Страсти людские. Сборник любовных историй - Геннадий Мурзин

Но его телефонный аппарат подал сигнал, как ему показалось, бедствия. Он снял трубку. Позвонил начальник второго участка управления «Спецпромстрой» Савичев с криком о помощи: девчонки, говорит, взбунтовались и грозят забастовкой, причем, совсем не реагируют на увещевания. Забастовка на ударной комсомольской?! Более чем серьезно. Потому что – политика. Тут не до шуток. Промедлишь – незамедлительно нагрянут чекисты, а эти разбираются жестко как с организаторами, так и с теми руководителями, которые допустили в своих коллективах подобное «ЧП».

Начальнику комсомольского штаба – политика совсем ни к чему: Виктор срывается с места и спешит на зов. Корпус обогащения, где «ЧП», в нескольких метрах от штаба – это хорошо. Плохо то, что бунтующие отделочницы находятся на восьмидесятой отметке и Виктору приходится подниматься по многочисленным лестницам: к монтажу лифтов еще не приступили. Запыхался, конечно, но попал на восьмидесятую отметку довольно быстро. И сразу нашел девчонок: по крикам спорщиц. Его встретил Савичев. Кивнув в сторону совсем еще юных девочек, начальник участка сказал с надеждой:

– Может, утихомиришь… Как-никак, а все – комсомолки… Не пристало бастовать… Где сознательность?

Увидев начальника комсомольского штаба, бунтарки вмиг взяли его в оцепление и все разом загалдели пуще прежнего.

– Сколько можно, ну, сколько?! – кричит, перекрывая всех, одна из девчонок.

– Два месяца, как приехали, а нам все еще не могут выдать спецодежду, – вторит другая.

– Посмотри, в чем ходим на работу!? В домашнем! А в кино в чем, хочу знать, идти мне? – кричит третья.

Четвертая тянет в его сторону ладони.

– Гляди-гляди, во что превратились руки? И все почему? Нет рукавиц.

Виктор видит, что от штукатурного раствора, в составе которого немало извести, руки потрескались и кое-где уже появились кровавые язвы. Виктор смотрит на бригадира, молча стоящую чуть в сторонке, – она тоже из молодых и потому брать за глотку начальство, чтобы защитить интересы бригады, не умеет. Девчонка понимает обращенный к ней немой вопрос и зло бросает:

– А что я могу?! Савичеву говорила? Говорила. Докладные писала? Писала. В управлении была? Была. Все обещают и все. Стенка! Мне ее не пробить.

Бригадир отворачивается и худенькие плечи ее начинают вздрагивать: девчонка плачет, чувствуя полную беспомощность. Бригада устремляется к ней, окружает, пытаясь утешить бригадира: кто-то гладит, а кто-то просто прижимается головой.

Наступает тишина. Виктор вопрошающе смотрит на Савичева. Видимо, взгляд красноречив, поэтому начальник участка начинает суетиться, стараясь увести свои глаза в сторону.

– Понимаешь, снабженец… Говорит, что на складе нет… Кто-то там вовремя не сделал заявку на дополнительное количество спецодежды.

Виктор тихо спрашивает:

– Ну и что дальше?

– Не знаю, – Савичев растерянно разводит руками, но потом спохватывается. – Надо день, два девчонкам потерпеть. Есть клятвенное обещание, что курточки, комбинезоны, ботинки, рукавицы вот-вот прибудут.

Бузотёрши, услышав, возвращаются и вновь блокируют Орехова и Савичева.

– Да, ладно! – кричит самая отчаянная. – Брось, начальник, трепаться: слышали и не раз.

Ее поддерживают.

– Корми обещаниями свою жену!

– Не верим!

– Иди, сам смену поработай под сырым сквозняком в одной кофтёнке, а нам хватило.

– У жены-то, поди, ручки беленьки и гладеньки?

– Не будем работать и все тут!

Когда страсти чуть-чуть улеглись, Виктор Орехов обратился к девчонкам с короткой речью, пообещав, что лично займется этой проблемой, одновременно, попросив, не оставлять рабочие места.

– Обещанного три года ждать, да? – язвительно процедила зачинщица.

– К концу рабочей смены у всех будет спецодежда.

– Ну, да! Так и поверили. Не такое начальство и не смогло, а ты…

– Я вам что-то обещал раньше? – спросил девчонок Виктор и те отрицательно замотали головами. – Я давал повод сомневаться? – девчонки вновь дружно отрицательно закивали. – Значит? У вас нет выбора, как только лишь мне поверить. А там поглядим, кто трепач, а кто нет.

Девчонки разошлись и принялись штукатурить фасад корпуса обогащения.

Спускаясь по ступеням вниз, Виктор явственно видел (все еще стояла перед глазами) одна девчонка, которая не проронила ни слова и все время находилась поодаль, облокотившись на перила, смотрела вдаль, думая о чем-то своем. Она не была самой красивой. В бригаде – есть куда красивее. Но почему-то именно эта девушка с карими с поволокой глазами ему особенно запомнилась. Запала, одним словом, в его душу. Да, ему двадцать семь, а ей, скорее всего, не больше восемнадцати. Вспомнив про ее две задорные косички, Виктор снисходительно подумал: «Ребенок еще… Как и другие».

Виктор слово сдержал и бунтарки возвращались со смены с узлами, из которых выглядывали части новенькой спецодежды. Как ему удалось? Ну, это длинная история и к рассказу прямого отношения не имеет. Хотя…

Часть третья

На другой день Виктор (мимоходом) заглянул к старым знакомым, то есть к бузотёршам. Спросив у бригадирши, как обстановка и получив ответ, что все в полном порядке, что девчонки работают с хорошим настроением, ушел. Через три дня вновь побывал. В этот раз бригада штукатурила внутренние помещения все на той же восьмидесятой отметке. Он простоял несколько в стороне, наблюдая за работой, минут десять. Девчонки заметили. Одна из них, кажется, самая отчаянная, перевесившись через ограждение строительных лесов, притворившись удивленной, закричала:

– Глядите, девчата, опять пожаловал наш обожаемый начальничек!

Кто-то откликнулся:

– Зачастил… Неспроста… Уж не влюбился ли?.. Например, в меня.

Ее поддержали дружным заливистым смехом. Виктор, смутившись и покраснев, ушел, не сказав в ответ ни слова. Нет, Виктор, не влюбился, но его тянет что-то в эту бригаду. Что-то или все-таки кто-то? Не молчаливая ли девчонка с косичками и мечтой в глазах?

Прошла неделя. Потом и вторая. У Виктора – прогресс: он знает имя девчонки. От мастера узнал. Мастер, сам недавно закончивший строительный техникум, заметил: Валентина Ёлкина не только самая скромная, а потому и самая молчаливая, но и самая трудолюбивая. Похвала для Виктора оказалась почему-то очень приятной. Виктор, не признаваясь даже себе, хотел поближе познакомиться с Валентиной, но не знал, как это сделать. В минуты отдыха, когда бригада сидела кружком и девчонки трещали, не умолкая, Валя слушала трескотню подружек и даже не смотрела в сторону Виктора, который, будто случайно, оказывался неподалеку.

У Виктора появилась хорошая мысль: а почему бы ему сегодня не поехать домой вместе с той бригадой, на их автобусе (фабрика строилась в двенадцати километрах от города, рабочих каждый день привозили и отвозили домой на автобусах) и по пути не оказаться, будто случайно, рядышком, не заговорить?

Он так и сделал. Валя находилась в середине салона (ей, конечно же, не досталось свободного сидения). Виктор, вошедший последним, с трудом протиснулся к ней. Оказавшись рядом, заговорил. Валя отвечала односложно – да, нет, не знаю. Ее смущало такое внимание Виктора, а того больше смущало то, как зорко следила за их разговором бригада.

И вот автобус остановился у подъезда двенадцатого общежития, называемого девчонками «женским монастырем». Все шумно поспешили наружу, а вместе с ними и Виктор. Перед входом в общежитие Виктор тронул Валентину за руку. Она вопросительно посмотрела на него.

– На одну минуту, – сказал Виктор.

Валя приостановилась, но без всякой охоты (скорее – из простого приличия), то и дело бросая взгляды на подружек, которые одна за другой скрывались за дверями общежития. Виктор спросил:

– Завтрашний вечер, как… свободен?

– Нет.

– Что, опоздал? Идешь на свидание?

Валя грустно усмехнулась.

– Не в том дело… Я с девчонками запланировала большую стирку. Так что…

– А отложить… никак?

– С какой стати?

– Приехала певица… Гелена Великанова… Завтра – во Дворце строителей концерт…

Валя кивнула.

– Знаю. Всей бригадой хотели пойти, но билеты все уже распроданы. Увы…

– А со мной пойдешь? У меня – два билета, восьмой ряд, места – по центру зала.

– Ну… не знаю… Почему меня приглашаешь? Вон, сколько девчат свободных.

– А ты? Не свободна?

– Свободна… вроде бы…

– Так, да или нет?

– Да… Хорошо…

– Тогда – завтра, в семь вечера, жду возле общежития.

Валентина, кивнув, побежала. Виктор поднял глаза. Окна на пятом этаже – настежь и оттуда высовываются любопытствующие мордочки девчонок. Виктор усмехнулся.

– Засекли-таки, мерзавки!

От концерта Валя пришла просто в восторг. Виктор проводил ее до общежития. Было уже половина одиннадцатого, а в одиннадцать двери общежития закрываются, до шести утра. Порядки строгие, потому и называют общежитие «женским монастырем». Конечно, не только из-за того, что двери на ночь запирают, а больше из-за того, что вход в общежитие в любое время суток для парней строго запрещен.