Страсти людские. Сборник любовных историй - Геннадий Мурзин

– Никак… Валюшка срочно уволилась и сегодня уехала…

– Куда уехала?.. На чем уехала?

– Куда? Не знаю. На чем? Скорее всего, на поезде.

Виктор, взглянув на часы, увидел, что поезд еще не ушел, что он может успеть перехватить любимую на перроне. Он не даст ей уехать. Он будет держать, если потребуется, из последних сил. Поймав такси, ринулся на вокзал. Осмотрел все закоулки вокзала (могла спрятаться от него), обежал несколько раз перрон, даже все вагоны стоявшего на посадке поезда проверил. Валентины нигде не было. Значит? Уехала на автобусе. А про поезд Оксанка сказала специально, чтобы его сбить со следа, чтобы тот потерял время на пустые хлопоты.

Это был последний и решающий удар, не оставивший у Виктора никаких надежд. Любящая девушка никогда так не поступит, не бросит парня, не предупредив, не уедет, по сути, тайком от него. Тут все не как у людей. Тут загадка за загадкой бежит и загадкой погоняет.

Что творилось с Виктором? Об этом знает лишь он сам и больше никто. Со временем рана затянулась, но шрам и заметный остался, боль не ушла совсем. Боль осталась…

Часть восьмая

Эта боль по-прежнему, хотя и минуло почти сорок лет, в его сердце. Да, Виктор продолжал жить и встречаться с женщинами, но равной Валентине, его любимой, больше не встретил и теперь уж точно не встретит. Жизнь ушла, а вместе с ней – надежды. Иллюзий больше нет. И лишь изредка встрепенется его сердце, а после – снова замрет на годы.

…Виктор Орехов, которого время не пощадило, испещрив лицо глубокими морщинами, изрядно проредив волосяной покров на голове и покрыв серебряной пудрой, все еще стоял у окна. А за окном поднимался ветер, неся за собой все более и более усиливающийся дождь. Первые желтые и оранжевые листья этой осени, набухнув от дождя и не способные в силу своей непомерной тяжести легко и непринужденно порхать, плюхаются на землю, образуя из лужиц небольшие разноцветные коврики.

Воспоминания о ней не оставляют Виктора. Как сложилась жизнь? Что с ней стало? Где она?

Виктор, от которого тогда сбежала невеста (так он считал), не сидел сложа руки. Особенно первое время. И предпринимал попытки разыскать. Все тщетно! На его официальные запросы (опять воспользовался служебным положением, потому что так легче и надежнее получить результат) в паспортный стол, откуда родом Валентина, неизменно приходил один и тот же ответ: «Прописанной гражданка Ёлкина Валентина Петровна, 1947 года рождения, на данной территории не значится». Наседал и на оставленных ею подружек, но те утверждали, даже божились, что ничего не знают. Им Виктор не верил, особенно Оксанке: кто-кто, а она-то точно знала и, он уверен, переписывалась.

Женщины невероятно скрытны. Они способны хранить от мужчин тайны и молчать десятками лет, если это не противоречит их личным интересам. Однако ж, берегитесь: когда хранительница тайн оскорблена или унижена и откроет рот, то выложит все, что знает и даже чего не знает, а лишь предполагает. Тут не пощадит даже свою лучшую подругу. Месть взъярившейся женщины коварна, подла и растягивается, как и дружба, на долгие годы. Это про них сказано: от любви до ненависти – всего один шаг. Горе тому мужчине, который не сумел в чем-то угодить любовнице: пощады не дождется во век. Любовница на глазах переродится в злобную фурию и постарается поведать миру все интимные подробности их отношений…

Да и подружки, после окончания строительства асбестообогатительной фабрики, разъехались. И последние капли надежды найти Валентину растворились.

Нет ничего более трудного, чем поиск девушки. Достаточно ей сменить фамилию, выйдя замуж, и все! Концы в воду! Был человек и его не стало. Если бы в паспортных столах сидели люди, обладающие хоть каплей сострадания, то могли бы помочь. Ведь учет граждан, получающих паспорта в результате смены фамилий, ведется и данные хранятся. Но… Надо идти в архивы, рыться в картотеках, возможно, не один час. А зачем? Есть простой способ: не значится прописанным – и все тут!

Не стало надежды найти, но осталась в сердце боль, над которою время не властно.

Виктор сходил на кухню, включил чайник, который тотчас же зашумел, а через несколько секунд отчаянно забурлил. Достал свои обожаемые крохотные чашечку и блюдце, положил растворимый кофе, сахар, залил кипятком.

Виктор вернулся к окну, держа в руках блюдце с чашечкой, наслаждаясь исходящим ароматом. За окном ветер стих и образовалась сплошная стена припустившего с большей силой дождя, за которым с трудом различались силуэты деревьев.

Погода совсем раскапризничалась. Ну, спрашивается, что это за бабье лето?! Солнца нет уже несколько дней, ветер северный и несет стужу, к тому же непрекращающиеся дожди. Того и гляди, что пойдет снег. Бывает. На Урале снег можно ждать в середине июня, а в начале сентября – как пить дать.

Виктор сделал пару глотков кофе и почувствовал, что внутри потеплело, а следом стал подниматься градус настроения.

Восемь лет прошло. Виктор помнит тот случай. Он (с женой) был на опере «Аида». Это еще до капитальной реконструкции оперного театра, когда его фасад кому-то вздумалось перекрасить из нежно-зеленого в мышиный, иначе говоря, в серый. Есть у нас любители серости, есть!

В первом антракте Виктор вышел в фойе, чтобы поразмять затекшие ноги. И тут перед ним мелькнул знакомый профиль. Он бросился в толпу. Увы! Растворилась. Будто и не было. Померещилось? Ерунда! Он не мог ошибиться. Это ее, до боли родной ему профиль!

По окончании спектакля он ринулся в раздевалку, чтобы в числе первых оказаться на выходе из театра. Там он надеялся увидеть Валентину. Он не знал, что будет делать, если увидит. Но он точно знал, что любой ценой должен увидеть. Но последние театралы покинули стены театра, а ее он не увидел. Рядом стояла жена и беспрестанно дергала за рукав: чего, мол, тут торчим столько времени? Виктор отговаривался, нес какую-то чепуху.

Виктор тяжело вздохнул, вспомнив про видение, допил кофе, сходил на кухню, приготовил новую порцию и вернулся назад. Помешивая в чашечке, Виктор вспомнил и еще один странный случай.

После разлуки с любимой прошло двадцать пять лет. Он идет по длинному и не слишком освещенному коридору издательского центра (какие-то дела привели его сюда, а какие – уже не помнит) и тут (людей много) он встречается с глазами идущей ему навстречу девушки, которой, может, двадцать, а, может, и больше. Виктор моментально вспотел. На лбу и на носу выступила влага. Виктор машинально посторонился, давая девушке пространство для прохода. Он растерялся и с минуту стоял неподвижно. Девушка же, не обратив на него никакого внимания, скрылась за одним из многочисленных поворотов.

Мистификация и не иначе! Это была она, его Валентина! Он вновь встретил ее точно такой, какой она была тогда, двадцать пять лет назад. Ну, положим, не она (он не верит в чудеса, он знает, что вернуться в прошлое невозможно, несмотря на писания фантастов), но полная копия – совершенно точно. Те же округлые карие глаза, та же прическа и те же, слегка вьющиеся на концах, распущенные и спадающие на покатые плечи, русые волосы, тот же чуть покатый лоб и тот же носик-курносик, как он когда-то говорил, наконец, тот же отстраненно-мечтательный взгляд, и, в довершение ко всему, ее, Валентины, походка. Но, вместе с тем, Виктору почудилось, что в прошедшей мимо девушке есть нечто, не присущее его любимой, но до боли ему знакомое. Что именно? Он сказать не может. Все – на уровне ощущений.

Виктору показалось, что девушка, копия Валентины, работает в издательском центре. Во-первых, в руках держала небрежно собранные в папку какие-то бумаги (возможно, оттиски печатной продукции). Во-вторых, была легко одета, лишь в модном джинсовом костюме от фирмы «Lee», плотно облегающем стройную фигуру, а на дворе, знаете ли, зимняя стужа. Значит? Не из пришлых.

Промелькнув, видение исчезло. Будто и не было.

Виктор зачастил в издательский центр. С одной целью: найти ту девушку. Зачем? Не знает, но считает все-таки своим долгом найти. А найти непросто, ой, до чего ж непросто! В лобовую не пойдешь: ну, чем Виктор обоснует свой странный интерес к разыскиваемой? Тем, что она – чья-то копия? Глупость. Сочтут либо за мужика-пройдоху, бегающего за каждой юбкой, либо за ненормального.

В центре работает до тысячи женщин, а он, Виктор, не знает даже фамилии. Единственное, чем располагает, – словесным описанием.

Однако его труды в этот раз не пропали даром. Тихой сапой, но нашел девушку. Подыскав более-менее благовидный предлог, зашел в кабинет, где сидело несколько молодых женщин. Он убедился, что ему тогда не почудилось, что он не ошибся, что за одним из столов сидела именно копия его любимой: она и смеялась, разговаривая с девчонками, точно так же, как и его Валентина, прыская и прикрывая ладонью рот, будто стесняясь чего-то. Стесняться же ей было нечего, как и Валентине. У них были два замечательных ряда небольших и плотно прилегающих друг к другу белоснежных зубов.