramys sp. Хищный вульпавус Vulpavus ovatus

Олигоцен. 33,9–23,03 млн л. н.

Климат, враги, конкуренты

Олигоцен – эпоха начала конца. Всю вторую половину эоцена холодало, так что в прохладном олигоцене температуры были всего-навсего на 4–6 °C теплее нынешних. На Южном полюсе появились льды, вода ушла в них, так что к холоду прибавилась ещё и сухость. Жизнь менялась, и для лесных существ – не в лучшую сторону. Леса стремительно сокращались, на их месте распространялись первые степи. На огромных пространствах середин больших материков – Азии и Северной Америки – появлялись первые степные фауны, а приматы и лесные копытные исчезали.

* * *

Растительноядные животные умнели и ускорялись, что вызвало бурную эволюцию хищников. Приторможенные коротконогие монстры прошлого уходили со сцены, на которой их заменяли злыдни нового поколения. Появились кошки Felidae, например Proailurus lemanensis, причём с самого начала как специализированные охотники на птиц, грызунов и приматов, то есть на нас. Будем честны, кошки – тоже не вершина интеллекта, но они берут другим: их рефлексы отточены до совершенства, а реакция молниеносна. Кошки душат добычу, так что и большие размеры не гарантируют безопасности – шея есть у зверя любого масштаба. От них не спасает древолазание – они и сами неплохо лазают по ветвям, не помогает и быстрота прыгания – они нападают из засады. Пришлось развивать внимательность – первый шаг к разумности.

Конечно, кошки были не единственными нашими олигоценовыми врагами; альтернативой им были Stenoplesictidae, например Palaeoprionodon lamandini. Внешне они выглядели как нечто среднее между кошками, куницами и виверрами и вели соответственный образ жизни. В последующем они вымерли, вероятно, не выдержав конкуренции с более успешными соперниками. Но это было после, а пока им ничто не мешало охотиться на мелкое зверьё – предков людей и жирафов.

Ещё одна напасть – куньи Mustelidae. В олигоцене они представлены, например, французскими Mustelictis olivieri, M. piveteaui и Corumictis julieni. Эти твари мало того что быстро лазают по деревьям, так ещё запредельно энергичны и совершенно не имеют тормозов – ничего не боятся и всегда идут до конца. Может показаться, что куница обезьяне или косуле не угроза, но современная харза легко убивает и макаку, и лангура, и оленя, а олигоценовые приматы и копытные были попроще современных.

Единственная радость – кошки, стеноплезиктиды и куницы появились в Евразии, тогда как наши предки сидели в Африке. С другой стороны, возможно, примитивные приматы исчезли из Евразии не только по причине изменения климата.

На земле мезонихий заменили креодонты Creodonta – с огромными челюстями и короткими лапами; идеальным примером может служить Hyaenodon horridus. На деревья они в большинстве своём забираться не умели, но предков жирафов терроризировали вполне успешно.

* * *

Конкуренты людей и жирафов в олигоцене заметно выросли в размерах. Несть числа версиям копытных олигоцена. Они уже вполне узнаваемы, но всё ещё достаточно экзотичны. Кроме первых хоботных Proboscidea, весьма успешными оказались парнокопытные Artiodactyla и непарнокопытные Perissodactyla. Две эти группы соревновались в освоении листьев и трав, причём делали это альтернативными способами: парнокопытные совершенствовали в основном желудок, который в самом развитом варианте у жвачных стал четырёхкамерным, а непарнокопытные