Подпоручик из Варшавы (СИ) - "Рыжий"

Вытягиваться по стойке смирно пришлось и мне.

-Ты, щенок, что, из-за каждой юбки будешь губить все дело? Как ты тут пишешь? - Развернув скомканный лист бумаги, Сосновский принялся меня цитировать. - Ввиду низкой квалификации не могу выполнять поставленные передо мной задачи командования?! А кто писал отчет по применению "кацапами" и "колбасниками" бронетехники в Испанской войне? Кто давал характеристики немецким и русским танкам, как их, "русским-Виккерсам"? Часть этого отчета была зачитана министру обороны! Не каждый майор или полковник имеет возможность не то что предоставить свой рапорт на самый верх, а даже надеяться на это!

Замолчав на полторы минуты, полковник Сосновский внимательно продолжил смотреть мне в глаза. На этот раз я взгляд не отводил - так как если я его отведу, то признаюсь в своей слабости. Так и не добившись результата от меня, начальник комиссии разорвал мой рапорт на несколько частей и кинул в мусорное ведро для бумаг, стоявшее у него под столом.

-Рапорт я не подпишу! Фантазер! В пехоту он захотел! Нет, я понимаю еще в кавалерию, но в пехоту!

Разочарованно махнув рукой, полковник успокоился, сел на свое место, после чего резко сменил тему:

-Значит так, подпоручик Домбровский. Чтобы дурью не маялся, напишешь мне проект развития наших бронетанковых сил на последующие пять лет. Подробно. С обоснованием твоего видения проблем. Писать будешь на печатной машинке. Негоже отправлять наверх проект, написанный твоим корявым почерком! Как проект прошьешь, ко мне его на стол. Будем разбираться с твоими тараканами в голове и думать, какую эти тараканы смогут принести пользу нашей стране. С этого дня, ты, подпоручик Домбровский, находишься на казарменном положении. Ночуешь в кабинете. Отлучаешься только за необходимой литературой. И еще, срок тебе - до понедельника! Вопросы?

Не дожидаясь момента, когда я озвучу вопросы, которые у меня обязательно должны появиться, закончил:

-Нет вопросов. Вы свободны, подпоручик!

Мне не остается ничего, кроме как вскочить на ноги, принять строевую стойку и гаркнуть уставное:

-Tak jest!

Короткий поворот через левое плечо, шаг вперед, четким движением ног развернуться, задвинуть стул на место, вновь повернуться через левое плечо, и, твердой, в идеале строевой походкой (ну какой из меня строевик, мать вашу! Конечно же строевая у меня не получится), направляюсь к выходу. Стоит мне протянуть руку к дверной ручке, как в спину слышу негромкий, спокойный, но твердый голос полковника Сосновского:

-Если бы я не обещал твоему отцу, что сделаю из тебя человека, ты бы даже в военное училище не поступил!

Повернув голову через левое плечо, отвечаю:

-Я знаю, пан полковник!

Увидев наполняющиеся яростью глаза начальника комиссии, быстро открываю дверь и покидаю кабинет, задумываясь о том, что все может оказаться намного хуже, чем я думал на самом деле - если полковник знает моего отца (биологического отца этого тела), то он мог знать меня с самого детства, что может привести к самым печальным последствиям, начиная от возникновения просто нежелательных вопросов, и, заканчивая застенками местного гестапо, кстати, как оно там называется???

Глава 2. "Бронетанковые войска Польской Республики перед Второй Мировой Войной". Написана при использовании сайта tankfront.ru. Заклепочная.

Покинув приемную полковника, я на автомате направился на первый этаж, к своему кабинету (благо, узнать где он находится мне удалось заранее - не просто же так я пришел на службу раньше положенного срока на целый час). Пока шел по длинному коридору, успел изрядно утомиться приветствуя каждого встречного-поперечного офицера. Вообще, за те десять минут, что ваш покорный слуга передвигался от приемной полковника Сосновского, у меня сложилось впечатление, что я успел увидеть всех капитанов, майоров, подполковников и полковников, уже отслуживших, служащих или только собирающихся служить в Войске Польском - настолько часто приходилось вскидывать два пальца к козырьку фуражки (В Польской Армии воинское приветствие отдается не поднятой к козырьку ладонью, а двумя пальцами - указательным и средним, остальные сжимаются в кулак. Отлично этот момент заметен в сериале "4 танкиста и собака" в самом начале третьей серии, где Янек Кос козыряет при общении с хорунжим Зенеком. Подобные же способы отдания воинского приветствия можно заметить и в польском сериале "Приключения канонира Доласа или как я развязал Вторую Мировую Войну".). Впрочем, вскоре эти мучения закончились, и, я оказался в небольшом кабинете, имеющим форму квадрата. По левую и правую руку от двери стояли два простеньких стола, было четыре стула со спинками. Вдоль стен стояли шкафы с разнообразными книгами и наставлениями. Со входа мне в глаза бросился первый том "Альбом обмундирования Войска Польского" выпуска 1933 года.

Пока рассматривал убранство кабинета (а скорее коморки без окон, но с одной-единственной дверью), я не заметил, как сзади ко мне подошел человек.

-Янек, ты уже тут? Не похоже на тебя!

Вздрогнув, но быстро взяв себя в руки, я сделал шаг в сторону и освободил проход, повернулся к говорившему. Передо мной стоял молодой парень лет двадцати от роду. Облачен он был в точно такую же как и у меня шинель, перепоясанная ремнями портупеи, на одном боку кобура из желтой кожи, на другом из такой же кожи офицерская планшетка. На голове - шерстяная фуражка. Парень этот был ниже меня примерно на голову. На открытом, добром лице были заметны веснушки. Стрижен он был коротко, но как только стоило ему снять с головы фуражку, в глаза бросились огненно-рыжие волосы.

-Так получилось. - Глупо улыбнувшись, расплывчато ответил я, не зная как к нему обратиться.

Пока незнакомый офицер скинул с себя шинель, пока повесил ее на вешалку, прошла пара минут, которые мною были потрачены на изучение полок с книгами, или, точнее сказать, на имитацию активной работы с имеющейся в кабинете литературы. Стоял я все это время не просто так - где кабинет узнать удалось, а вот какой из рабочих столов был моим, это мне было неизвестно.

Избавившись от верхней одежды, офицер привычным движением рук перепоясался, согнал все складки назад, после чего нырнул в карман своей шинели, достал из нее футляр для очков, раскрыл его и достал аккуратные очки в тоненькой оправе. Я лишь мысленно хмыкнул - всю жизнь считал, что в тридцатые-сороковые годы, очки должны были быть обязательно в тонкой, едва ли не проволочной оправе. Эти же очки были похожи на вполне привычные мне в двадцать первом веке очки, разве что не в пластиковой, а в металлической оправе.

Надев очки, незнакомец направился к тому столику, что справа, уселся на свое рабочее место, нырнул в ящик, достал какую-то папку и начал изучать какие-то бумаги.

Я лишь мысленно улыбнулся своим мыслям - опять мне налево!

Сразу же вспомнилась история из двадцать первого века, когда мы с братом по делам поехали в славный город Брянск. Въехали мы, значит, в этот город, а было это в те времена, когда навигаторов еще особо не было (во всяком случае унас его еще не было). Решили мы у местных уточнить как проехать по такому-то адресу. Находим какую-то бабку, спрашиваем. Та и говорит - на первом перекрестке, налево. Потом опять налево, а там спросите. Мы поехали. Один раз повернули налево, второй. Остановились. Нашли еще раз прохожего. Опять спросили. А тот нас опять посылает налево... И так несколько раз подряд, совершенно незнакомые между собой люди посылали нас налево... В общем, катались мы по кругу часа два... Собственно, с тех пор мой брат налево больше и не ходит... Или не ходил? Ай, не важно!...

Усевшись на свое рабочее место, я тут же начал копаться в ящиках рабочего стола - было необходимо найти писчую бумагу и карандаш. Как жаль, что в двадцать первом веке мы все реже пишем руками! Я забыл когда в последний раз в руках держал обычную шариковую ручку, а тут, в прошлом мне придется учиться писать заново - обычной перьевой ручкой! Самое паршивое, что именно перьевой ручкой у меня писать не получалось - вчера вечером, когда только пришел ординарец, я пытался, но изорвал четыре листа бумаги, да и почерк оказался намного хуже, чем обычно, еще и кляксы ставил едва ли не после каждого слова - стоит полагать, вместо знаков препинания.